— Мне просто показалось, что молодой человек не совсем осознал предупреждение Дитриха, — произнес Грэгори. Его голос звучал по-отечески мягко. — Я лишь хотел убедиться, что ему все доступно объяснили, — при этих словах вампир посмотрел в мою сторону, и по спине у меня побежали мурашки. Возможно, Эмми не так уж преувеличивала степень опасности, которая меня здесь поджидала.
— Уверена, он все уже принял к сведению. Теперь он может идти? — изображая скуку, протянула Амаранта, но никто не двинулся с места.
Несколько секунд прошли в тревожной тишине, но вдруг тот вампир, что стоял дальше всех, направился к Эмми.
— Думаю, ему действительно нечего здесь больше делать, — спокойным тоном заявил он. — У нас есть дела поважнее.
Это послужило сигналом для остальных, и они тоже внезапно потеряли ко мне интерес.
— Лидия, проводи молодого человека к выходу, — махнула изящной рукой темноволосая подруга Грэгори.
Уже будучи на полпути к свободе, я не удержался и окликнул Амаранту, надеясь, что она составит мне компанию вместо Лидии. На свою беду, я не просто назвал девушку по имени, а произнес его уменьшительный вариант. Откуда мне было знать, что так ее звал лишь я один, а вампиры, как на грех, оказались проинформированы на эту тему?
— Эмми, — позвал я шепотом, но у вампиров отменный слух, и меня, конечно же, услышали.
Все тут же застыли. Лидия остановилась и оценивающе посмотрела на меня. Дитрих растянул губы в такой ласковой улыбке, что мне стало не по себе. Вампир с серыми глазами окончательно потерял интерес к происходящему и даже отступил на несколько шагов назад, будто подчеркивая, что не хочет иметь со мной ничего общего. На Эмми страшно было смотреть, такой испуганной она выглядела. А Грэгори напрягся в своем кресле, его глаза стали холодными, как два кусочка льда, и лишь рука молодой «испанки» удерживала его от броска. Я вдруг понял, что совершил непоправимую ошибку, но только еще не знал, какую именно.
— Разве я не учила тебя, солнышко, что обманывать нехорошо, — глядя на Амаранту, тоном заботливой матери произнесла подруга Грэгори.
— Вы все неправильно поняли, — испуганно пробормотала Эмми, но ее реплика прозвучала неубедительно.
— Неужели? — ласково пропел Дитрих, довольно поглядывая в мою сторону. Я неожиданно почувствовал себя аппетитным блюдом для изголодавшегося путника.
— Кто он? — наконец подал голос Грэгори; его слова прозвучали, как раскат грома.
Захотелось раствориться или хотя бы стать менее заметным. Но, увы, все внимание вампиров теперь было сосредоточено на мне, что, согласитесь, немного беспокоило.
— Уже никто. Он не имеет для меня никакого значения. Я так ему и сказала, — скороговоркой выпалила Эмми, опасаясь даже посмотреть на меня.
Грэгори перестал слушать ее уже слове на третьем; вместо этого он заинтересованно разглядывал меня, а я изо всех сил мечтал стать невидимкой.
— Влад Климентьев, полагаю? — вампир обратился ко мне напрямую, игнорируя все еще что-то мямлившую Амаранту.
Я не смог выдавить из себя ни слова, поэтому просто кивнул. Да и что толку отпираться, он, кажется, и так не нуждался в подтверждении. Снова наступила гнетущая тишина, в которой, вполне вероятно, решалась моя судьба.
— Чем же мы обязаны столь неожиданному визиту? — самым вежливым образом поинтересовался Грэгори.
Так как я продолжал молчать, не зная, что ответить, он перевел взгляд на Амаранту.
— Он приехал, чтобы увидеть меня, — бесцветным голосом произнесла Эмми. Надо сказать, она вообще выглядела как обреченная на казнь без права на помилование.
— Ну и как, увидел? — Вопрос снова был адресован мне и прозвучал более зловеще, чем предыдущий.
