С площади лавку уже обстреливали. У них оставалось несколько секунд на то, чтобы попытаться уйти. Глухо громыхнула граната – и вдруг стало так тихо, что Абдул даже испугался в первый миг, пока не понял, что почти оглох от взрывной волны. Он бросился было в дымящийся дверной проем, но с полдороги вернулся, двумя короткими очередями прикончил заложников, выпустил остаток обоймы в сторону окна, и только после этого выскочил через в пролом в стене наружу. Здесь уже ждала Амира, как-то странно приседая при звуках выстрелов, которых он сам не слышал. Махнув рукой: «Бежим!», он бросился к забору, через который перебирался в прошлый раз. Автомат он бросил, потому что с оружием на улице их схватили бы мигом, и теперь мчался, увлекая за собой Амиру.
Девушка беспрестанно оглядывалась, но за ними никто не гнался, выстрелы не приближались, а значит погони все еще не было.
– Куда мы бежим? – задыхаясь, крикнула Амира, но Абдул показал на уши и потряс головой – ничего не слышу.
Улочка была узкая и тихая, дома прятались за высокими оградами, здесь наверняка можно было укрыться, и едва Амира об этом подумала, как Абдул резко свернул к неприметной железной калитке, забарабанил в нее, а тем временем из-за угла показался автомобиль и направился в их сторону, слепя фарами. Амира щурилась, пытаясь определить, что за машина, но калитка вдруг распахнулась, Абдул втащил девушку за ограду, и за их спинами щелкнул замок.
– Что случилось? – спросил мужской голос с сильным иностранным акцентом.
Абдул не слышал вопроса и повторял раз за разом:
– Все сорвалось! Мне нужен мистер Вуд! Мистер Джереми Вуд!
– Следуйте за мной, – сказал мужчина.
Он повернулся, и в отсвете далекого фонаря Амира увидела европейское лицо, окаймленное русой бородкой.
74
Хомутов впервые за это время отправился на загородную президентскую виллу, расположенную в горах близ живописного ущелья. Не удивительно, что он никогда не слышал о ней прежде, будучи служащим посольства. И когда в один из дней Хусеми напомнил, что впереди праздничный день, вся страна отдыхает, и осведомился, куда бы хотел отправиться товарищ президент, Хомутов пожал плечами и сказал не слишком уверенно:
– Куда-нибудь за пределы столицы.
Он устал от жизни в этом дворце, кажущемся на первый взгляд пустынным. За многочисленными дверями здесь скрывались люди, много людей, все они прятались от его глаз, он же ощущал на себе их настороженные взгляды, когда проходил длинными дворцовыми переходами, поднимался с этажа на этаж. От этого хотелось удрать, расслабиться, дать себе волю, и Хусеми все устроил как нельзя лучше.
Президент с небольшой свитой вылетели ранним утром, и спустя час вертолет приземлился в настолько прекрасном месте, что все здесь казалось нереальным. Среди хаоса скал и зарослей прятались посадочная площадка и белая вилла во вполне европейском вкусе. Охрана растворилась между деревьями, снова оставив Хомутова в мнимом одиночестве, и только Хусеми следовал за ним неотступно. Хомутов остановил его движением руки, и зашагал по асфальтированной дорожке, которая вскоре вывела его к небольшой балюстраде, свисавшей над обрывом. Хомутов ступил на нее с опаской, вцепился в поручень и взглянул вниз. Морщинистые стены ущелья отвесно падали туда, где в сумраке шумел ручей. Солнце поднималось над снежными вершинами, и их шапки сияли, как цельные кристаллы, выделяясь на фоне фиолетово- синего неба. Все краски были неестественно яркими, как на картине дилетанта.
Хомутов обвел взглядом пейзаж – и даже зажмурился от удовольствия. Ничего в его сердце не было сейчас, кроме чистоты и легкости. Он прислушался к себе с изумленным любопытством, и вдруг понял – окончательно оборвались нити, связывавшие его с прошлым. Не было ничего, кроме завтрашнего дня. Он мог бы бросить все, бежать, и никто бы не нашел его в этих горах, но теперь он уже не хотел порывать с этой жизнью, она ему нравилась все больше и больше, и он благодарил судьбу за то, что она предоставила ему шанс – и какой! – все начать сызнова.
