пахнуло эрудицией. Празднично (не повседневно) и мило. Влодек рассказывает о каком-то словаре польских писательниц, составительницы которого отказали мне в праве на биографическую справку. Благодаря этому я получила титул первой «польской не-писательницы». Влодек переслал факсом рецензию на книгу о постмодернизме — комментарий к «За стеклом».
Польского рецензента беспокоят зрительские души, которым угрожает шоу. Самую, мол, большую тревогу вызывает то, что подобные телепрограммы лишат нас идентичности (национального) сознания.
Мне понятны стенания по поводу этого сюжета. Исторически сложилось так, что для поляков самосознание стало своего рода неразменным пятаком. Теперь разделы Польши остались позади, пришло время шоу «За стеклом». На берегах Вислы национальная идентичность является постоянным, неизменным вкладом в душу и психику. Попытка ее трансформировать воспринимается как покушение на «польскость». Личность (поляка) так и не смогла переварить понятие процесса. Процесс у нас ассоциируется с сарматским сутяжничеством, частной «Местью»[131]. Порция идентичности должна выдаваться поляку раз и навсегда, из консервной банки, и не может (ради собственного удобства) меняться — даже к лучшему, к более высокому уровню. Максимум дозволенного — борьба с оккупантами, дьяволом и тому подобной нечистью, импортируемой из окружающего и потустороннего миров.
Больше, чем «За стеклом» — в смысле тела и психики, — Петра тревожит обязательная годовая военная служба (не считая польской школы).
У меня чуть повышена температура. Петушок подозревает, что причина тому — задетое самолюбие. Всегда впереди всех, всегда первая, а тут вдруг такое опоздание. Родственники без конца допытываются, не началось ли… Облом, правда? Сначала отойдут воды — «Потоп»[132], — потом мы штурмом возьмем больницу… Кровавый польский героизм. Потомки сложат легенды…
11 апреля
Сказка на основе прозака. Двадцатишестилетний толстяк Юлек, единственный сын, гомосексуалист. Жил в симбиозе с «идише маме» — в стерильной квартирке они вместе читали книги, вместе смотрели телевизор. Образцовый сыночек с образцовой депрессией. Не смог учиться ни в одном вузе, не удержался ни на одной работе. Решился на прозак. Через три месяца получил супероплачиваемое место. Без всяких дипломов и бумаг — хватило его компьютерных увлечений. Из шведского пролетариата Юлек разом перепрыгнул в элитарное общество с его играми в гольф. Привез себе из Таиланда прелестного любовника, представил мамочке. Объявил наконец всем, что он гей. Купил пентхауз в центре Стокгольма. По-прежнему чудовищно толст, но счастлив, как умеют быть счастливыми добродушные толстяки… и люди, живущие на антидепрессантах? Прозак — химический навоз для мозга (души), благодаря которому человек вырастает в собственных и чужих глазах? Самореализующийся предвестник успеха.
Почти все мои знакомые принимают что-нибудь «от депрессии». От грусти и неудач. Сначала двух- трехнедельное чистилище: муки меланхолии, тошнота, расширенные зрачки, в которые, словно в колодец, устремляется вся черная действительность. Некоторые не выдерживают и бросают терапию. Самые терпеливые добиваются райских эффектов прозака. Накачанные серотонином, штопают свою драную жизнь.
Один химический штрих — и мир меняется. На дорогую и долговременную терапию нет времени. Психотерапия напоминает отступление во времени, возвращение к мифу. Прозак — современная фармакологическая сказка. Он необходим тем немногим, кто действительно болен. А его жрет каждый, кому захотелось быть счастливым.
Десять лет назад, когда я дошла до ручки и готова была броситься на проволоку под током, кто-то сжалился и дал мне немного реланиума. Существуй в то время прозак, попросила бы я рецепт? Вероятно, ад все же лучше посещать с экскурсией, а не в одиночку.