Уже не надеясь на то, что я отвечу, Грэгори встал и подал знак Дитриху. Мои руки мгновенно оказались заведены за спину. В комнате находилось шестеро вампиров, и я в лучшем случае мог рассчитывать на посильную поддержку лишь одного из них. Ситуация была предельно ясна, и я, кажется, впервые за этот вечер по-настоящему испугался.
Уже через несколько секунд Дитрих волок меня по коридору куда-то вглубь подвала. Скоро мы очутились в убого обставленной комнате. По центру сиротливо стоял единственный железный стул, намертво привинченный к полу. Стены оказались не просто голыми, на них не было ни обоев, ни краски — только потрескавшаяся штукатурка. Не церемонясь и сопровождая свои действия ощутимыми ударами под дых, Дитрих усадил меняна стул, а руки сковал за спиной наручниками.
Пока сбившееся дыхание медленно восстанавливалось после грубых действий Дитриха, в комнату подтянулись остальные.
— Сказать по правде, я не ожидал вас когда-либо здесь увидеть, — похоже, к Грэгори снова вернулось самообладание. — Мне казалось, что вы должны быть несравнимо умнее. Но, признаться, я рад, безмерно рад, что мне выпала честь познакомиться с вами.
Как у него только скулы не сводит от этой вежливой улыбки? В каждом слове и жесте Грэгори было столько снобизма, что я почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Есть ли в этом мире что-то более ужасное, чем светская беседа с «первым» вампиром?
Между тем Грэгори подошел ко мне вплотную и наклонился, облокотившись о спинку стула:
— Мне всегда было интересно, что должен представлять собой человек, чтобы его могло полюбить такое совершенное существо, как вампир.
Он некоторое время задумчиво изучал меня, а после, разочарованно вздохнув, отступил и вынес вердикт:
— Ничего выдающегося.
— А мне кажется, он миленький, — вмешалась Лидия. — Из него получился бы классный вампир, — мечтательно добавила она.
— Сомневаюсь, — резко осадил Грэгори, и вампирша обиженно поджала губы. — Можешь делать с ним все что пожелаешь. — Он махнул рукой в мою сторону, обращаясь, видимо, к Дитриху.
— Я прошу, — попыталась робко вмешаться Эмми, но взгляд Грэгори быстро оборвал поток ее несказанных слов.
«Первый» вампир подал знак всем выйти, и никто не посмел ослушаться. Остались только мы с Дитрихом. И что-то подсказывало, меня ждет та еще ночка.
Не могу сказать, что следующие полчаса прошли впустую. Хотя, конечно, приятными назвать их тоже нельзя. Кое-что из общения с Дитрихом мне все же удалось твердо усвоить, а именно — внешность бывает обманчива. Дитрих был кем угодно, но только не маленьким принцем, он вообще не имел ничего общего с добрыми героями сказок. Он скорее походил на какое-нибудь чудовище из детских страшилок. За этот короткий промежуток времени он умудрился практически не оставить на мне ни одного живого места. Я до сих пор искренне недоумеваю, каким чудом мне удалось сохранить все зубы.
Нечего сказать, бил Дитрих со знанием дела. Он умышленно не вкладывал в свои удары даже половины силы вампира. При этом он не торопился пробовать мою кровь. Может, считал это ниже своего достоинства, а может, растягивал удовольствие, но в результате я уже был похож на бифштекс, а он только начал входить во вкус. Но хуже всего было то, что вампир, практически не замолкая, болтал, неся всякую чушь. Главным образом, он перечислял способы, которыми мог бы меня убить. Должен заметить, с фантазией у этого паренька оказался полный порядок. Так что я был даже рад, когда от очередного удара в челюсть на время потерял способность слышать и вообще воспринимать окружающий мир.
Но гораздо хуже физической боли стала боль душевная. Совершенно не хотелось верить, что Амаранта просто так бросила меня на растерзание вампиру. И пока Дитрих наносил удар за ударом, я ни на секунду (кроме тех моментов, когда сознание покидало меня) не переставал об этом думать. Вдруг показалось вполне возможным, что Эмми разлюбила меня. А так как ничего хуже и вообразить нельзя, то Дитрих по сравнению с этим представлялся мелкой, недостойной особого внимания неприятностью. И я
