Если мать Бо хранила письма, следовательно, ее не волновало, что в один прекрасный день их могут обнаружить или они попадут в руки непорядочного человека. Но если она предвидела это, тогда можно было составить представление о ее характере. Вероятно, ей была свойственна самонадеянность — и даже жестокость.
Раф откинулся в кресле и закрыл глаза, пытаясь припомнить что-нибудь о том времени. Хотя память по-прежнему оставалась окутанной туманом, кое-что все же пробивалось сквозь вуаль беспамятства. Раф вспомнил бал в Лохлейде. Это было еще до того, как Андриа стала его женой. Лорд Лохлейд не делал секрета из этого флирта. Да и мать Бо весьма откровенно поощряла ухаживания своего любовника. Что же это за люди, если они могли… Цепь мыслей прервалась собственной болью. Андриа.
Неужели все это время она изменяла ему с Дереком? Прямо под носом у собственного мужа? Эта мысль привела Рафа в бешенство. Но в то же время его одолевали сомнения. Как могла добропорядочная леди — а он был убежден, что Андриа именно такая женщина, — вести себя подобным образом? Целостная картина как-то не складывалась.
Раф отбросил эти мысли, понимая, что сейчас все равно не найдет ответа на свой вопрос. Но ничего, рано или поздно он узнает правду, пока же у него были дела поважнее.
Он просмотрел другие письма. Неожиданно его внимание привлек листок бледно-голубой бумаги. Он взглянул на выцветшие чернила, косой женский почерк и подпись в конце — Изабел Саксон. Было бы уместнее подписаться Джезебел [5] Саксон, подумал Раф. Гнев, как удар кинжала, пронзил его сердце.
Старый Лохлейд наставлял рога собственному брату!
Чудовищный факт. В итоге Бо Саксон теперь лорд Лохлейд. Раф, кажется, начал понимать, почему Бо так жаждал власти, хотя добивался ее запрещенными методами. Должно быть, за этим неуемным желанием стояло что-то, о чем Раф пока не догадывался. И это «что-то» наверняка служило ключом к разгадке головоломки.
Интересно, посылал ли он сам когда-нибудь любовные письма Андрии? Так недолго впасть в сентиментальность, фыркнул Раф. Но сейчас он испытывал жалость. И отвращение. Он хорошо представлял, как должен был страдать отец Бо, если, конечно, его волновала измена жены.
Треверс принес ему обед — тушеное мясо и свежий хлеб. Все это выглядело столь аппетитно, что у Рафа потекли слюнки, а подогретое вино было выше всяких похвал. Ну чем не праздник?
Дворецкий направился к двери, но Раф его окликнул:
— Скажи, Треверс, что ты думаешь о моей матери? Мои родители были очень несчастливы? Я в то время был слишком далеко отсюда, и мне неизвестны многие факты.
— Несчастливы, сэр? — Треверс слегка приподнял брови и, помолчав, произнес: — Я думаю, это так… в общем и целом. Но я никогда не вникал в их жизнь.
— А мой отец… он часто… ходил к другим женщинам? Что ты знаешь об этом? Ты можешь быть со мной откровенен, Треверс.
Дворецкий покачал головой:
— Если это и было, то только в первое время. С годами ваш батюшка остепенился и стал проводить дома больше времени. И еще он души не чаял в вас… до определенного возраста, пока вы не начали жить своим умом.
— Мы с отцом часто не ладили. Что было, то было. Многие из тех жестоких ссор я помню.
Дворецкий улыбнулся:
— Вы с ним очень похожи.
Раф засмеялся:
— Я тебя понимаю, Треверс.
— Милорд… — Слуга понизил голос до шепота. — Что делать с… трупом? От него уже пошел дурной запах.
Раф, помолчав, произнес:
— Я должен съездить в Пембертон и привезти мать девушки для опознания. После этого я доложу властям, мы ее похороним, а тех негодяев арестуют.
— Как это ужасно, милорд.
