не покидали пределов своей деревни и ничего, кроме этой деревни да окружающего леса, в своей жизни не видели.
– Теперь вы знаете, что такое полная оторванность от мира? – негромко произнес Антон, будто угадав Полинины мысли.
– Теперь знаю, – так же негромко ответила ему Полина, боясь нарушить затаившуюся в хитросплетении узеньких улочек тишину.
Они попетляли по тем улочкам, быстро и основательно продрогнув, и вдруг вышли на ту же площадку, где оставили свой автомобиль. Глаза их уже привыкли к темноте, и Полина различала какой-то дом по ту сторону дороги. В окнах угадывался свет, именно угадывался, поскольку был неярок, будто хозяева коротали холодный вечер при свете одинокой свечи.
– Что-то, наверное, с электричеством, – предположил Антон. – Вообще здесь что-то вроде маленькой таверны.
Они зашли внутрь, оставляя за входной дверью темноту и холод подступившей вплотную ночи.
На две смежные комнаты, в дальней из них, горела одна-единственная свеча – она была вставлена в глиняный кувшин, поставленный посреди покрытого старой клеенкой стола. В дрожащем свете из темноты проступали столы, стулья, балки, поддерживающие потолок, и странные погремушки на длинных ручках, подвешенные к тем балкам, – их было много, этих погремушек, они свешивались гроздьями.
Из темноты вдруг вынырнула женщина, на ломаном английском поинтересовалась, что угодно гостям. Ответил Антон:
– Мы хотим поужинать.
Женщина сказала, что у них сейчас нет света, но ужин будет, принесла еще одну свечу, зажгла ее и поставила на стол, соседний с тем, за который сели Антон и Полина, сразу стало светлее и как-то теплее, как показалось Полине, и смутное чувство неустроенности и тревоги наконец-то покинуло ее.
Они заказали вино, крестьянский салат и жареный деревенский сыр халлуми, который Полина пробовала уже не раз и который очень ей нравился.
Было слышно, как в дальней комнате громыхает посудой хозяйка заведения, да время от времени ветер швырял в темное окно ледяную крупу.
– Что это? – спросила Полина, указывая на висящие под потолком погремушки.
– Обыкновенная тыква, – ответил Антон. – Местная достопримечательность. Их высушивают, внутри остаются высохшие семечки.
– И можно использовать как погремушку?
– Да.
– Действительно, очень похоже. Даже внешне.
Хозяйка принесла металлическую чашу с крестьянским салатом: по обыкновению крупно порезанные помидоры, огурцы, капуста, зеленый салат, все полито оливковым маслом. На отдельных тарелках лежал халлуми, похожий расцветкой на зебру: черные полоски на нем повторяли узор решетки печи, в которой запекался этот сыр. От горячего поджаренного халлуми исходил дурманяще аппетитный запах. Сладковатая «Коммандария» была разлита в обыкновенные стаканы. Настоящий деревенский ужин. Простая, несколько грубая еда, никакого украшательства, непритязательный интерьер, старые клеенки на столах, засушенные прошлым летом тыквы-погремушки, неаккуратно вылепленные свечи в глиняных горшках и длинные тени по стенам от тех свечей, а за окном темень и шум холодного ветра, заплутавшего в безумии, мечущегося среди горных вершин.
Свой стакан с вином Антон отодвинул.
– Вы не будете пить? – спросила Полина.
– Мне нельзя. Я ведь за рулем, а за вашу жизнь я отвечаю головой, – отшутился он.
А вино было хорошее. С каждым глотком в теле добавлялось тепла, как будто хозяйка заведения наконец-то растопила по-настоящему печь. Плясали по стенам тени, завывал за окном ветер, и уже угадывалась какая-то мелодия, она была тягуче-грустной, но грусти не вызывала, под мелодию как-то особенно приятно было сидеть в этой таверне. Наверное, в это же самое время трапезничали и монахи Махераса.
– Такого Кипра я еще не видела, – призналась Полина.
Это не был Кипр, где пляжи, отели, много асфальта, огромные туристские автобусы, банкоматы на улицах и стилизованный сиртаки для разомлевших от жары туристов. Антон понял, что хотела сказать его спутница.
– Такого Кипра не видят девяносто девять процентов тех, кто сюда приезжает.
– Мне их жалко, – сказала Полина.
За первым стаканчиком «Коммандарии» последовал второй. Антон сам предложил его Полине. Ей стало тепло и весело. И халлуми здесь был какой-то особенный, и деревенский салат хорош.
– У меня сегодня удивительный день.
– Почему? – спросил Антон.
– Не знаю, – беспечно пожала плечами Полина. – Просто я чувствую себя счастливой.
Антон улыбался ей, и Полина вдруг обнаружила, что и улыбка у него сегодня особенная. Признаться ему, что ли, в любви? От этой безумной мысли Полина смутилась и опустила глаза. И увидела перстень на своей руке.
– Спасибо.
– За что? – опросил Антон.
– За все, – ответила Полина и посмотрела на него.
Глаза в глаза. Это было уже почти признание. Полина ждала его реакции. Понимал ли он, в какую игру она сейчас играет?
– Ну что вы, я не сделал ничего такого, за что вы могли бы меня благодарить, – ответил Антон.
Полине показалось – ответил почти равнодушно. Не поддался. Это ее раззадорило.
– Вы похожи на принца из сказки, – сказала она тихо, едва слышно, а руку свою положила на столе так, что до ладони Антона оставалось всего чуть-чуть.
Ему надо было только сделать последнее движение.
– Благородный и загадочный, – продолжала искушать его Полина.
Это был детский ход, грубая лесть, и она сознательно провоцировала своего спутника.
– Я могу заказать для вас еще вина? – спросил Антон.
Вина? Для нее? Он, наверное, хочет споить ее сегодня?
– Почему бы и нет? – улыбнулась Полина в ответ многообещающе.
Она играла с ним, но не холодно-расчетливо, а с азартом, это была игра, где сама игра и интересна, а конечный результат лишь маячит где-то впереди, и о нем не задумываются до поры.
Хозяйка принесла «Коммандарию». Оплывали свечи. Тени все водили по стенам свой завораживающий хоровод, музыка звучала в голове у Полины, она смеялась и шутила, и давно уже ей не было так хорошо.
Лишь по завершении этого удивительного ужина, когда они вышли к машине и холодный ветер резко и грубо схватил Полину в свои ледяные объятия, она встрепенулась, будто очнувшись от дремоты, но продолжалось это очень недолго. Сели в машину, Антон включил обогрев, очень скоро снова стало тепло, а дальше уже – дорога, усыпляющая череда виражей, темнота за окнами и легкая баюкающая музыка, льющаяся из динамиков. Полина задремала. По ее лицу блуждала улыбка. Во сне она видела себя маленькой. Там, в детстве, ей было солнечно, тепло и уютно.
Вдруг музыка стихла. Полина открыла глаза. Машина стояла перед ее домом. Оказывается, они уже приехали.
– Может быть, вы подниметесь ко мне? – предложила она. – Я бы угостила вас кофе.
Все еще продолжалась игра, начатая там, в горах, в деревушке под названием Фикарду, где никто не живет, где только ветер гуляет по узким улочкам.
– Спасибо, – сказал Антон. – Если можно, как-нибудь в другой раз.
Один – ноль в его пользу. Ладно, Полина еще отыграется.
– Спасибо вам, – сказала она напоследок. – Спокойной ночи.
Глава 43
