На самом деле ему было необходимо посоветоваться с Горецким.
– Чем больше я размышляю об этом деле, – сказал Корнышев, – тем с большей уверенностью могу сказать, что Ваню Алтынова полковник Ведьмакин угробил.
– Каким образом? – недоверчиво посмотрел Горецкий.
– Сам способ мне не известен. Топором ли зарубил или в море утопил – это не важно. Но Алтынова уже нет в живых. Я подумал об этом, когда узнал, что старый хрыч Ведьмакин взял в оборот невесту Алтынова. Сначала, как я думаю, там было что-то личное. Евгения ему скрашивала одиночество его московских командировок. А потом они Евгению использовали уже по полной программе. Я смотрел списки российских граждан, открывших на Кипре офшорные фирмы. И наткнулся на некую Евгению Николаевну Нефедову…
– Погоди-ка! – вполне правдоподобно изобразил удивление Горецкий. – Женя… У нее ведь фамилия – Нефедова?!
– Именно! А ты не видел эту фамилию? Калюжный говорил, что показывал тебе список.
– Я пробежал глазами невнимательно. Не заметил даже.
– Так вот Ведьмакин ее использовал в своих целях. Сейчас его приведут, и мы его потерзаем немножко на этот предмет.
Горецкий с готовностью кивнул. Минут через десять привели Ведьмакина. К его приходу на столе уже лежал путеводитель по Швейцарии. Но он только скользнул по книжке взглядом – ноль эмоций.
Общение с Ведьмакиным начали с того, что сквозь стеклянную стену продемонстрировали ему его супругу, прошедшую под деревьями в сопровождении некоего молодого человека. Прием, использованный Корнышевым при общении с Катей. Сейчас этот прием не сработал. Корнышев следил за выражением лица Ведьмакина и не видел там ничего, кроме равнодушия.
– Вам знакома эта женщина? – спросил Корнышев.
– Нет! – вроде бы удивился Ведьмакин.
– Хорошо. Садитесь, – вернул его к столу Корнышев.
Взял в руки путеводитель.
– Вы когда-нибудь бывали в Швейцарии?
– Я?! Нет! – округлил глаза Ведьмакин.
– Вот тут у нас путеводитель по Швейцарии, – сказал Корнышев, перелистывая страницы. – И есть в путеводителе одна запись… Вот она… Как думаете, что эта запись означает?
Ведьмакин потянулся к страницам раскрытой книги, вгляделся, и по выражению его лица уже можно было догадаться, что сейчас, как обычно, скажет свое неизменное «Я не знаю», как вдруг он произнес:
– Это номер телефона!
У Горецкого вытянулось лицо. Корнышев замер с раскрытой книгой в руках. Ведьмакину удалось их удивить. Но особенно Корнышева поразила реакция Ведьмакина. Настороженность и испуг. Это было заметно.
– Вы уверены? – осторожно спросил Корнышев.
– А разве не верно? – нервно осведомился Ведьмакин.
– И что – вам этот номер знаком?
– По нему нельзя звонить! – уверенно сказал Ведьмакин.
– Почему?
– Я не знаю.
– Но откуда-то вы знаете, что нельзя звонить! Вы уверены – что нельзя?
– Ни в коем случае! – ответил Ведьмакин, взгляд которого стремительно заполнялся суеверным страхом. – Потому что тогда – каюк!
– Кому каюк?
– Я не знаю. Но это очень опасно.
– Допустим, – сказал Корнышев. – Но я сейчас сниму трубку и наберу этот номер. Что произойдет?
Ведьмакин подумал, хмурясь и некрасиво морща лоб, тяжело вздохнул и коротко ответил:
– Убьют.
– Кто?! – встрепенулся Корнышев.
– Я не знаю. Правда не знаю, – приложил руки в груди Ведьмакин. – Но чувствую, что убьют. Так что лучше не надо.
Ведьмакину дали кофе и сигарету, и он снова стремительно растерял шоферские черты, как совсем недавно при общении с Горецким. Он не выглядел таким приниженно- прибитым, каким его видел Корнышев прежде. Даже закинул ногу за ногу, сидя на стуле. Блаженствовал, наслаждаясь ощущениями, которые были знакомы ему раньше и которые у него кто-то отнял.
– Я хочу показать вам кое-что, – сказал Корнышев, обращаясь к Ведьмакину, и у сидевшего рядом Горецкого сжалось сердце, когда он увидел фотографии в руках Корнышева.
На тех фотографиях Ведьмакин был запечатлен в обществе Жени Нефедовой.
– Взгляните, – предложил Корнышев.
Ведьмакин небрежно пустил в потолок струю сигаретного дыма, потянулся к фотографиям, всмотрелся. Он не удивился, но задумался. По-видимому, сам себя он не признал, но что-то такое заподозрил, потому что свои изображения из той, прежней, жизни он уже видел, и если эти люди сейчас показывают ему очередную фотографию, то не из того же ли она ряда, что и предыдущие?
– Это вы, – подсказал Корнышев.
– Вот я и думаю, – пробормотал Ведьмакин.
– Снимки сделаны в Москве.
Ведьмакин просмотрел фотографии одну за другой.
– А женщина? – спросил он.
– Вы должны ее знать, – сказал Корнышев.
– Это я понимаю, – неуверенно отозвался Ведьмакин.
Но по нему было видно – никак ему не вспоминается.
– Ее зовут Евгения Николаевна Нефедова, – подсказал Корнышев.
– Как же! – воспрянул Ведьмакин. – Конечно, слышал!
– От кого? – быстро спросил Корнышев.
– А мне вот товарищ говорил, – кивнул Ведьмакин в направлении замершего статуей Горецкого.
– О чем говорил? – все еще не понимал Корнышев.
– Не знаю ли я такого человека?
– А вы? – спросил Корнышев.
– Не знал, понятное дело.
– Вы ее знали! – сказал Корнышев. – Вы с нею общались! Видите эти фотографии?
– Вижу, – не стал перечить Ведьмакин. – Но женщину такую не припоминаю.
Горецкий сидел ни жив ни мертв. Он не верил, что все обойдется. Он испугался так сильно, как давно уже не пугался.
Но ни о чем его Корнышев не спросил. И вообще, кажется, не обратил внимания на случившееся. Продолжал терзать бедного Ведьмакина, заходя то с одного боку, то с другого, но так ничего и не добился, как ни тыкал в лицо Ведьмакину фотографии, на которых тот был запечатлен.
На совещании в кабинете Калюжного присутствовало всего несколько человек. Если бы велся протокол встречи и надо было занести в него перечень рассматриваемых вопросов, можно было бы ограничиться одной-единственной записью: «Евгения Нефедова».
– Есть такая – Нефедова, – докладывал один из подчиненных генерала. – И именно Евгения Николаевна. То есть была, – поправился он. – Скончалась в больнице города Новомосковска Тульской области в двухтысячном году. Неудачная операция по удалению аппендицита.
– Где похоронена? – спросил Калюжный.
– Там же, в Новомосковске.
– Кто из родственников жив?
– Родители. Младший брат. Бабка по материнской линии. Тетка по материнской линии. Двое дядьев по линии отца, – перечислял сотрудник, заглядывая в лежащие перед ним записи. – Все они факт смерти
