этого вурдалака упрячут за решетку, тем лучше для всех.
– Но не для меня! – капризно сказал Миша.
– А может быть, и для тебя тоже.
С Мартыновым мы встретились на летней веранде ресторана. От реки и от набережной нас прикрывал бурно разросшийся кустарник. Горели свечи на столах. Два раскормленных ресторанных кота бродили меж столов. Официант принес нам с Мартыновым теплые пледы, сообщив, что после захода солнца это нам очень пригодится. Здесь было по-домашнему уютно.
Я заказал пива для Мартынова и для себя. Мартынов напомнил с неодобрением в голосе:
– Ты же за рулем.
– Я всего один бокальчик.
– А если инспектор остановит?
– Вот этого я боюсь меньше всего.
– Почему?
– Любой инспектор, обнаружив, что он остановил Колодина, сразу же меня отпускает.
– Вот такая всенародная любовь?
– Это не любовь в большинстве случаев, – не поддался я на грубую лесть. – Это страх.
– Тебя боятся? – удивился Мартынов.
– Не меня. Они опасаются, что их в этот момент снимают скрытой камерой. Рефлекс условный выработался: если рядом Колодин – жди розыгрыша. А гаишники наши не любят, чтобы их на видео снимали. Им полосатой палочкой махать приятнее в спокойной обстановке. Хотя всякие экземпляры встречаются. Я недавно для гаишников даже лезгинку танцевал. Прямо на дороге.
– Ты это серьезно?
– Вполне.
– Попросили?
– Нет. По собственной инициативе, – ответил я и отхлебнул бодряще горьковатого пива. – Ну вот поймают они меня сегодня после пива этого, я еще для них спляшу. Мне не трудно.
Тут появился Миша Каратаев. Завидев нас, он резко сбросил скорость, будто ноги его вдруг перестали слушаться, подошел как-то бочком и так же бочком сел на стул, словно мы с ним не были знакомы и не договаривались встретиться заранее, а просто он случайно подошел, чтобы попросить у нас недостающие два рубля на пиво.
– Здравствуйте, – сказал Миша, во все глаза глядя на Мартынова.
– Здравствуйте, – ответил Мартынов.
Я представил их друг другу.
– Мне Женя рассказывал о вас, – сказал Мартынов Каратаеву. – Про ваше журналистское расследование.
Миша испуганно кивнул. Да что же такое с ним сегодня происходит?
– И про то, что вам удалось выйти на Сабадаева, – продолжал Мартынов.
И снова Миша кивнул. Неужто он убивается из-за того, что к его журналистским изысканиям решила присоседиться прокуратура?
– Я попросил вас о встрече, – совсем не кровожадно сказал Мартынов, – чтобы прояснить для себя подробности.
Да уж, попросил. Это я его попросил. А сначала у Мартынова было настроение вызвать Мишу Каратаева повесткой и в стенах прокуратуры устроить допрос по всей форме, под протокол.
– Как вы вышли на Сабадаева? – спросил Мартынов.
– Да я не то чтобы вышел, – замямлил Миша. – Так, фамилию только услышал.
– От кого? – мягко осведомился Мартынов, но цену этой его мягкости я уже знал, не первый год общаюсь с ним как-никак.
– От человека одного, – неуверенно ответил Миша.
– Кто он, этот человек? Как его зовут?
– Зовут Сергей Михайлович, – сделав над собой усилие, сдал Миша своего агента. – Он в пирамиде этой… Где щебенку сортируют… Вам Женя рассказывал, наверное.
– Рассказывал.
– Вот! – судорожно вздохнул Миша.
– То есть лично вы Сабадаева не видели, – уточнил Мартынов.
– Нет!
– А тот ваш человек? Сергей Михайлович.
– Нет.
– А откуда же он про Сабадаева знает?
– Слышал.
– Где?
– В офисе пирамиды.
– От кого?
– От кого-то из работников. В разговоре фамилия Сабадаева прозвучала, он услышал и запомнил.
– А что о Сабадаеве было сказано?
– Что-то там такое по работе было… В пирамиде… Упущение какое-то… И один работник сказал другому, что сообщит Сабадаеву. Это прозвучало как угроза. Вроде как Сабадаев там начальник. Ну вот, Сергей Михайлович это запомнил и мне передал.
– Почему вам?
– Я попросил его помочь. Информацию кое-какую собрать.
– О пирамиде?
– Да.
– И что ценного этот Сергей Михайлович еще для вас раздобыл?
– Больше ничего.
– А как бы мне с этим Сергеем Михайловичем встретиться? – вопросительно посмотрел на Каратаева Мартынов.
И я увидел, как Миша под мартыновским взглядом сжался. Уменьшился в размерах и, наверное, совсем бы со стула сполз на пол, если бы был не взрослым человеком, а мальчишкой.
Мартынов ждал. Миша молчал. Пауза была неприлично долгой.
– Вы не слышали моего вопроса? – проявил настойчивость Мартынов.
– А? – неискренне обозначил внимание к собеседнику Миша, но и сам он, наверное, обнаружил, как глупо выглядит и все его ужимки совершенно ни к чему, и сжался еще больше.
– Я могу увидеть того человека, о котором вы мне рассказали? – повторил Мартынов.
– Нет! – нервно ответил Миша.
– Почему? – изумился Мартынов.
– Его убили, – сказал Миша.
И едва он это сказал, я ему сразу поверил. Потому что что-то такое экстраординарное только и могло всегда в себе уверенного и даже нагловатого Мишу превратить в нервного и испуганного типа, каким я сегодня вечером его увидел. То-то он мне таким странным сразу показался.
Природа Мишиных страхов прояснилась очень быстро. Он юлил и норовил отвечать на вопросы неопределенно-обтекаемо, но для Мартынова разговорить перепуганного собеседника было задачкой элементарной, на уровне первого курса юридического факультета. И истинная картина открылась скоро. Информацию про Сабадаева Мише действительно принес этот несчастный Сергей Михайлович. Но конкретики никакой не было, и Миша для того, чтобы выйти на этого таинственного Сабадаева, разработал хитроумный, как ему лично представлялось, план. А тут еще из разговора со мной он уяснил, что Сабадаев – фигура действительно серьезная, засветившаяся уже давно в другой совсем пирамиде, и с этим человеком были связаны какие-то ужасные истории смертей нескольких человек, а может быть, и десятков человек, и впавший в охотничий раж Миша, горя желанием любой ценой добраться до Сабадаева, подговорил Сергея Михайловича во время очередного посещения офиса пирамиды попросить устроить ему, Сергею Михайловичу, встречу лично с господином Сабадаевым для того, чтобы передать
