Последняя планета

свободны. Ты знаешь, я не рвусь руководить и всегда избегала этого; сейчас же у меня нет другого выбора. Это сражение не твое.

– Кое-кто распорядился по-другому, – холодно проговорил он. – За долгие годы странствий я нашел здесь друзей. Я остаюсь.

Кому я все это говорю? – спрашивал он себя. – Ведь они все лжецы, они ничего не говорят до конца. Господи, из-за этой бабы я совсем потерял голову.

– Не надо говорить этого только для меня одной, – жестко предостерегла она.

– Женщина, не будь идиоткой! Ты не первая, которой я это говорю. До тебя были Эрни и Сэмми, Хорер, и эта малышка, и Пужон, и Рета.

Молчание длилось очень долго.

– Это правда? – мягко спросила она.

– Послушай, хватит испытывать мое терпение. Я не святой. Да, это правда!

– Я никогда не считала тебя святым, Симус О’Нейл, – и она поцеловала его так, как ни одному святому прежде не доводилось. Ее губы были намного вкуснее, чем там, в пустыне, волосы пахли цветами, упругие молодые груди вызывали мучительную сладкую боль во всем его теле. Он сжал ее сильные бедра и прижал к себе.

Чего же еще ждать? Она должна стать моей. Здесь холодно и неуютно, в этой комнате с военными картами. Плевать на все.

Я хочу ее.

Он настойчиво теснил ее к креслу в углу комнаты. Наверное, морская отмель подошла бы больше, но она была далеко, эта отмель. Он больше не мог ждать.

Уступая ему, она шепнула:

– Ты поможешь мне выкрасть успокоительные пилюли?

12

-Как? – его романтические иллюзии разбились вдребезги.

В то время, когда его душу наполняла романтическая страсть, женщина замышляла воровство. Да, теперь, разглядывая, как эта скромница скидывала свою накидку, он понял ее вполне.

– Они хранят лекарства в подвале, здесь, внизу. Кцар ведь не только солдат, он еще и ученый- исследователь. Вот почему его не трогают и не угрожают баком с кислотой. Он слишком нужен всем им. Ведь мы возьмем лишь столько, сколько потребуется для одного фестивального дня. Нельзя же их вовсе лишить этого препарата. Хорер и Ян обратились ко мне с просьбой сделать это. Я отказалась, но теперь чувствую, что просто обязана это сделать. Рета убедила меня. Она сказала, что если ты спас всем нам жизнь, то у тебя были какие-то причины на это, – безрассудные слова так и выскакивали из нее. Этот горячий шепот и страстный порыв предназначался, увы, уже не Симу су.

Рета? Эта узкоплечая маленькая негодница – просто ходячее беспокойство.

– Ты хочешь снова пройти через весь этот кошмар? – спросил Симус, отстраняясь от Мариетты и садясь в кресло рядом со столом.

– У молодых есть план. В первый день Фестиваля они возьмут с собой таблетки и штурмуют Военный Центр. У них есть ключи от арсенала. С карабинами и взрывчаткой они захватят Энергетический Центр и Главное здание. Они уничтожат Комитет и возьмут управление Городом в свои руки. Когда закончится Фестиваль, весь Зилонг придет в движение, – ее прекрасные карие глаза горели от возбуждения. – Правители, Комитет, население фортов типа Гиперион, техники по энергетике используют эти пилюли, чтобы не терять рационального отношения ко всему, что происходит во время Фестиваля. – При помощи препарата мы захватим власть в Городе.

Симус обхватил голову руками и мрачно склонился над картами.

– Женщина, у тебя свихнулись мозги. Сколько же шансов на успех у этой безрассудной затеи? Неужели ты веришь в то, что двое детей вроде Яна и Хорера, да и эта маленькая несчастная соплячка Рета могут расшевелить ваше старое закостеневшее общество?

– У них столько же шансов, сколько и у нас с тобой, если мы предпримем попытку добраться до твоего корабля, «Дова», или как там его? – вспылила она.

– «Дев», – безразличным тоном поправил Симус.

– Да, пусть будет «Дев». Когда-нибудь ты мне расскажешь об этом человеке.

– Он был слишком умен и сообразителен, чтобы не ввязываться в подобные дела, – потом он вспомнил некоторые поступки де Валери и засомневался в своей правоте. Может быть, этот приближающийся день Фестиваля станет для Зилонга пасхальным понедельником.

Эта женщина никогда не любила тебя. Она плетет интриги, потворствует безумцам и притворяется, что любит. С горьким удовлетворением он заметил, что его сердце наполняется жалостью к самому себе. Зачем жить на свете, если твоя единственная женщина просто хочет заманить тебя в революцию?!

– Хорошо, женщина, я это сделаю. Когда и где? – Это будет самое главное приключение, о котором он поведает своим внукам.

– Поздно ночью. Я зайду за тобой, когда все окончательно прояснится. Это будет легко, – она светилась неподдельной радостью. Потом она рассмеялась и горячо обняла его.

А что? Может быть, она еще не совсем потеряла интерес ко мне? Когда женщины посмеиваются над тобой, значит, еще обожают, верный признак.

И хотя у Маржи был такой вид, словно она бросится сейчас его целовать, Симус О’Нейл уже не терял