На вилле, когда Хомутов туда наконец добрался, было тихо. Он прошелся по комнатам – в них не было ни души, и это только прибавило ему спокойствия и твердости. Из боковой двери вынырнул Хусеми, бережно положил на журнальный столик, инкрустированный нефритом, знакомую папку. Хомутов вздохнул и кивнул секретарю, – это означало, что он намерен просмотреть бумаги позднее, но Хусеми встал как вкопанный, сказал негромко:
– Весьма важные сообщения, товарищ президент. Поступили несколько минут назад…
Хомутов ожидал продолжения, но Хусеми умолк, и не оставалось ничего иного, как раскрыть папку. В ней было всего несколько страничек текста, отпечатанного на машинке. Хомутов скользнул по ним взглядом, спросил брезгливо:
– Что там еще?
Он уже решил, что посвятит сегодняшний день отдыху, и не хотел ничего читать – имел, наконец, право.
– Раскрыт заговор! – произнес Хусеми, и этой короткой фразы было достаточно, чтобы Хомутов резко развернулся и испытующе посмотрел на секретаря.
Ему понадобилось время, чтобы поверить, что он не ослышался.
– Заговор? – переспросил он.
– В Революционном совете, – доложил Хусеми. – Планировалась серия покушений на президента страны и министра обороны полковника Бахира. После этого заговорщики намеревались захватить телевидение, радио, системы армейской связи и объявить о переходе власти к Революционному совету.
Хомутов схватил листки, понесся взглядом по строчкам, пропуская отдельные слова и целые фразы. Министр обороны Бахир, курирующий также и службу безопасности, извещал о раскрытии антиправительственной организации, в которой принимали участие все шестнадцать членов Революционного совета, а также десятка два военных и гражданских лиц, тесно связанных с заговорщиками. Здесь же были приведены выдержки из показаний арестованных заговорщиков.
– И что же – все признались? – спросил Хомутов.
– Да, товарищ президент, – отвечал Хусеми, но было что-то в его голосе, заставившее Хомутова поднять глаза на собеседника. Хусеми неуловимо изменился в лице и отвел взгляд.
Хомутов нахмурился, пытаясь постичь происходящее, но разгадки не было, и он бессильно злился на себя.
Хусеми по-прежнему стоял рядом, его присутствие становилось невыносимым.
Хомутов дернул щекой, словно отгоняя докучливое насекомое, и пробормотал, стараясь сдержать гнев:
– Можешь идти!
Оставшись в одиночестве, он рассеянно повертел в руках папку. Почему-то вспомнилось, что еще совсем недавно этот самый Революционный совет наградил его орденом и едва он об этом подумал, как догадка – ослепительная, все прояснявшая – ворвалась в хаос его мыслей. Он неистово закричал, опасаясь, что Хусеми мог уйти и на его поиски уйдет время:
– Хусеми! Хусеми!! Ко мне!
Однако, когда секретарь вбежал в комнату, Хомутов почувствовал, что не знает, как начать, и проклял себя за поспешность. Хусеми стоял напротив, выражая всемерную готовность.
– Кто занимается заговорщиками? – спросил он наконец, небрежно помахивая папкой.
– Полковник Бахир.
– Все остановить. Это приказ.
Хусеми кивнул, но не так поспешно, как обычно, и Хомутов понял, что совершает ошибку, но остановиться уже не мог.
– Ни один волос не должен упасть с головы этих людей. Когда вернемся в Хедар, я лично установлю, кто виноват и в какой мере. Теперь ступай.
Хомутов прикрыл ладонью глаза. Он отлично помнил, как сказал на заседании кабинета: «Чем занимается этот Революционный совет – только раздачей наград?» Похоже, с этого и началось. Ох, как
