сказала, беспечно пожав плечами:
– Покатаемся по Москве! Вы нам показали Кипр! Мы вам покажем Москву!
– Я не полечу! – пробормотала Катя.
Корнышев выключил свой мобильник, подлил Кате вина.
– За скорую встречу с Москвой! – предложил он тост.
– Я не полечу! – замотала головой Катя.
Корнышев метнул в Эльвиру быстрым и колючим взглядом. Она все поняла, обняла растерянную Катю и сказала:
– Катюша! Милая! Ты еще не знаешь, с кем связалась! – она смеялась и прямо-таки лучилась беззаботностью. – Мы с ним однажды встретили его друга детства. Закатились в ресторан, жуем все эти грибочки, огурчики, окрошечку… Ты окрошку, кстати, любишь?
– Обожаю! Только здесь ее нет. То есть есть, но не такая.
– И вот мы пьянствуем так в ресторане, и они свое детство босоногое вспоминают… Как на байдарках по Байкалу… Природа и красота, в общем… И что ты думаешь? – она посмотрела на Катю весело и дерзко. – Через три часа я уже лечу с ними в Иркутск! А у меня на следующий день интервью… Ну, собеседование… Я работу как раз меняла… И в то, что я лечу на Байкал, я поверила уже только в самолете! На втором часу полета!
Эльвира заразительно рассмеялась, после чего склонилась к Кате и доверительно-вкрадчиво сказала:
– В это только нужно поверить! Поверить, что это возможно!
– Слишком неожиданно! – проявила нерешительность Екатерина.
– Куда мы ее поведем? – спросил у Эльвиры Корнышев, напрочь игнорируя Катины капризы и уже составляя план прогулок по Москве.
– Первым делом – покушать.
– Ты сразу о еде, – попенял Корнышев.
– Все-таки после полета! – напомнила заботливая Эльвира. – Аппетит у всех будет сумасшедший.
– Но сначала – на Нижнюю Масловку! – определился Корнышев. – Прилетаем в Шереметьево-2, едем по Ленинградке, в районе «Динамо» сворачиваем на Третье транспортное – и до Башиловки…
Катя слушала зачарованно, как маленькие дети слушают сказки.
– Дадим Кате побродить по дорожкам ее детства, – говорил Корнышев, – потом в машину – и в ресторан. Куда-то надо закатиться, где русская кухня с окрошкой, белыми грибочками и с холодцом под хреном…
– Холодец!!! – заскулила счастливо Катя.
– Можно в «Ермак», – деловито прикинула Эльвира. – В Мневниках. Интерьеры у них – что тебе деревенская изба. И именно такое… С окрошкой… И клюквенная настойка…
– Тут кому что, – философски заметил Корнышев. – Мне вот и «Коммандария» здешняя нравится.
Он поднял свой бокал, жестом предлагая Кате выпить с ним.
– Я уже и так пьяная! – засмеялась счастливая Катя, но бокал послушно взяла в руку.
– Это же не от спиртного у вас так, Катя, – сказал Корнышев. – Это у вас голова пошла кругом, потому что день так волшебно складывается!
– Ой, правда! – пьяно сказала Катя. – Столько событий! У меня еще никогда не было таких приключений!
Корнышев настоял на том, чтобы Катя осушила свой бокал до дна, попросил официанта принести еще одну бутылку «Коммандарии», которую он хотел взять с собой в дорогу. Расплатился с официантом. Кате, которую уже основательно развезло, Корнышев сесть за руль не позволил, усадил на заднее сиденье и туда же посадил Эльвиру.
– Где ваш паспорт, Катя? – спросил Корнышев.
– В пе-перчаточном ящике! – ответила Катя и заливисто рассмеялась, обнаружив, что у нее заплетается язык. – И еще мне надо по-позвонить…
– Уж это непременно, – согласился Корнышев. – Из аэропорта. А сейчас мы спешим. У нас два часа до вылета.
Возвратившийся с Нижней Масловки Горецкий обнаружил Иванова все в той же комнате без окон под присмотром охранников. Горецкий выпроводил охранников. Сел за стол.
– Где я сейчас? – вдруг спросил Иванов.
– В смысле? – не понял Горецкий.
– Город какой? Куда это меня привезли?
– А вам не говорили разве?
– Нет. Все молчат. Сплошной секрет.
– Это Москва.
– Москва, – пробормотал Иванов, будто еще не до конца веря.
– Теперь-то вспоминаете? – с интересом посмотрел Горецкий.
– Чего? – озадачился собеседник.
– Свою московскую жизнь. Вы ведь когда-то жили в Москве.
– Да ну?! – изумился Иванов. – Что-то я не помню.
– Жили-жили, – сказал Горецкий уверенно. – На улице Нижняя Масловка. А потом квартиру продали и уехали на Кипр.
– Куда? – округлил глаза Иванов.
– Кипр – это остров такой, – терпеливо просвещал собеседника Горецкий. – И там вы работали вместе с Ваней Алтыновым. Ведь Ваню вы помните, правильно? – заглянул он в глаза Иванову.
И обнаружил, как потемнел взгляд собеседника. Иванов помрачнел прямо на глазах.
– Что вы помните об Алтынове? – гипнотизирующим голосом многоопытного психиатра произнес Горецкий.
– Я хотел его убить.
– Вы это точно помните?
– Да.
– А за что? – вкрадчиво спросил Горецкий.
Вот тут они раз за разом спотыкались. Иванов почему-то твердил, что он желал смерти Ивану Алтынову, но в чем заключалась причина такой его кровожадности – этого он объяснить не мог.
– Я не помню, – после долгого раздумья развел руками Иванов. – Вот хоть режьте меня!
– А он о деньгах знал?
– О каких деньгах? – посмотрел непонимающе Иванов.
– Вы на Кипре вообще чем занимались? – задал наводящий вопрос Горецкий.
– А чем я там занимался?
– Вы прокачивали через Кипр деньги. Прятали их.
– Зачем? – хмурился Иванов, явно не понимая, чего от него добивается этот человек.
– Вам поручили.
– Кто?
– Я не знаю, – честно признался Горецкий. – Но давайте будем считать, что это был президент.
– Президент? – не поверил Иванов.
– Или с президентом вы не встречались?
– Не-е, – замотал головой Иванов. – С ним не встречался.
– А с кем?
Иванов хлопал глазами и молчал. Было видно, что вопросы Горецкого неизбежно ставят его в тупик.
Зазвонил мобильный телефон Горецкого.
– Слушаю, Горецкий.
– Илья! Это Корнышев. Я лечу в Москву, у меня вылет через тридцать минут! Встреть меня в Шереметьеве! Кататься будем всю ночь, так что будь готов! Это первое. Дальше. Район Хорошево- Мневники. Улица Нижние Мневники, ресторан «Ермак». Закрой его на сегодня, посади там пяток человек
