– Ей кесарево делали. Под наркозом. Ребеночек лежал не так, как надо. Не головкой вниз, а поперек. И не смогла бы сама она разродиться. Ввели ей в вену укол… натрий там какой-то…
– Натрия тиопентал, – сказала Таня.
– Откуда знаешь?
– Знаю, – пожала девушка плечами.
И про тиопентал, и про клофелин – но зачем же матери рассказывать об этом.
– Маша заснула от наркоза, а проснулась только через два часа. Звонарев за это время успел и испугаться, и второго ребеночка пристроить, так что, когда Маша в себя пришла – у ней уже одна только дочечка была.
Таня покачала головой:
– Так ты Полину видела?
– Нет.
– Нет? – удивилась женщина.
Даже растерялась. Потому что в таком случае было непонятно, откуда у Татьяны сведения о Звонаревых и что она вообще об этом знает. Но сомнения эти еще не успели отлиться в чеканную мысль. И она только произнесла задумчиво:
– А интересно, как они жизнь прожили.
– Плохо.
– Плохо? – не поверила женщина.
– Мне тетя Галя рассказала. Это родственница Александра Александровича. Прокопова то есть. Она Звонаревых знала. И сказала мне, что Маша покончила с собой из-за Звонарева.
– Ох! – прижала руки к груди Надежда. – Бил?
– Иногда можно и не бить, а жизнь такая будет, что лучше в петлю, чем дальше терпеть, – сказала Таня. – Мы-то с тобой разве плохо жили? Мы жили хорошо. Намного лучше, может быть, чем они в своей Москве. И дальше будем жить.
Она хотела успокоить растревоженную женщину. Дать ей понять, что никаких катаклизмов не случится и дальше все будет так, как было прежде. И даже лучше.
– Я тебе денег привезла, – сказала Таня.
Достала пухлую пачку пятисотрублевых купюр и всю ее, без изъятий, протянула женщине.
– Это сколько здесь? – обмерла женщина.
– Я не знаю. Много. Тысяч тридцать, а может быть, и больше.
– Я две такие бумажки в месяц зарплаты получаю, – сказала Надежда.
– Это я знаю, ма. Но мы с тобой больше никогда не будем бедными. Я обещаю.
К ней должен был заехать Хеджи – они договаривались вместе пообедать, и хорошо, что он еще не успел появиться, когда раздался телефонный звонок.
Татьяна сняла трубку.
– Алло? – сказала, внутренне напрягшись.
Она многого боялась в эти дни. Не так сказать. Не так ответить. Не так сделать что-то, наконец.
– Привет, Полина. Это Борщагов. Уже вернулась из своей Турции?
Она онемела и не знала, что ответить.
– Ты прости, но я действительно не знал, что с Мармарисом так получилось, – продолжал покаянно неведомый ей Борщагов. – Наш последний платеж отелю не прошел, и они нашей квоты нас лишили. Ты как там вывернулась? Поселилась за свои?
– Ну да, – пробормотала она неуверенно, потому что ее долгое молчание могло создать проблемы.
– Как отдохнула? – воодушевился Борщагов. – Не разочарована?
– Нет.
– Я рад. Слушай, я вот по какому вопросу. А мы ведь сдохли окончательно. Закрываем фирму. У нас офис пустует уже две недели. Но я сегодня здесь, и хорошо, что я тебя застал. Сможешь подъехать, забрать свою трудовую? А то мы долго потом, боюсь, не сможем встретиться.
– Я даже и не знаю.
Она была растеряна. И уж тем более не было ни малейшего желания встречаться с каким-то Борщаговым. Но тот настаивал.
– Ты обязательно заедь! Закроем тему, а не то придется тебя теребить постоянно. Мы закрываемся, а человек у нас неуволенный остается.
Теребить постоянно – это было ей совсем не нужно. Не хватало еще, чтобы этот Борщагов названивал ей ежедневно, и, не дай бог, позвонит, когда здесь будет кто-то посторонний, при ком придется разговаривать, и вдруг ответишь что-то невпопад.
– Хорошо, – сказала она. – Я приеду.
Замялась, обнаружив, что не знает, а куда ей ехать, собственно, и пока думала, как спросить, в эту паузу длиной в секунду Борщагов произнес будничное «Жду!» и положил трубку.
Она опешила. Но ничего уже нельзя было поделать. Только ждать повторного звонка.
Борщагов. Откуда она могла знать эту фамилию? Что-то знакомое ей слышалось. Борщагов. Это не из ее турецкой жизни. Это где-то здесь, в Москве. Конкретно – в этой квартире. Где-то она видела эту фамилию.
Пошла по квартире. Брала открытки с полок, вчитывалась в текст. Там не было такой фамилии. Ничего Борщагов не присылал Полине. Газеты, журналы. Нет, за эти дни она ничего не читала. Не могла она эту фамилию в журналах видеть. И тут ее взгляд упал на благодарственную грамоту, которая в рамке под стеклом висела на стене. Точно, вот он, Борщагов А.Н., генеральный директор. Благодарит Полину Звонареву за успехи в работе. А чего такого Борщагов А.Н. генеральный директор? Туристической фирмы «Агентство всемирных путешествий».
Татьяна раскрыла телефонный справочник. Там были телефон и адрес «Агентства всемирных путешествий». И теперь проблема снималась.
Она еще успела просмотреть несколько фотоальбомов со снимками из взрослой жизни Полины и там нашла сделанную в офисе фотографию: несколько девушек сгруппировались вокруг вальяжного господина с бородкой. На стене за спинами представителей развеселой компании – плакаты с видами заморских достопримечательностей, какими обычно обвешаны стены турагентств. Это и было рабочее место Полины, судя по всему. А бородатый дяденька – наверняка Борщагов А.Н. собственной персоной.
Когда приехал Хеджи, Татьяна попросила отвезти ее по адресу, найденному ею в телефонной книге.
Пока они ехали, Хеджи рассказывал, что у них получается с отснятым в Турции материалом, и обещал девушке показать наиболее интересные куски.
– Там есть такое, чего не видит ни один турист, – говорил Хеджи. – Нет доступа для любопытных. А для нас все двери были открыты. Мы же снимали фильм.
Она слушала невнимательно и кивала, хотя мыслями была далеко.
Офис она отыскала без труда. Входила туда не без волнения, но там увидела уже знакомого ей по фотографии бородача и те плакаты, что на той же фотографии видела, и волнение ее пригасло, словно она пришла туда, где ей все было знакомо. И еще здесь было безлюдно, что существенно снижало риски.
– Привет! – сказал ей бородач, он же Борщагов А.Н. – Рад тебя видеть!
– Я тоже, – произнесла она в ответ нейтральное.
– А ты изменилась.
– Неужели? – дернула плечом, и сердце у нее сжалось.
– Все-таки отпуск, – сказал Борщагов А.Н. – Отдохнула, похорошела – все понятно.
Не так все страшно, оказывается.
– Мне нужно твое заявление, – сказал директор. – Что ты увольняешься по собственному. Задним числом. Я мог бы тебя уволить в связи с ликвидацией фирмы. Но тебе это невыгодно, – сообщил неискренне.
Татьяна уловила лукавство в его голосе, но ей, по большому счету, было все равно. Написала под диктовку заявление. Получила на руки трудовую книжку. Раскрыла, не удержавшись. Звонарева Полина Олеговна.