— В самом деле ужасно, Треверс. Тебе известно, что здесь вообще происходит? Прошу тебя, если знаешь, расскажи мне. Нам будет легче поймать убийц.
— К сожалению, сейчас никому нельзя верить. Нам неизвестно, кто участвовал в этом деле, но, возможно, миссис Паркер что-то об этом знает. Это все, что я могу сказать, милорд. У нас сейчас много новых работников, и, должен признаться, после такого чрезвычайного происшествия я не доверяю ни одному из них.
— Ты говоришь слишком обтекаемо, Треверс. — Раф поставил высокую кружку с вином и пристально посмотрел на старого слугу.
— Осмелюсь заметить, милорд, вы найдете все ответы в Лохлейде. И позвольте сказать, мне не нравится, как осуществляется уход за лордом Роуэном. Вашего отца слишком надолго оставляют одного. Я то и дело заглядываю к нему, так, на всякий случай, мало ли что может случиться.
— Ты имеешь в виду Морли?
Дворецкий кивнул.
— Спасибо тебе, Треверс, за твою преданность. Он будет уволен, а для ухода за отцом найми тех, кому ты доверяешь. Например, кого-то из твоих родственников. Ведь отцу стало лучше?
— Намного.
— Завтра я постараюсь добыть некоторые сведения, — проговорил Раф. — Я должен их добыть.
— Если я могу чем-то помочь, милорд, я к вашим услугам.
— Ты уже оказал мне огромную помощь. — Раф попробовал тушеное мясо. — А миссис Паркер просто прелесть!
— Это точно, — улыбнулся Треверс. — Если бы она изъявила желание, я бы на ней женился. — Он откланялся. — Спокойной ночи, сэр.
— Спокойной ночи.
Раф выпил вино и съел все, что лежало на тарелке. Он чувствовал себя усталым и одиноким, и это состояние для него было привычным. С тех пор как он побывал во Фландрии и потерял память, он боролся с трудностями в одиночку, но, как ни странно, его вполне устраивало такое положение дел. До войны он был другим человеком. До войны он любил общество, друзей и женщин.
Откинув голову на спинку кресла, Раф задремал. Перед глазами возникла Андриа, потрясенная, с бледным лицом — такая, какой она была во время их последней встречи. Возможно, он слегка погорячился. Гнев плохой советчик, особенно когда разговариваешь с любимой женщиной.
Сон все крепче смыкал свои объятия, и вот Раф увидел Ника с Сериной. Рядом с ними была маленькая девочка со светлыми кудряшками. Он внезапно открыл глаза. Во время этого короткого сна он увидел что-то важное. Но стоило ему проснуться, как все образы тут же исчезли.
Его захлестнула тоскапо Андрии. Преодолевая дремоту, он выпил вина. На душе стало спокойнее. Через несколько минут он уже снова медленно уплывал в царство сна.
Раф проснулся на рассвете. После ночи, проведенной в кресле, тело утратило гибкость и очень болели мышцы. В доме стояла мертвая тишина. Раф на цыпочках прошел в свою комнату и, раздевшись, улегся в постель.
Но и нормальный сон не принес ему облегчения. После событий вчерашнего дня тело настоятельно требовало отдыха. Раф поплелся на кухню, где обнаружил Треверса в компании с миссис Паркер. Когда он вошел, они вскочили со своих стульев. Раф хмыкнул:
— Я не инквизиция, чтобы меня бояться. Все, что мне нужно, это горячая вода для ванны и порошок для бритья.
— Сейчас, милорд, — поклонился Треверс и вышел за дверь, чтобы дать указания слугам.
Раф вернулся в спальню. Он стоял у окна, наблюдая, как над горами поднимается солнце. День обещал быть великолепным. Снег будет сверкать и переливаться всеми цветами радуги, а в небесах запоют невидимые ангелы. Глядя на чистые мягкие краски восхода, он с трудом верил, что в деревне по-прежнему
