неожиданно съездила Джерри сумочкой по плечу.
Тот аж выронил крылышко, которое грыз.
— За что?
Лицо Ким пылало от гнева. Она едва удержалась, чтобы не отвезти его прямо сейчас к нему домой и бросить там, несмотря на сломанную ногу.
— Ты что, не понимаешь? Твоя жизнь висела на волоске!
— Но крылышки были не такими уж острыми. Да и язвы у меня больше нет.
Ким заскрипела зубами.
— Я говорю о том парне в закусочной. У него на лице было написано, что он сломает тебе вторую ногу.
— Алекс? Он, конечно, немножко нервный, но совсем не опасный.
— Тогда советую запастись бинтами и льдом. Они тебе пригодятся, если ты и дальше будешь попадать в переделки вроде этой. А что до меня, то я не хочу случайно оказаться рядом с тобой в такой момент.
Джерри едва не подавился последним крылышком. Бинты и лед. Когда Нахум поручил ему охранять Ким, Джерри в сердцах подумал то же самое. Что лучше ей запастись бинтами и холодными компрессами, если она какая-нибудь хромоножка.
Только вот хромоножкой оказался он. Ему вдруг стало страшно, ведь стычка в закусочной действительно могла закончиться гораздо хуже. Слава богу, Ким была рядом. Она почувствовала опасность и спасла их обоих.
А ведь это его работа. Это он должен оберегать ее, а не наоборот. Джерри почувствовал угрызения совести; он вспомнил, что она с самого начала, как только его выписали из больницы, заботится о нем. А он беззастенчиво пользуется этим, заставляет ее готовить разные вкусности. И вообще, принимает как должное все, что она для него делает изо дня в день.
Да ведь это Ким постоянно вызволяет его из бед, в которые он попадает по собственной вине! Ну ладно, бритва ей ничем не угрожала. Но Ким запросто могла надорваться, когда помогала ему встать после неудачной попытки пройти сквозь стену. А тот парень… вдруг у него оказалось бы оружие? Его могли убить, а Ким осталась бы одна, без защиты. И он стал бы причиной ее преждевременной смерти.
Стремясь заполучить крылья, он даже не подумал о том, что их надо заслужить.
Он мог лишиться своей подопечной, а вместе с ней и крыльев, которыми бредил. Но те сразу утратили свою значимость, едва он представил себе, что мог потерять Ким.
Джерри испытал ужасное потрясение, когда осознал, чем могла обернуться его легкомысленность.
А ведь она… она так прекрасна, прекраснее, чем белая голубка. Ее мелодичный голос мог состязаться по красоте с безупречно настроенной лирой. Сердце у нее из чистого золота, прямо как улицы там, наверху, ожидавшие его возвращения после успешно выполненного задания.
Да, задания… не допустить ее преждевременного ухода в мир иной. До сих пор он относился к своим обязанностям спустя рукава. И лишь вкушал земные радости, ставшие доступными ему в человеческом теле.
Джерри положил руку Ким себе на колено и кончиками пальцев провел по ее мягкой коже. Застенчиво улыбнувшись, она взяла его за руку, сплетя пальцы.
Джерри поклялся себе, что отныне станет образцовым хранителем. А значит, забудет о чувственных удовольствиях земной жизни и на первое место поставит безопасность Ким. Ему вспомнилось, как он обнимал ее, пробуя украдкой кленовый сироп с ее губ. Пожертвовать таким… Но Ким осталась недовольна и впредь запретила ему так поступать. Приговор обсуждению не подлежал.
Завтра он перво-наперво отправится осматривать дом. Отыщет малейшие неисправности и все починит, пока с Ким не приключилось чего-нибудь.
— Этого больше не повторится, — сказал он, имея в виду недавнее происшествие, чуть было не ставшее трагедией. — Я сделаю все, что в моих земных силах, чтобы уберечь тебя.
Ким взглянула на него вопросительно, но ничего не сказала и переключилась на дорогу.
— Дорога домой, — узнал Джерри.
— Память у тебя хорошая. Дело за малым — вспомнить, что было до аварии.
— Мы же едем к тете Фло. Она станет волноваться, если мы не объявимся.
— Тете Ро, — поправила Ким.
— Да, тете Ро. Это я и имел в виду.
— На самом деле нам вовсе не обязательно ехать к ней сегодня. Она не ждет тебя раньше четвертого июля, именно в этот день ты и навещаешь ее.
Джерри нашел на приборной панели карандаш. Конец с резинкой он просунул под гипс — почесать, поскольку зуд все никак не проходил.
— Четвертое июля? И как часто я приезжаю к ней?
— На Пасху, четвертого июля и на Рождество.
— Понятно-понятно. Но сколько раз в неделю?
— В этом-то и дело, — сказала Ким; ей стало неловко за него. — Три раза в году.
Карандаш в руке Джерри замер.
— И все?
Ким кусала ноготь. Помолчав, она нехотя добавила:
— Тебе не нравился запах в доме престарелых.
— Если там так плохо, почему тогда Дж… — он осекся, — почему тогда я не забрал ее оттуда?
Ким не оправдывала, но и не осуждала его. Она просто пожала плечами. Джерри ужаснулся такому невниманию Джеральда к единственной родной душе.
— Едем немедленно. Уверен, она обрадуется нам.
— Но ты говорил, что весь день будешь смотреть комиксы и играть на приставке.
— Это подождет.
— Но почему именно сегодня?
— Если мы не поедем, получится, что я обманщик. — Джерри принял за чистую монету предлог, придуманный ею, чтобы вытащить его из закусочной.
— И что?
— Я уже говорил тебе… и ты должна мне верить… — начал он.
Ким закончила за него:
— …я не тот человек, которого ты знала раньше. — Она свернула налево, и они поехали обратно в город. — Похоже, я еще не раз услышу это.
Они вошли в дом престарелых. Джерри принюхался, но ничего особенно неприятного не уловил. Чувствовался слабый запах лекарств, так же пахнет и больница. Непонятно, как мог Джеральд избегать тети только из-за этого.
Они прошли в гостиную. Одни старики сидели в колясках и собирали головоломки, другие болтали с друзьями, третьи бесцельно бродили по комнате.
Ким показала в дальний угол.
— Вон она.
Высокая, крепко сложенная женщина заметила взгляд молодого человека и сверкнула в улыбке ослепительной белизной зубных протезов.
Протиснувшись к ней, Джерри отставил в сторону костыли и протянул руки.
— Тетя Фло!
Пожилая женщина засияла от радости и обняла его.
— А ты ничуть не изменилась, — сказал он, оглядев ее.
Напудренные старческие щеки зарделись.
Почувствовав, как кто-то хлопнул его по плечу, Джерри обернулся и увидел насмешливо улыбавшуюся Ким.
— Тетя Ровена вон там, — она показала на маленькую седовласую старушку, сидевшую на диване.
