Я вдалеке от всего, вокруг лишь влажная пустота. Остров, отрезанный от суши, от воспоминаний. Никаких мыслей. Дышу, обнимаю Полю. Петр гасит свечку, и «Некто» зажигает звезды. Остаться бы здесь — бездумно, бессмысленно.
14 января
Швеция. Чемодан ломает тонкий ледок, которым покрыты лужи. Грёдинге — за корочкой инея, мы разбиваем его, поднимаясь на холм.
15 января
В семь утра самолет. В Варшаве — сразу на студию.
На нервной почве у Петушка на лице выступают красные пятна. Смена работы, места жительства. После двадцатилетней уверенности в том, что он останется в Швеции и спокойно дождется старости. Я мучаюсь угрызениями совести. Сама не знаю, правильно ли мы поступаем. Одна часть меня убеждена, что да, другая сомневается. Еще не поздно отказаться…
В кабинете продюсера Петр подписывает «закладную»: условия, зарплата… титул «продюсера по сценариям». Ненормированный рабочий день, стажировка в Штатах. Возвращаемся в «Холидей» и падаем в постель.
16 января
Я переспала с новоиспеченным продюсером. Машина Беаты ждет у отеля. Ну просто «великосветская жизнь».
За завтраком берем газету, просматриваем объявления. «Квартира-прелесть. Кабаты».
Договариваемся с агентом. Кабаты — район, расположенный возле леса и метро, идеально. А что за «прелесть»? Нам не терпится, выезжаем на час раньше, чтобы осмотреть южный район Варшавы. Мы видели еще одно объявление с картинкой: квартиры, которые строят канадцы в К., недалеко от Констанчина. Окраинными дорогами добираемся до К. Покупать, конечно, не будем, но посмотрим, что и как.
Охраняемый квартал, трехэтажные домики, виден лес. Заходим в «квартиру-образец». Я толкаю Петушка.
— Это. Только это.
— Не спеши. — Он заглядывает в ванную и вскрикивает от восторга.
Оборудованная кухня, холодильник, плита, посудомоечная машина, шкафчики. Нам хватит денег на двухкомнатную. Слишком тесно: совмещенная с кухней гостиная и спальня. Для нас двоих в самый раз. Когда появится ребенок, работать в одной общей комнате будет невозможно.
— Петушок, ты хочешь смотреть телевизор, писать, Поля захочет спать, мне тоже надо работать. Мы спятим.
— На трехкомнатную пришлось бы брать кредит.
— В жизни не брала никаких кредитов… нет.
Едем смотреть «кабатскую прелесть». Такое ощущение, что я попала в сон архитектора-психопата. Дворики без единого растения, окна упираются в окна, на горизонте крошечный лесок. И это стоит тысячу долларов за квадратный метр? Поколение, выросшее в омерзительных многоэтажках, перебирается в столь же кошмарные, но кирпичные и вдобавок жутко дорогие? Я и подумать не могла, что капиталистическая Польша измывается над людьми за их же собственные деньги.
«Квартира-прелесть» (жирным шрифтом) — треугольная темная кишка. Прелесть заключается в этой невместительной треугольности.
Через четверть часа возвращаемся в К. Ничего лучшего нам не найти. Уговаривать друг друга не приходится. За семь лет, проведенных вместе, вкусы у нас стали похожими: пол из канадского дубового паркета надо поменять, кафель в ванной сойдет. Покупаем «трешку».
В офисе — настоящий Нью-эйдж. Тлеют ароматические палочки, две секретарши читают о самоусовершенствовании разума и избавлении от морщин с помощью сознания. Им понятны наши сомнения в стиле фэн-шуй по поводу расположения дверей.
Начальник стройки показывает нам почти готовое жилье. Петушок хочет с видом на лес,
— Если на лес, то не будет солнца. Окна на север, — сетую я.
Находим свободную квартиру с окнами на юг и юго-запад. Получаем у директора папку с документами, подписываем. Несуществующие пока двери захлопнулись, отрезав путь к отступлению.
Перебираемся к Беате. Распаковываем вещи, молчим, перепуганные содеянным. Разве станет нормальный человек покупать первую попавшуюся квартиру? В течение часа? Сплошные достоинства… близко от автострады, Петру удобно ездить на работу, деревенская тишина…
— Ты заметила… похоже на наш шведский домик… вид на детскую площадку и виллы.
— А ты видел название улицы? Въезжаешь по Солнечной и сворачиваешь к нам на Полярную: что-то мы со шведского полюса все-таки притащили…
— Номер хороший? Семнадцать…
— Хороший — «Звезды», — заверяю я.
— Кредит… если все пойдет хорошо, за год выплатим.
— Если… Петушок… не смейся… помнишь в кухне эту колонну, ну, со встроенным шкафчиком?
— Ага…
— Я ее видела… пыталась вообразить себе нашу будущую квартиру и представляла точно такую кухню, совмещенную с гостиной, и белую колонну со шкафчиком.
— Ну, так нечего больше раздумывать. Значит, судьба. Ты не боишься?
— Страшно: взрослая жизнь — ребенок, квартира, кредит… это все хорошо в двадцать лет…
— Ну, у нас было несколько фальстартов…
17 января
Пока мы оформляем документы, ездим в банк, Поля ведет себя тихонько, как мышка. Когда я разваливаюсь на диване в издательстве, она тоже удобно устраивается внутри. Небось, положив ножку на ножку и постукивая пяткой по моему желудку, ждет чая и пирожного.
Мы подписываем договор на книгу по мотивам «Городка». Две тысячи страниц сценария, пятьдесят восемь серий. Современный социально-психологический роман, при условии, что будет хорошо написано. Достаточно поставить перед собой видеомагнитофон и хорошим польским языком склеить сцены с уже готовыми диалогами. Но где найти подходящего автора? Эта работа не для нас, мы по другой части.
В банке заполняем анкету допроса — абсурд на пути к кредиту:
— Девичья фамилия матери?
— Не знаю, зачем это?
— Понимаете, в дальнейшем ведь фамилия может неоднократно меняться…
Перевод со счета на счет, то есть «конвертация» — а заодно и перевод на новый польский язык. Осваиваю банковский жаргон. Привыкла же я к телевизионному, где, скажем, «инкубация формата» означает время, за которое скопированный с западных образцов сериал «принимается» польской публикой.
Затыкаем щель в окне. Дому Беаты лет пятьдесят, район старого Муранова. Из окна видно китайское посольство.
— Что бы Полинка ни выбрала, это ей в любом случае пригодится…
— Что? — Петушок в ванной сражается с газовой колонкой сталинских времен.
— Китайский. Еще одна причина, по которой я хотела переехать в Польшу. Здесь легко найти китайскую няньку, а в нашей шведской деревне…
