ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Да она же совсем ребенок! — поразилась Кендра, когда увидела Хейли. Господи, Броуди, должно быть, украл ее из колыбельки — она и сейчас выглядит подростком! Так что если Броуди и попал в ловушку, как она себе это представляла, то эта ловушка должна ему нравиться. Скорей всего, они счастливы…
Хейли была сказочно хорошенькая: треугольное личико, высокие скулы, огромные васильковые глаза и роскошные волосы.
Невероятно, с такой фигуркой! Она грациозно, без всяких усилий выбралась из бассейна. Придирчивый взгляд Кендры не смог найти ни единой растяжки на ее загорелом теле, ни малейшего намека на утолщение тонкой, как у подростка, талии. А груди у нее, хоть и маленькие, были твердыми и дерзкими, как у семнадцатилетней девушки!
Незнакомка откинула назад мокрые волосы, перебросила через плечо полотенце и подошла к ним.
Кендра почувствовала, как пальцы Броуди слегка коснулись ее спины.
— Кендра, это Хейли. Хейли, это миссис Уэстмор. Помнишь, Джоди о ней говорила. Это мама Меган.
— Здравствуйте, миссис Уэстмор! Рада с вами познакомиться! — Улыбка Хейли была сдержанной, но взгляд был по-взрослому оценивающим.
Кенни озадачила некоторая напряженность, сквозившая в хозяйке дома. Она спрашивала себя, заметил ли это Броуди. Интересно, она взволнована тем, что он привел в дом женщину? И часто ли он это делает?
— Пойдем в дом, — пригласил Броуди. — Познакомишься с нашими головорезами.
Чувствуя себя неловко, Кенни прошла с ним через патио, где в открытой жаровне с углями жарилась целая туша; угли еще не раскалились добела, но все шло к тому.
Броуди распахнул двери патио, и они прошли в просторную, словно воздушную, кухню.
Темноволосый мальчик лет двенадцати стоял за столом и лепил котлеты для гамбургеров из фарша. Он внимательно осмотрел Кенни, продолжая заниматься своим делом.
— Джек, это мама Меган, миссис Уэстмор.
Джек улыбнулся.
— Здравствуйте. Не могу поздороваться за руку, они у меня в фарше!
— Привет, Джек, — поздоровалась Кенни, не понимая, кем этот мальчик может приходиться супругам.
— Это мой сын Джек, — небрежно заметил Броуди. — Сегодня его очередь готовить обед. Сынок, здесь хватит еще для двоих гостей… если делать их поменьше?
— Конечно, папа!
— Хейли… — Броуди указал рукой на шкаф за своей спиной, — сделай одолжение любимому дядюшке, дотянись до овсяных хлопьев, дай горсточку. Спасибо.
Хейли одарила Кенни мимолетной улыбкой. Веселой, но по-прежнему… натянутой.
— Вы останетесь? На обед ничего особенного, а на десерт мороженое и вафли.
Кенни почувствовала, как мысли ее перепутались, словно в калейдоскопе, а в голове воцарился полнейший беспорядок. Она ничего не понимала. Она уставилась на Хейли, которая уже достала пакет с хлопьями. И на Джека, который положил гамбургеры обратно в миску, и…
— Вернись на землю. — Броуди провел рукой у нее перед глазами. — Ты выглядишь как-то странно. В чем дело?
— Прости. — Щеки у нее стали пунцовыми. — Я думала…
О Господи, какая же она дура! Ее выводы оказались полностью ошибочными! Кендра смущенно пожала плечами.
— Нет, ничего…
Броуди настаивал:
— Думала что?
Она решила честно признаться и, состроив гримасу, сказала:
— Когда Санди сказал, что позвонила Хейли, я решила, что это твоя жена.
— Вот это да! — Броуди захохотал. — Моя жена? Черт возьми, нет, хотя, должен признать, она держит меня в ежовых рукавицах…
— Но не может же она быть твоей дочерью! — вырвалось у Кендры, и она поняла, насколько двусмысленно прозвучали ее слова.
Джек согнулся от смеха.
— Хейли, — сказал Броуди, — поставь на стол еще два прибора, а я пока отведу миссис Уэстмор в гостиную и дам ей что-нибудь выпить. Полагаю, после того шока, какой она испытала, ей это не повредит! Кажется, мне надо кое-что ей объяснить.
Кенни помотала головой.
— Спасибо, что пригласил нас остаться, Броуди, но…
Он схватил ее за запястье и потащил к двери.
У нее было такое чувство, что, если она станет сопротивляться, он подхватит ее на руки и понесет.
Кроме того, ей хотелось услышать его объяснение! Создавшаяся ситуация интриговала ее.
Он провел ее по стертому бледному дубовому паркету холла. Кендра переступала через теннисные ракетки, хоккейные клюшки, беговые дорожки, ранцы и, наконец, через огромного черного лабрадора. Тот спал и громко храпел на коврике в открытых дверях комнаты, которая, по-видимому, была гостиной.
— Фетч, — пояснил Броуди.
— Что? — Кенни, ничего не понимая, огляделась. Броуди широко улыбнулся.
— Пес! Это его имя.
— А… — Она засмеялась, и он замолчал, продолжая сжимать пальцами ее запястье — у нее было такое чувство, будто на ней надет удобный браслет.
— Тебе надо чаще это делать, — тихо произнес он.
— Что?
— Смеяться.
Его пальцы еще крепче сжали ее запястье. Подушечка большого пальца нажала на пульс — контакт был невероятно чувственным.
У Кенни возникло странное ощущение, будто все, что их окружает, исчезло, будто весь мир исчез. Дразнящее тепло глаз Броуди обволакивало ее как теплое одеяло в холодный вечер. Ей хотелось прижаться к нему, обнять его.
Она задрожала.
Он моргнул. И чары развеялись.
— Ты обещал дать мне выпить! — излишне оживленно произнесла она, высвобождая руку.
Он легонько подтолкнул ее вперед.
— Что будешь пить? Пиво, херес, вино? У меня есть очень вкусный сухой рислинг.
— Рислинг, пожалуйста.
Броуди подошел к бару, расположенному в нише, и, пока он разливал вино, Кендра воспользовалась случаем и оглядела гостиную.
Комната была уютной, с окном, выходящим на сад и бассейн. Ковер был неброского цвета, кресла и кушетки потертыми, но очень милыми. Вдоль одной из стен стояли книжные шкафы. Большую часть стены занимал кирпичный камин высотой от пола до потолка, с полками по обеим сторонам. На одной из полок располагались призы — за успехи в конькобежном спорте, балете и хоккее; на другой стоял стереоприемник, а на третьей — телевизор и угрожающее нагромождение видеоаппаратуры. В центре комнаты красовался кофейный столик из дуба, на котором лежали газеты, детские журналы, хоккейные шайбы, незаконченная мозаика, открытый пакетик шоколадного печенья, колода карт…
