– Нет.
– А как же Гончаров попал в вашу программу?
– По письму, которое написала его жена.
– Оно у вас?
– В архиве.
– А где архив?
– В нашем офисе.
– Хорошо, – сказал Ряжский, и я понял, что к истории с письмом он еще непременно вернется. – Значит, Демин был против. А ваша компаньонша, Светлана?
– Она была не против.
– Но энтузиазма не проявляла, – уточнил Ряжский.
– В общем, да.
– Значит, все-таки именно вы взяли Гончарова в команду?
Можно было и не отвечать. Я вновь обнаружил, что они незаметно подвели меня к ответу, который только один и был возможен. Они не пытались грубо надавить на меня, показать, что могут повернуть дело хоть так, хоть эдак, они упорно шли к одной известной им цели, и их поступь была тверда и основательна. У меня в груди появился нехороший холодок, когда я это обнаружил.
– Зачем вам был нужен Гончаров?
Ну почему они раз за разом возвращаются к этой теме? Я бы мог подумать, что они зациклились на этом вопросе, потому что пребывают в тупике, топчутся на месте, не зная, в какую сторону сделать следующий шаг, – если бы не опыт моего с ними разговора в последние тридцать минут. Я уже знал, что ни о чем они не спрашивают просто так, из заурядного любопытства.
– Он проявлял завидную настойчивость, – ответил я.
– А вы, значит, были против?
Конечно, я не был против. Только что сам сказал им об этом.
– Мне было неудобно перед ним. Чисто по-человечески. Хотя и косвенно, но мы были виноваты в том, что он потерял работу.
– Как он потерял работу?
Я рассказал им про фальшивое удостоверение и про людей из ФСБ, которые проявили непонятное мне рвение в расследовании инцидента.
– Кто конкретно из ФСБ этим занимался?
– Я не знаю фамилий.
– А кто знает?
– Возможно, Касаткин.
– Касаткин – руководитель телеканала?
– Да.
Ряжский сделал пометку на листке бумаги. Проверит, понял я.
– Мне мешает ваша лампа, – сообщил я.
Ряжский сделал вид, что не услышал.
– Разве Гончаров был актером? – спросил он.
– Нет.
– Почему же вы решили привлечь его к съемкам?
– У него был дар импровизатора.
– Импро… Кого?
Все он прекрасно понял, этот Ряжский, и слово «импровизатор» он тоже знает, просто показывает, что не очень-то верит моему объяснению.
– У него действительно талант, – сказал я. – Он без подготовки, с ходу, в нашем буфете разыграл одного парня так, что того едва кондрашка не хватила.
– Это когда было?
– Когда Гончарова уволили с работы. Он пришел к нам, попросился в команду, а Демин был против, вот Гончаров и вызвался продемонстрировать свои способности.
– Кто при этом присутствовал?
Я перечислил. Ряжский записал. Тоже будет проверять, наверное. Или он демонстративно показывает, что нисколько мне не верит?
– Как часто вы бывали у Гончаровых?
– Раза два или три.
– Конкретнее.
Пришлось вспоминать – когда приходил, с кем, о чем говорили. Ряжский сейчас не делал пометок, а смотрел мне прямо в глаза. Детектор лжи, да и только.
– А накануне его гибели?
Я посмотрел на Ряжского непонимающе.
– Были у него? – уточнил Ряжский.
– Нет.
– А за день до того? За два дня?
– Нет.
– Значит, в офисе встречались?
– Да.
– О чем говорили?
– Вы меня неправильно поняли. Не в том смысле встречались, что обсуждали какие-то конкретные вопросы, мы просто работали. Понимаете? Наша работа – это много суеты, каких-то мелких дел, поездок туда-сюда. Этим мы и занимались.
– Вместе с Гончаровым?
– Да. Вы напрасно его выделяете. Он был одним из многих, только и всего.
– Он и Боголюбов были знакомы?
– Нет, естественно.
– Почему – естественно?
– Потому что у них разные орбиты, и пересечься они не могут. Один руководит крупнейшей телекомпанией страны, другой – всего лишь грузчик, да и то уволенный.
– Неужели нигде не могли пересечься? – как бы даже удивился Ряжский.
– Совершенно.
– А вы говорили, что Гончаров был на «Телетриумфе».
– Был.
– И Боголюбов был, насколько мне известно. А говорите – орбиты не пересекаются.
Он действительно не давил на меня. Давал возможность говорить, а сам слушал, но так внимательно, что улавливал малейшие несоответствия. Эти шероховатости, каждая по отдельности ничего из себя не представляющие, копились и постепенно переставали казаться мелкими. Все было всерьез. Сказал же мне Ряжский: в этих стенах пустых разговоров не ведут.
– Я не считаю присутствие в одном зале поводом для знакомства, – сказал я. – Ну, были – и что? Там еще была тысяча человек. И при чем тут Гончаров?
– Вы говорили, что ездили на встречу с Боголюбовым, – напомнил Ряжский, сделав вид, что не замечает моего раздражения.
– Да.
– Вы ездили в офис «Стар ТВ»?
– Да.
– Вместе с Гончаровым?
Дался им этот Гончаров?
– Он, помнится, еще даже не работал у нас, – сказал я.
– Но вы его уже знали?
– Это было после той памятной съемки, которую он нам сорвал.
