замечал, а тем более не помнил, во что были одеты женщины, с которыми он только что провел день. Но в этот раз его мозг запечатлел малейшие детали туалета Элизабет — оттенок ткани, покрой жакета, изящно облегавшего высокую грудь и подчеркивавшего стройную талию. Он запомнил даже цвет ее чулок.
А может, это были не чулки, а колготки? Интересно, кто их изобрел. Конечно, не мужчина. Мужчина получает гораздо больше удовольствия, когда находит под юбкой женщины чулки, прикрепленные к кружевному поясу изящными резинками. Возможно, строгий костюм Элизабет как раз и скрывал тонкие, как паутинка, чулки, тончайшее шелковое белье, которое было бы так приятно снять. А потом…
Раздался пронзительный вой сирены, и в зеркале заднего обзора возник полицейский автомобиль с включенной мигалкой. Взглянув на спидометр, Роналд выругался сквозь зубы и свернул на обочину.
Заглушив двигатель, он снова посмотрел в зеркало. К машине подходил огромного роста полицейский в темных, несмотря на пасмурный день, очках. Роналд со вздохом опустил боковое стекло и, не говоря ни слова, протянул права.
Полицейский придирчиво изучил документы, потом внимательно посмотрел на их владельца.
— Вы хоть знаете, с какой скоростью ехали?
— Я превысил ее, — покорно признался Роналд.
— Верно.
— Да…
— Что значит «да»? Вы ничего не хотите сказать в свое оправдание?
— Вряд ли вы захотите слушать то, что я мог бы сказать, — подумав, произнес Роналд.
— А вы попробуйте, — внезапно заинтересовавшись, предложил полицейский.
Роналд рассмеялся, тронутый его доброжелательным тоном.
— Да сказать-то, собственно, нечего, кроме того, что у меня сегодня выдался чертовски неудачный день. — Помолчав, он добавил: — Встретил женщину, которая мне понравилась, и я ей тоже. Думаю… нет, точно знаю, что вел я себя при этом, как последний осел. Казалось бы, какое это имеет значение, если мы все равно никогда больше не увидимся, а вот, поди ж ты, никак не идет из головы эта встреча.
Наступило молчание. Затем полицейский протянул Роналду его права, снял темные очки и сказал, наклонившись к открытому окну:
— Хотите совет? Забудьте эту красотку. Женщины не стоят того, чтобы из-за них переживать.
— Это верно, — согласился Роналд, взглянув на полицейского.
— Мне ли не знать, — добавил тот. — Я был женат семь лет.
— А я развелся семь лет назад, — признался Роналд.
Мужчины обменялись понимающими взглядами.
— Давайте езжайте потихоньку. Жизнь дороже, чем все эти страдания.
— Спасибо, — кивнул в ответ Роналд.
— Не за что. Это как на войне, и, если мы, мужчины, не будем поддерживать друг друга, эти… особы живо нас одолеют, — ухмыльнулся полицейский.
— Да они нас так и так одолеют, — пессимистично заметил Роналд, отъезжая.
Да, как на войне. Войне мужчин и женщин. Впрочем, зачем все ограничивать отношениями между людьми. Все представители живого мира участвуют в этой нескончаемой битве между самцами и самками.
После встречи с полицейским Роналд весь оставшийся путь до аэропорта думал о том, что же все-таки произошло между ним и Элизабет.
Дело было не в том, что он невежливо с ней обошелся, а в том, что эта дамочка оказалась ловкой интриганкой, умело устроившей ему западню, в которую он, наивный и доверчивый, моментально попался.
С другой стороны… Роналд пристроился в конце очереди в билетную кассу, которая, к его удивлению, оказалась весьма и весьма длинной… С другой стороны, попался он потому, что никогда еще не сталкивался с такой хитрой женской уловкой.
Некоторые женщины воспринимают тезис равенства полов буквально. Они, не долго думая, начинают выяснять, кто ты такой, женат или нет, есть ли у тебя кто-нибудь или ты свободен. Если ответы их удовлетворяют, сразу дают понять, что ты представляешь для них определенный интерес.
Роналду нравились такие женщины. Он уважал их за честность и прямоту, хотя в глубине души отдавал предпочтение тем отношениям между мужчинами и женщинами, которые теперь считались старомодными. Гораздо больше удовольствия он получал тогда, когда ему приходилось преследовать женщину, упорно добиваться ее расположения, в то время как она делала вид, будто ей вовсе это и не нужно, и только в самый последний момент снисходительно дарила свою благосклонность.
Элизабет не соблюдала никаких правил или играла по каким-то своим, непонятным ему, правилам. Да нет, скорее всего он просто ей не понравился.
Правда, до сих пор ему не приходилось сталкиваться с женским невниманием. Без ложной скромности Роналд мог сказать, что еще с тех пор, как у него начал ломаться голос, он не знал никаких проблем с особами женского пола.
А что, если она просто не любит мужчин и ее сексуальные интересы лежат совсем в другой сфере? Да нет, Элизабет просто не может быть извращенкой. Но если он ей не противен и если она не лесбиянка, в чем же тогда дело? А вдруг она все еще любит покойного мужа?
— Черт знает что! — буркнул Роналд, и стоявшая перед ним пожилая дама удивленно оглянулась.
— Извините! Просто я не ожидал, что очередь окажется такой длинной.
— Как говорит мой муж, чтобы избежать разочарования, никогда не следует рассчитывать на лучшее, — нравоучительно заметила дама.
Очередь за авиабилетами, конечно, не самое подходящее место для философских разговоров, ухмыльнулся про себя Роналд. Впрочем, возможно, она права и ему надо последовать мудрому совету. Нет, он ему не потребуется. Все равно они с Элизабет никогда больше не увидятся. Просто надо постараться забыть ее. Раз и навсегда!
Очередь медленно продвигалась вперед, и, когда Роналд подошел к стойке, он уже облегченно улыбался.
— Миссис Пауртон, — тихо позвала Этта, входя в дамскую комнату. — Элизабет, его нет! — сказала она громче.
— Вы уверены? — спросила, осторожно выглядывая из кабинки, Элизабет.
— Абсолютно. Мистер Уотсон уехал.
— Вы сами видели это?
— Да, собственными глазами. Он долго искал вас, но мы убедили его, что вы уехали. Тогда он простился со всеми и удалился.
— Извините, пожалуйста, за доставленные неприятности, миссис Чалмерс.
— Зовите меня Этта.
— Извините, Этта. Я знаю, что веду себя странно, даже эксцентрично. Однако боюсь, я не смогу объяснить вам, в чем дело.
— И не надо, — заверила ее Этта.
На самом деле миссис Чалмерс была готова душу продать дьяволу, лишь бы узнать, что происходит. Она чувствовала себя подростком, подглядывающим в замочную скважину за старшей сестрой, целующейся со своим мальчиком.
— Я не хотела бы, чтобы вы подумали, будто мистер Уотсон сделал что-то нехорошее… — снова попыталась объяснить свое поведение Элизабет.
Что со мной? Почему я веду себя как последняя идиотка? Для чего постоянно бегаю в дамскую комнату, словно я на выпускном балу и мне кажется, что из-под платья видна нижняя юбка? — недоумевала она.
— До свидания. Еще раз благодарю за компанию, — попрощалась Элизабет и вышла. Дверь мягко закрылась.
Разочарованно вздохнув, Этта вымыла руки и вернулась к столу номер семь.
