– Что?
– Я не скажу. Это секрет. Но это нечто важное. Я ищу только это. Ничто другое меня не интересует. Если мои ребята обнаружат где-то в технических отсеках твоих машин припрятанную горсть мобильников, или музыкальный центр, или даже сейф, допустим, – я сделаю вид, что мы этого не заметили. Я тебе обещаю! Я ищу только то, что ищу. Дай мне возможность это забрать. Без скандала. И вы спокойно отсюда уедете. А иначе будет большой скандал. За то время, пока к тебе будет ехать помощь, мои ребята в одной из твоих машин наверняка что-нибудь найдут. Те же мобильники, например. И тогда, как ты понимаешь, никто уже мое самоуправство обсуждать не будет. А вот мародерство твоих бойцов – это замять не получится.
Пожарный понимал, что его бьют по больному. Бывает, что бойцы при тушении пожара прихватывают то, что плохо лежит. Но даже если сегодня не было такого, если даже обошлось, что-нибудь им ценное попросту подбросят. Или уже подбросили…
Заподозривший неладное пожарный заглянул в глаза своему собеседнику.
– А ведь уже сделали закладку! – дозревал он. – Что-то подбросили!
Костомаров победно рассмеялся.
– Я тебе этого не говорил! – напомнил он.
Точно, подбросили. Тертый мужик. Такого на кобыле не объедешь.
– Делай, как знаешь! – капитулировал пожарный.
Костомаров покровительственно похлопал его по плечу:
– Не обижайся. У каждого из нас своя работа.
Дал отмашку своим людям: приступаем!
У пожарных машин осматривали отсеки, поднимались на крыши, изучали днище, заглядывали в кабины, где сидели бойцы.
Через десять минут Костомаров осознал, что Корнышева нет. Он еще метался между машинами, надеясь обнаружить какой-то отсек или нишу, которые его люди не догадались осмотреть, но уже понимал, что беглеца поймать не удалось.
Пожарный начальник наблюдал за метаниями Пал Палыча равнодушно и, как казалось Костомарову, с насмешкой. Озлобившийся Костомаров взял в руки фонарь и стал лично проверять кабины машин одну за другой. Бесцеремонно светил пожарным в лица, не обращая внимания на их отборный мат. Он упорствовал, хотя сам понимал, что все бессмысленно. Они все сейчас были на одно лицо: черные от копоти, смертельно усталые, недобрые. И даже когда луч фонаря скользнул по лицу Корнышева, Пал Палыч не признал в нем беглеца. Такое же черное, как у всех, лицо, такая же пожарная роба. Да и рассмотреть лицо Костомарову как следует не дали. Едва он направил луч фонаря на Корнышева, сидящий рядом с ним пожарный в мокрой робе толкнул Пал Палыча бесцеремонно и сказал с вызовом:
– Ты долго будешь здесь шастать?!
Костомаров скрипнул зубами, но не ответил.
Назло им всем он осмотрел все кабины до последней, после чего махнул рукой охраннику на воротах:
– Открывай!
Ворота распахнулись. Колонна машин, будто застоявшийся табун, устремилась на волю.
Костомаров смотрел им вслед.
Одна надежда оставалась: Корнышев погиб в огне.
Небо, которое, как казалось, дочерна закоптилось при ночном пожаре, к утру победно посветлело, и стало видно пожарище. От гостиницы остались одни стены. Черные, как смоль, они пугающе возвышались над обширным выжженным пространством без деревьев и кустов. Часть парковой зоны выгорела и теперь выглядела как пустыня. Неприятно пахло гарью. В воздухе висела дымка: то ли от пожара что осталось, то ли испарения от вылитых пожарными многих тонн воды.
Пал Палыч в полном одиночестве сидел на чудом сохранившемся стуле прямо перед остовом гостиницы. Хотел бы он знать, что там, под рухнувшими перекрытиями, действительно есть останки Корнышева. Костомаров лично перевернул бы все эти руины, если бы были силы. Но сил после безумной ночи не было.
