– Ничего, у нас много времени.
Тогда я рассказал ему о том, как готовилась новая эфирная сетка. Как Боголюбов смог собрать под свои знамена едва ли не все лучшие программы, что делало его бесспорным лидером в схватке за «золотое время», за прайм-тайм. И как много в судьбе наших еще не родившихся программ зависело от попадания в новую сетку вещания.
– А сеткой этой кто занимался? – спросил Ряжский.
– Совет.
– Совет? – Он приподнял вопросительно бровь.
– Да. Специальная структура, возглавляемая генеральным продюсером.
– Огольцовым?
– Да.
Называя фамилию Огольцова, Ряжский метнул в меня заинтересованный взгляд и тут же его пригасил, и опять мне показалось, что он знает неизмеримо больше, чем демонстрирует в беседе.
– Итак, вы приехали к Боголюбову, – вернул разговор в нужное ему русло Ряжский. – Он сам вас пригласил?
– Нет, я попросил о встрече.
– Цель была – привлечь его к сотрудничеству?
– Да, я уже говорил об этом.
– Но почему именно он?
Ему был нужен какой-то определенный ответ. И едва я об этом подумал, как Ряжский подтвердил мою правоту.
– Может быть, это было связано с давлением со стороны Боголюбова? – подсказал он. – Или еще с чьей-либо.
Наконец-то я рассмотрел схему, выстраиваемую следствием. По их версии, наверное, выходило так: жестокосердный Боголюбов, подмявший под себя всех и вся, почувствовал себя всемогущим. Между мной и им произошел какой-то конфликт, и Боголюбов отомстил, подослав убийц.
– Нет, – совершенно искренне сказал я. – Давления не было. Я сам к нему обратился.
– Хорошо, дальше, – кивнул Ряжский.
Мне показалось, что он поскучнел.
– Я приехал, мы поговорили…
– Что именно вы ему предлагали?
Я вдруг обратил внимание на эту папку, что с самого начала нашего разговора лежала на столе, и подумал, что в ней, наверное, уже собрано очень и очень много чего, и теперь Ряжский соотносит мои ответы с тем, что ему удалось раскопать до этой минуты. Интересно, что ему говорил о нашей беседе Боголюбов?
– Я предложил ему поучаствовать в наших проектах.
– Деньгами?
– Деньгами, людьми, техникой – чем угодно, лишь бы дело сдвинулось.
– Он дал свое согласие?
– Он выдвинул встречные условия.
– Какие? – совершенно спокойно прозвучал вопрос, но я вдруг уловил, что Ряжский проявил заинтересованность, хотя и тщательно это скрывал.
– Боголюбов хотел заполучить акции нашей компании.
– Какой компании?
– Есть фирма, которой принадлежат права на программу «Вот так история!». Я вам уже рассказывал.
Это было еще там, в ресторане, сразу после убийства, едва только прибыла следственная бригада. Ряжский кивнул, давая понять, что помнит.
– Сколько он хотел акций?
– Мы это не обсуждали.
– Почему?
– Это было неприемлемо.
– Для кого?
– Для меня и для моих компаньонов.
– Так вы Боголюбову и ответили?
И опять я угадал в его вопросе затаенный интерес.
– Другими словами, наверное, ответил. Но смысл был тот же самый.
– Об акциях – он вам сказал? Это было боголюбовское предложение?
– Ну конечно.
Не хватало еще, чтобы я сам стал раздавать акции направо и налево.
– А акции вообще что дают? Прибыль? В чем смысл?
Мне показалось, что про акции он и сам знает. И просто хочет через мой ответ прийти к какому-то новому для себя знанию.
– Предположим, мы с вами решили организовать новое дело, какую-то фирму, – сказал я. – Вы и я, нас двое. Чтобы потом не ссориться при дележе денег, мы с вами сразу договариваемся, в каких пропорциях будем делить прибыль. И если при образовании фирмы в ваших руках оказалось семьдесят процентов акций, а в моих всего тридцать, то по окончании года, когда мы будем подсчитывать прибыль, мы ее и поделим в такой пропорции – вам семьдесят, мне остальное. Но акции не только для этого нужны. Их количество определяет влияние.
– Чье?
– Того, кто этими акциями обладает. Если мы с вами разделим акции поровну, пятьдесят на пятьдесят, то при решении вопросов, связанных с работой нашей фирмы, мы с вами будем иметь равные по значимости голоса. Мы будем равноправны. Но если у вас хотя бы на одну акцию больше, чем у меня, ваш голос будет более весомым, чем мой.
– Более – на сколько?
– Абсолютно! То есть во всех спорных вопросах приоритет всегда будет за вами.
– И хотя хозяев двое – я и вы, я получаюсь более хозяин, чем вы?
– Да, именно так.
– Сколько раз вы говорили на эту тему с Боголюбовым?
– Лишь однажды. В тот самый день, когда я приезжал к нему в офис. Да и разговора как такового не было. Я сразу сказал, что это невозможно, и более мы к этому не возвращались.
– Как он отнесся к вашему отказу?
– Никак.
– Разве так бывает – никак?
– Ну уж ногами он топать, во всяком случае, не стал. И слезы лить – тоже. Бизнес есть бизнес, что-то из задуманного получается, что-то нет, к этому быстро привыкаешь и уже не реагируешь остро.
– О чем вы еще говорили в тот день?
– Больше ни о чем. Я понял, что договориться не удастся, и уехал.
– После той встречи вы еще виделись с ним?
– Мельком.
– Где и когда?
– На «Телетриумфе». Знаете о такой церемонии?
– Видел, по телевизору показывали, – кивнул Ряжский. – Вы ведь тоже, кажется, участвовали?
Я быстро взглянул на него, но он, кажется, спросил меня о «Телетриумфе» без всякого подтекста.
– Да, участвовал, – подтвердил я, не вдаваясь в подробности.
Ряжский, похоже, слыхом не слыхивал об интригах, разгоревшихся вокруг церемонии награждения победителей «Телетриумфа», потому что не спрашивал меня об этом.
– Сейчас я с вашего позволения заполню протокол, – сказал Ряжский. – Это займет совсем немного времени. Вы не торопитесь?
