Пока Марецкий отсыпался после бессонной ночи, Китайгородцев отправился в «Барбакан». Костюков уже был там.
– Ты хотя бы предупредил, что тоже будешь на теплоходе, – попенял ему Китайгородцев.
– Толик, все решилось в последний момент. Все претензии – к Хамзе.
Сам Хамза не заставил себя долго ждать. Лицо хмурое, в руках тонюсенькая папочка. Сел за стол, обвел взглядом подчиненных.
– Ничего особенного по этой девчонке нет. По милицейским базам данных мы ее проверили… По другим источникам…
Сделал неопределенный жест рукой.
– В общем – пустышка, – подвел итог.
Это значит, что дальше этой Машей заниматься бессмысленно.
– Что у тебя? – обратился он к Костюкову.
– В штате ни одного из изданий она не состоит. Пишет время от времени материалы, приносит в редакцию, взяли – хорошо, не взяли – дальше идет со своей писаниной. В общем, вольный стрелок. Сейчас, похоже, занимается только статьей о Марецком. Сегодня ночью на теплоходе, по крайней мере, я от нее эту фамилию слышал не раз. С кем ни заговорит, непременно разговор сведет к подопечному Китайгородцева. Девушка умная и на язык острая. Статейка та еще получится.
– Что ты имеешь в виду? – насторожился Китайгородцев.
– Разденет она его, Толик.
– В смысле?
– В смысле – не комплиментарная статья получится. Пройдется она по Марецкому как танк. Мало ему не покажется.
– Погоди-погоди! Ты уверен?
– Конечно. Вот она разговаривает с кем-то, ей про Марецкого гадость какую-нибудь скажут… Ну это же наша тусовка эстрадная, гадючничек такой, наш российский серпентарий. А она этого мимо ушей не пропускает. Напротив, проявляет живейший интерес. Вопросы уточняющие задает, комментариев требует. Всю грязь соберет, а после ее на голову героя выльет.
После этих слов Китайгородцев сломал с хрустом авторучку. Костюков и Хамза посмотрели на него вопросительно.
– Вся штука в том, – сказал Китайгородцев, – что Марецкий, судя по всему, ждет статьи как раз комплиментарной.
Китайгородцев нащупал суть проблемы. Маша старательно окучивает окружение Марецкого, собирая материал для своей статьи, которая будет однозначно негативной.
Хамза пожал плечами:
– Ну, если так – я тут ничего особо страшного не вижу. Будь он банкир какой или, к примеру, политик – тогда да. А это публика такая: им плюй в глаза – все божья роса.
В глубине души Китайгородцев был с ним согласен. Негативная информация о чьем-нибудь бизнесе порой способна этот бизнес разрушить. Компромат на политика может привести к его отставке. А у попсы нашей голимой все с точностью до наоборот. Скандалы вспыхивают один за другим, и никто не ропщет, никому еще хуже от этого не стало. Наоборот, дополнительная реклама.
– Все-таки его надо поставить в известность, – сказал Китайгородцев.
– Несомненно, – подтвердил Хамза.
Это была часть их работы – следить за тем, чтобы по репутации клиентов не был нанесен внезапный удар.
Проснувшись, Юшкин обнаружил, что понятия не имеет о том, какой сегодня день недели. Это открытие нисколько его не встревожило. За последний год он привык к тому, что запой – это всегда надолго. Было бы что выпить.
Он увидел своего собутыльника. Собутыльник странный, конечно. Не пьет, а только подливает.
– Не спишь? – спросил у него парень.
Таиться было бессмысленно. Раньше встал – раньше опохмелился. Безотказный стимул.
– Не сплю, – отозвался Юшкин.
– Поднимайся, выпьем.
А на столе уже действительно стояла водка. И когда только этот парень успевает?
Юшкин лежал с закрытыми глазами и слушал, как булькает наливаемая в стакан жидкость. Эти звуки казались ему музыкой.
– Пей!
Парень поднес стакан к самому его носу. Юшкин выпил и даже не стал закусывать. Разве лекарство закусывают?
– Еще? – спросил парень.
– Погоди. Вроде отпускает потихоньку.
Он почувствовал себя лучше. И мысли упорядочились. Уже не метались так бестолково-хаотично, как пять минут назад.
– Какой сегодня день? – спросил Юшкин.
– Четверг.
– А приехали мы когда?
– Какая разница? Давай еще выпьем.
Юшкин даже не ответил. Он не помнил твердо, сколько здесь находится, но отдавал себе отчет в том, что провел в этом доме немало дней. Может быть, неделю. Или даже больше. И все это время безымянный и странный собутыльник поит его и кормит, ничего не требуя взамен и даже не рассчитывая, кажется, на банальное «спасибо».
А ведь его явно специально спаивают. Он не испугался этой мысли и не изумился ей. Просто принял как должное. Он им нужен. Все-таки они до него добрались. Вот только теперь противный холодок появился в груди. И дрожь в руках. В общем, вычислили они его. Парень этот специально приставлен за ним. От этой мысли – снова в груди холодок. Не надо ему пить. Нельзя больше пить. Нет, немножко можно, конечно, но только для отвода глаз. Чтобы парень этот ничего не заподозрил. Потом сделать вид, будто заснул. Не может быть, чтобы этот парень не спал. Или не отлучался куда-нибудь. Надо дождаться удобного момента и дать деру. А не то его, Юшкина, эти ребята в конце концов порежут на куски. Дождется он. Допьется.
– Давай выпьем! – произнес требовательно парень.
– Сейчас! – заторопился Юшкин. – Я вот только схожу прогуляюсь.
Парень вышел за ним следом. Каждый шаг под присмотром. А Юшкин, дурья башка, напивался в стельку да еще и радовался, что ему все подливают и подливают. Бесплатный сыр бывает где? Правильно, там, где тебя прищемит железякой.
– Тьфу, тьфу! – чертыхнулся он, ударив себя по щеке, а потом по лбу.
Комаров здесь видимо-невидимо. А людей нет. Сожрали их комары, наверное.
За все дни, которые Юшкин здесь провел, он изучил только один маршрут – двадцать шагов от дома до