Вспарывая дымку светом противотуманных фар, прикатил черный, как после пожара, «Брабус». Левочкин вышел из машины, молча рассматривал картину разрушений. Костомаров со стула не поднялся и вообще никак хозяина не приветствовал. Будто того и не было.
– Нашелся Корнышев? – не выдержал Левочкин.
Хотя уже догадывался о том, каким будет ответ.
– Нет! – коротко ответил Пал Палыч.
У него самого лицо было, как у тех пожарных по завершении работы. Черное, будто гуталином вымазанное.
Левочкин нервно дернул плечом.
– У меня давно были претензии к твоей работе, – сказал он, глядя на сгоревшую гостиницу. – Ты уволен! С сегодняшнего дня.
И пошел к своему «Брабусу».
Я тебя самого уволю, урод, хотел сказать ему Костомаров. Но с Левочкиным были два телохранителя, и Пал Палыч не стал лезть на рожон.
«Брабус» умчался, оставляя следы на засыпанной пеплом дорожке. Костомаров тоже поднялся. Ему тут нечего было больше делать. Он дошел до своего пижонистого «Ленд Ровера», сел на белую кожу сиденья, не обращая внимания на то, что пачкает салон машины грязной одеждой, и поехал к воротам. Охранник услужливо распахнул ворота, едва завидев «Ленд Ровер». Еще не знал о том, что никакой ему Костомаров уже не шеф.
В этот ранний час дороги были пустынны. Можно было ехать по Кольцевой, но Костомаров направился через город. Он мчался без остановок, даже на пустынных перекрестках не тормозил на красный свет светофора. Он всю Москву, из конца в конец, проскочил за двадцать с небольшим минут, снова выехал за город, и еще через четверть часа был в коттеджном поселке. Здесь над заборами из красного кирпича поднимались черепичные крыши. Перед воротами одного из одинаковых, как близнецы, коттеджей Пал Палыч притормозил, с помощью брелока открыл автоматические ворота и въехал на территорию.
В коттедж он вошел, отперев дверь своим ключом. Сел за огромный, рассчитанный на многолюдные трапезы стол в гостиной. В доме тихо, будто и не было никого, но Костомаров знал, что его прибытие не осталось незамеченным. Ждать пришлось недолго.
Сначала шаги наверху, потом и человек по лестнице спустился. Это был Якут. Он сел за стол, как раз напротив Костомарова.
– Есть дело, – сказал Пал Палыч. – Надо человека разыскать. Девушка. Звать Катя Ведьмакина. Возможно, живет в каком-то монастыре. Я справки наведу, какие монастыри она с родителями посещала. Это день, максимум два. И тогда надо действовать.
– Сделаю! – коротко ответил Якут.
– Только не так, как прежде! – мрачно потребовал Костомаров. – Мне она нужна! Это раз. Мне она нужна живая! Это два.
Он не щадил самолюбия Якута, напоминал о прошлых его оплошностях.
– Сделаю! – повторил Якут. – Вы не волнуйтесь. Там враги были серьезные, а тут – баба.
– Я не волнуюсь, – сказал Пал Палыч. – Вместе пойдем.
Потому что Катя Ведьмакина – это куда больший куш, чем даже джекпот в грандиозной лотерее. Там, в лотерее, ухватившие удачу за хвост счастливчики, как дети, радуются выигранным миллионам. А Катя Ведьмакина – это не миллионы. Катя – это миллиарды.
Как там сказал один из молодых, да ранних олигархов? «У кого нет миллиарда – может идти в жопу»!
Костомаров тоже хочет так сказать. И он еще скажет. Ему недолго осталось ждать.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
День Кати начинается рано-рано. В шесть часов утра уже надо быть на службе. А подниматься, с трудом вырываясь из цепких объятий сладкого и желанного утреннего сна, приходится много раньше. Еще темно за окном. Воздух сырой, и когда выходишь за порог, ныряешь в эту влажную
