туалета и обратно. Видел еще казавшиеся нежилыми домики за деревьями и совсем недавно обнаружил озерцо. Оно, оказывается, было совсем рядом, прямо за тем домом, в котором Юшкин ночевал. И еще одно открытие сделал Юшкин – где-то поблизости была дорога, он явственно слышал, как одна за другой проехали две машины. На большой скорости. Значит, там не проселок, а самое настоящее шоссе. А где шоссе – там люди. Если добраться до людей, ничего этот парень ему уже не сделает.
– Ты скоро?
– Иду-иду! – заторопился Юшкин.
Он услышал звук проезжавшей машины. А ведь уходить надо прямо сейчас, вдруг подумал он. До парня двадцать метров. Вроде как фора. Он помоложе, конечно, чем Юшкин, да и выглядит поздоровее, но шоссе где-то рядом, успеет Юшкин добежать. А там как повезет. Если люди будут, ничего ему парень не сделает. Если даже они сцепятся, будет драка. Юшкин, может быть, его и одолеет. А в дом возвращаться нельзя. Опять его напоит этот вертухай. Надо уходить.
Но едва он сделал шаг в сторону, как парень крикнул:
– Стоять!
Юшкин замер как вкопанный. Потому что испугался так, что ноги отнялись. Но не крика испугался – у парня в руке был пистолет. Он сначала руку держал вроде как за спиной, а когда Юшкин дернулся, парень уже оружие не прятал.
– Иди сюда! – сказал.
Он так смотрел, что никаких сомнений не оставалось – застрелит в два счета. Юшкин на ватных ногах шел к нему, некрасиво кривился, будто собираясь заплакать, и бормотал потерянно:
– Братаны! Нету у меня тех денег! Я же вам говорил! Ну вот хоть на куски меня режьте.
Марецкий с Китайгородцевым ехали по загородному шоссе.
– Ты не сердись на меня, – сказал Марецкий.
Не попросил, а именно сказал. Разве барин о чем-нибудь просит свою челядь? Не графское это дело.
– Я не сержусь, – пожал плечами Китайгородцев.
– Не люблю, когда в мои дела кто-то лезет.
– При моей работе это неизбежно, – спокойно возразил Китайгородцев. Знаю, мол, что для вас это создает некоторые неудобства, но служба есть служба, понимать надо. – Есть подозрения, Игорь Александрович, что Мария Мостовая, собирая информацию о вас, особое внимание уделяет негативу. Вполне возможно, статью она напишет злую, со скандальным оттенком.
– Это невозможно! – отмахнулся Марецкий.
– У нас есть такая информация, – проявил неуступчивость Китайгородцев.
– Это невозможно, – повторил Марецкий. – Она не напишет обо мне ни одного худого слова, потому что ей, этой пигалице, выплачены авансом такие деньги, каких она еще никогда не держала в руках.
– За что?
– За статью обо мне. И за то, что материал обо мне появится в конкретном издании, иллюстрированном еженедельнике, где у нее какие-то связи, где она гарантирует полное отсутствие проблем.
– И много она получила? – спросил Китайгородцев.
– Три тысячи я ей заплатил.
– Рублей?
– Долларов. Обычный белый пиар, распространение позитивной информации. Чтобы о тебе говорили хорошо, хотя бы вообще что-то говорили, приходится платить. Кто не платит, тот остается на обочине.
Вот и прояснилась ситуация с деньгами, которые вдруг появились у Маши Мостовой. Не бог весть какая журналистка, зато у нее какие-то концы в издании, представляющем интерес для Марецкого. Все объяснилось и выглядит логично.
Они приехали туда, где когда-то давно хозяйничали представители старинного рода Тишковых, но к развалинам родового имения подъезжать не стали, миновав деревню, взобрались на взгорок, где, видимые издалека, на фоне безукоризненно синего неба чернели могильные кресты. У въезда на кладбище Марецкий попросил остановить машину.
Они пошли по кладбищу меж могил, в большинстве своем неухоженных и заброшенных. Памятников почти не было. Деревянные кресты, редко – железные. Фамилии на некоторых табличках уже не прочитать. Тлен и запустение. И только ближе к центру кладбища – вызывающе аккуратные памятники. Белый мрамор, имена усопших золотыми буквами: «Тишков Петр Андреевич», «Шахова (Тишкова) Мария Дмитриевна»… Несколько памятников, все похожи друг на друга и поставлены совсем недавно. Площадка под них разровнена, лишний грунт сложен кучей на свободном месте. Какой-то мужичок с рулеткой бродил вокруг памятников. Увидел Марецкого, суетливо заторопился навстречу:
– Здравствуйте вам, Игорь Александрович!
Будь на голове у него картуз, как пить дать стал бы ломать перед барином шапку.
– Здравствуй, Степан, – отозвался Марецкий.
Ткнул невнимательно ладонь для рукопожатия.
– Ну как тут?
– Справляемся, Игорь Александрович. Все поставили, как вы велели.
– А вот крайний вроде косо стоит.
– Нет-нет, это кажется! – засуетился Степан. – Я вот вам сейчас отвесиком… Прямо вот чтобы вы глазомером вашим…
Тотчас же извлек из кармана отвес, подбежал к последнему в ряду памятнику, застыл, давая возможность Марецкому лично убедиться в качестве работы.
Плита стояла ровно.
– Хорошо, – одобрил Марецкий. – Ты мне скажи, когда отсюда весь этот мусор вывезут? Чтобы здесь не позорно было родственников поминать.
– А вот к следующей неделе, – затараторил Степан. – Как, в общем, и договаривались с вами. Все будет в лучшем виде. Вы даже не беспокойтесь, Игорь Александрович. Мы свое дело знаем.
– Дело знаете, а людей нет, – нахмурился Марецкий. – Где люди твои?
– Так это… – растерялся Степан. – Так отлучились… Придут… Как не прийти…
– Пьют? – строго спросил Марецкий.
– Так ить пятница, Игорь Александрович, – пробормотал несчастный Степан, совершенно уничтоженный необыкновенной прозорливостью барина.
– И что же, что пятница?! – осерчал Марецкий.
– Ну как же, – бормотал Степан. – Завтра ж суббота… И воскресенье опять же… Выходные, в общем…
– Если не сделаешь к сроку – я тебе этого не спущу! – посулил Марецкий.
– Сделаю! – приложил руку к груди Степан, глядя на собеседника с той истовой честностью во взгляде, что выдает обычно человека необязательного и лживого. – Я и людям этим вашим сказал, которые приезжали…
– Каким людям?
– А вот в прошлом месяце от вас приезжали, интересовались тут всем.
– Да кто приезжал-то? – все никак не мог взять в толк Марецкий.
– Ну как же. Двое на большой машине. Очень вашими предками интересовались, расспрашивали обо всем. Я-то думал, что от вас…
Китайгородцев видел выражение лица Марецкого и понимал, что тот не в курсе. Но ни о чем расспрашивать его не стал.
Хамза внимательно следил за тем, как Китайгородцев на листе бумаги аккуратно вычерчивал схему. В центре небольшой круг – «Марецкий». Рядом еще три кружка. Первый – «Развалины». Второй – «Музей». Третий – «Кладбище».
– Вот, – сказал Китайгородцев. – Есть три места, которые посещает потомок старинного рода Тишковых. Вот здесь, – он ткнул в круг с надписью «Кладбище», – в том месяце появлялись люди, о которых Марецкому ничего не известно. Они очень интересовались историей рода и вообще всем, что связано с Тишковыми. Я при Марецком не стал расспрашивать мужика, что с теми любопытствующими разговаривал,