Просроченная Полька имеет свои достоинства. Я перестала в панике ждать первых схваток. Скорее уж жду не дождусь хоть какой-нибудь боли, предвестницы родов. А вдруг я не рожу… Ребенок начнет уменьшаться и в конце концов растворится внутри меня? Первая в медицине переношенная беременность, превратившаяся в беременность атрофирующуюся? Что-то там напутали с этим полнолунием, переполняющим родильные дома. Оно было восьмого апреля. Придется ждать следующего, майского?
Квартира продана. Та молодая «заинтересовавшаяся» пара сразу решила купить наше жилище. Два дня формальностей, и торговля закончена. Уф-ф, надеюсь, они будут счастливы, как были счастливы мы. Им достанутся от нас добрые сны. У предыдущего хозяина были проблемы с полицией: он гнал для всей деревни самогон. Мы понятия об этом не имели, но пока не привыкли, по ночам просыпались от криминальных кошмаров. Воздерживающийся Петр на следующий день после переезда проснулся с ощущением похмелья.
12 апреля
Какой будет первая бабочка, таким и все лето. Два дня тому назад я увидела королевского пажа. А сегодня идет снег.
Срок прошел десятого апреля. Акушерка смущена неверными расчетами, родственники беспокоятся. Издательские сроки тоже поджимают: двадцать шестого апреля надо сдавать «Польку» в типографию. К этому времени книга должна быть закончена — то есть я должна родить. А у меня — никаких сдвигов. Чтобы всех удовлетворить, придется себя разрезать… по кесареву? Издательство предлагает еще один способ ускорения разрешения (проблемы): ходить на цыпочках. Влодек Б., авторитет в области гуманитарных наук и отец близнецов, советует поднимать тяжести.
Петру снилась Поля — она уже разговаривала. Марианна, его взрослая дочь, звонит из Барселоны (там лето, двадцать градусов): она видела точно такой же сон. Мне Полька никогда не снилась, и я чувствую себя обделенной. Все звонят, словно сговорившись. Сначала поздравления с праздником, затем вопрос: «Уже?»
Да, родилась… но какая-то странная… Сам(а) увидишь.
— Что с ней?
— Ты знаешь… Петр, позови ее к телефону. Сейчас она с тобой поговорит.
— Добрый де-е-ень. Привет, привет, — пищит Петушок тоненьким голоском.
— А-а-а, — облегчение по ту сторону. — Это вы дурака валяете…
Пасхальные декорации без цветов и вербы с сережками: в голые стебли втыкаем цветные перышки. Человек, незнакомый с местными обычаями, подойди он к такому шведскому дому, решил бы, что это вороны разодрали экзотическую птицу, по ошибке слишком далеко залетевшую на север.
В Чистый четверг традиционный налет малолетних ведьмочек. Порхают от дома к дому. Вымазанные углем зубы, намалеванные фломастером веснушки, вместо рыжих кудряшек — льняные волосики, прикрытые платочком. На Пасху злые силы покидают Скандинавию, каждый отправляется в свое пекло. Они просят дать им в дорогу конфет и денег. Самая младшая чародейка, зазевавшись, осталась стоять со своей шоколадкой на лестнице. Вручаем ей добавку.
Не нападение шоколадных шепелявых колдуний причина моего грустного настроения. Тоска по чему-то неведомому. Слезы. Я прикасаюсь к смерти, склизкой, неизбежной. Чудо рождения — обычное размножение матрицы. Жизнь с такой легкостью появляется, и с не меньшей — уничтожается. Ухожу в себя, на расстоянии вытянутой ладони меня уже нет, торчащий живот. Что может сказать Петушок? Он слишком умен, чтобы приводить аргументы. Утешить способен только иной мир — надежда или химия, отупленная самодовольством физиология. Это неправильные эмоции, так что я просто отключаю все чувства. Пустота, выстланная бессмысленностью.
