Помощник снова наклонил голову, словно больной мог его видеть, попрощался и вышел.
И только теперь человек, лежавший без сил, вспомнил то, что хотел сказать, – необходимо заняться подготовкой нового двойника для президента Фархада. Тот, прежний, погиб, и нет никакой уверенности в том, что не будет нового покушения. Фархад, конечно, строптив, иной раз действует не так, как того от него ждут, но другого президента нет. Пока нет. И если с ним что-то случится, неизвестно, куда повернет Джебрай. Если к власти прорвется Бахир – он в считанные дни найдет общий язык с американцами. Фархада следует беречь. Пусть этим займется КГБ.
С этой мыслью Генеральный уснул.
Той же ночью он скончался от короткого, но жестокого приступа сердечной недостаточности.
71
Невысокое солнце еще не слепило, но Абдул все-таки надел темные очки, опасаясь, что его могут случайно опознать. Машину он остановил метрах в пятидесяти от места и показал Амире через лобовое стекло:
– Вот та лавка, видишь?
Она молча вышла из машины и двинулась по тротуару. Президентский дворец с другой стороны площади подозрительно разглядывал ее своими темно-бронзовыми глазницами.
В лавке было пустынно. Пара покупателей, хозяин – и больше никого. Амира прошлась вдоль прилавка. Хозяин бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся. Один из покупателей отсчитывал мелочь, готовясь расплатиться.
Амира скосила глаза. Сквозь витрину виднелись массивные ворота дворца, наглухо запертые сейчас. Хлопнула дверь. Амира напряглась и огляделась. Теперь в магазине, кроме нее и хозяина, никого не было.
– Что вас интересует? – спросил лавочник, направляясь к ней вдоль прилавка. Он заметно прихрамывал.
– Ничего, – покачала головой Амира. – Здесь нет того, что я ищу.
– А что вам нужно? Вы можете сделать заказ и зайти за товаром позже.
– Нет-нет, спасибо, – ей стало не по себе, и она поспешно выбежала из лавки.
– Ну, что? – спросил Абдул.
Амира захлопнула дверцу.
– Лавка как лавка. Дворец как на ладони.
Абдул развернул машину.
– Лестницу на второй этаж заметила? – поинтересовался он.
– Да.
– Мы по ней поднялись в прошлый раз.
Амира вздохнула.
– Может быть, мы напрасно пытаемся начать с того же самого места? – проговорила она с сомнением.
Военный на обочине властно и требовательно поднял руку. Абдул притормозил. Внешне он оставался спокойным, только скулы напряглись и заходили.
– Подвезете до рынка? – спросил офицер, приоткрыв дверцу.
– Мы в другую сторону, земляк, – пожал плечами Абдул и поспешно тронул автомобиль.
– Нет, все верно, – произнес он так, словно их разговор и не прерывался. – Ты сейчас рассуждаешь, как любой бы рассуждал на твоем месте: нелепо предполагать, что террористы снова попытаются воспользоваться тем же окном. Они не ждут нас там, ясно? Фактор внезапности.
Он помолчал, задумчиво глядя на дорогу.
– Это идеальное место для стрельбы. Ворота прямо напротив. Когда предатель выезжает на площадь, водитель притормаживает перед воротами, а затем не сразу успевает набрать скорость… И в эту минуту…
Тут Абдул засмеялся, вообразив, как в службе безопасности будут рвать волосы на голове.
– …Дальше все, как и в прошлый раз, – сносим гранатой заднюю стену лавки и испаряемся раньше, чем они сообразят, откуда стреляли.
– Ему досталось тогда, – сказала Амира.
– Кому?
– Хозяину лавки. Я заметила, он хромает.
– Жаль, – произнес Абдул бесстрастно. – Но предатель-то жив, и мы должны его уничтожить. Все остальное – несущественно…
Амира почти не слышала этих слов, потому что поймала себя на мысли, что их осталось только двое, и некому, кроме них, сделать эту грязную работу. Одни в целом мире, кто способен добраться до Фархада.
72
Отныне Хомутов почти ничего не вычеркивал из списков, подготовленных для него Хусеми. Он пытался вникнуть во все с дотошностью студента-первокурсника, свято верящего в силу разума и возможность постичь тайны всего сущего. Он втягивался в новую жизнь постепенно, стараясь не принимать поспешных решений, но и не уходя от них, и единственное, что его тревожило, – никто не мог подсказать ему, как действовать, он двигался наощупь, исподволь присматриваясь к обступившей его жизни.
Министров он принимал поодиночке, выслушивал со вниманием, но почти никогда не отдавал распоряжений сразу. Ему требовалось время для размышлений.
В один из дней Хусеми, войдя в президентский кабинет, возвестил:
– Министры собрались и ждут, товарищ президент.
– В чем дело? – встревожился Хомутов.
Хусеми прочитал в его взгляде растерянность, потому что поспешно пояснил:
– На сегодня намечено совещание кабинета.
Очевидно, совещание стояло одним из пунктов составленного накануне расписания, но Хомутов, просматривая его вчера вечером, каким-то образом не доглядел. Теперь поздно что-либо исправлять.
– Хорошо, – проговорил Хомутов, покусывая губу. – Давай их по одному.
– Но это невозможно, – возразил Хусеми. – Совещание намечено в Большом зале.
Нельзя было понять, удивлен он тем, что президент не помнит таких элементарных вещей. Досадуя на себя, Хомутов вышел из кабинета, Хусеми зашагал следом, чуть приотстав, как обычно. У дверей зала здоровенный черноусый охранник отступил, и Хомутов замер на пороге, едва удержавшись, чтобы не развернуться и не уйти. За огромным столом лимонного дерева сидело множество людей. При его появлении они встали одновременно и воззрились на Хомутова, отчего ему стало крайне неуютно. И тем не менее отступить он не мог – позади стоял Хусеми, преграждая дорогу, и Хомутов, с трудом справившись с собой, двинулся на ватных ногах к столу, с трудом различая единственное остававшееся свободным место, предназначенное для него. Он заспешил, потому что ему необходимо было сесть. Рухнув на стул с высокой спинкой, он наконец решился поднять глаза. Присутствующие по-прежнему стояли. Хомутов склонил голову и произнес глухо:
– Садитесь!
Все разом задвигались, стало шумно, и в этом шуме Хомутов почувствовал некий проблеск надежды. Внимание присутствующих было отвлечено от него.
Зал этот он узнал. Он был здесь уже дважды: принимая послов сразу после гибели Фархада, и раньше, когда его привел сюда покойный Сулеми, собственно, не в зал, а на балкон, к двери с зеркальными стеклами. Тогда все обстояло в точности, как сейчас, – шло заседание кабинета… Хомутов поднял голову: вот они, и балкон, и сама дверь.
Хусеми, вставший за его спиной, бесшумным движением положил перед Хомутовым папку, в ней оказались готовые тексты. Хомутов пробежал глазами первые строки, поднял глаза, и сейчас же натолкнулся на взгляд Бахира. Полковник сидел поодаль, глядя на него все с той же тревогой и неприязнью. Хомутов почувствовал вдруг спазм в горле, дыхание перехватило. Присутствующие наблюдали за ним молча, выжидая, когда же президент заговорит о том, ради чего их собрали здесь.
