что уже готова ко всему, что неизбежно должно было произойти. Пейтон постоянно повторяла, как заклинание, слова Тони о том, что обвинительный приговор — это всего лишь листок бумаги и что ее в конце концов оправдают. И все же она чуть не уронила телефонную трубку, когда адвокат сообщил ей ужасную новость.
— Это обвинительный приговор по двум пунктам, — объявил он.
— Объясните мне, что это значит, — попросила Пейтон. У нее дрожали руки.
— Вас с Кевином обвиняют в одном и том же преступлении. По первому пункту приговора вас обвиняют в совершении убийства второй степени. По второму пункту — в соучастии после события преступления.
— Убийство второй степени? Это хорошо. Я имею в виду, что это лучше, чем первой степени. Я права?
— Но за это преступление тоже предусматривается наказание в виде пожизненного заключения.
— Тогда в чем разница между убийствами первой и второй степени?
— Обвиненный в убийстве второй степени имеет право на условно-досрочное освобождение под честное слово.
— Великолепно. Может быть, руководство больницы разрешит мне продолжить стажировку, когда мне исполнится шестьдесят два года и я выйду из тюрьмы.
— Это не такой уже и долгий срок. Но я сейчас не об этом думаю.
По его голосу Пейтон поняла, что он был явно чем-то озадачен. Это ее встревожило.
— Что вас так беспокоит, Тони?
— Честно говоря, по-моему, это очень странный приговор.
— Что вы имеете в виду?
— В юридической практике различие между убийствами первой и второй степени состоит в том, что первое является заранее обдуманным действием, а второе непреднамеренным. В нашем случае вопрос состоит в том, имели ли вы время все заранее обдумать, прежде чем выстрелить в Гэри Варнса. Иначе говоря: спланировали ли вы с Кевином все заранее. Обычно обвинитель выносит приговор и обвиняет вас в убийстве первой степени, но при этом в качестве запасного варианта придерживает обвинение в убийстве второй степени. Это на тот случай, если присяжные посчитают, что представленные доказательства не очень убедительны и нельзя точно определить, было ли это преднамеренным убийством.
— Значит, он проявил снисходительность?
— Нет. Я думаю, что он проявил смекалку.
— Объясните, пожалуйста.
— Если бы он выдвинул обвинение в убийстве первой степени, то вас не имели бы права отпустить под залог. Вы с Кевином сидели бы в тюрьме до самого суда.
Пейтон покачала головой. Она так и не смогла сообразить, в чем дело.
— Значит, все-таки по какой-то причине он решил смягчить обвинение?
— Совсем наоборот. Ему как раз на руку то, что вы будете вместе.
— Я не понимаю.
— Он не хочет, чтобы вы ожидали суда, сидя в разных тюремных камерах. Он хочет, чтобы вы продолжали жить в одной квартире и спать в одной постели.
— Почему?
— Вы же читали газеты. Заседания присяжных проходит при закрытых дверях, но в прессу уже просочилась информация о том, что государственный обвинитель считает, будто у вас с Гэри Варнсом были сексуальные отношения.
— Но ведь это неправда.
— Это не остановит его, и он будет пытаться доказать, что прав. Если вы считаете, что это плохо, то вам стоит подождать, пока начнется судебный процесс и прокурор представит все доказательства вашей так называемой неверности.
Ее вдруг как молнией поразило.
— Представляю себе, что может подумать об этом Кевин.
— Именно это я и пытаюсь вам объяснить. Разрешив вам остаться вместе, Оун просто нагнетает обстановку. Чем дольше вы будете находиться вместе, тем больше вероятность того, что вы начнете ссориться. Кевин будет пытаться выяснить, было ли что-нибудь между вами и Гэри Варнсом.
— Оун надеется, что наша жизнь превратится в сплошной кошмар.
— И не только это. Чем больше вы будете ссориться и выяснять отношения, тем скорее у одного из вас сдадут нервы и он прикончит другого.
— Я никогда не сделаю этого. И Кевин тоже не сможет.
— Никогда не говорите никогда.
Пейтон опустила голову, раздумывая о его словах. Она глубоко вздохнула.
— И что же теперь делать?
— Не стоит доводить дело до того, чтобы был выдан ордер на ваш арест и полицейские надели на вас наручники, а потом препроводили в камеру предварительного заключения. Я позвоню Оуну и попытаюсь уговорить его дать вам время прийти в себя. Я уже сказал, что вам предъявят обвинение, а затем, возможно, выпустят под залог. Как только я все улажу, то сразу же позвоню вам.
Она неподвижно сидела, уставившись на пустую стену и чувствуя себя совершенно беспомощной. Наконец свершилось самое ужасное.
— Пейтон, с вами все в порядке?
Она почти не слышала того, что ей говорил Тони. Ей казалось, что он находится на другом краю света.
— Да, конечно, — проговорила она тихим, спокойным голосом. — Встретимся на грандиозном приеме под названием судебное заседание.
47
Тони Фэлкоун пропустил вечерние новости, которые обычно передавали в шесть часов. Поэтому в одиннадцать, удобно устроившись на своей роскошной кровати, он ловил каждое слово телекомментатора. Он не знал наверняка, какой отклик в средствах массовой информации получит вся история, и это, конечно, не давало ему покоя. С одной стороны, вся эта шумиха может расстроить его клиентку. С другой стороны, какого лешего он должен волноваться по этому поводу? Если ему не удастся привлечь внимание прессы к своей персоне, то журналисты найдут себе другого кумира, какого-нибудь посредственного адвокатишку.
— Дженнифер, скорее иди сюда! — закричал он.
Из ванной комнаты появилась его жена. На ней был шелковый халат в восточном стиле. В руке она держала расческу.
— Это сенсация дня! — сказал он и усилил звук.
На экране телевизора элегантная ведущая рассказывала о последних событиях. Зрителям была хорошо знакома ее особая манера подавать горяченькие, сенсационные новости.
— Сегодня в ходе судебных слушаний по делу, которое по праву называют самым громким уголовным делом в Бостоне, наметился значительный прорыв.
На экране, на заднем плане, появилась фотография Пейтон. Это была очень хорошая фотография. На ней Пейтон выглядела весьма сексуально. Слегка приоткрытый рот, развевающиеся на ветру волосы. Наверняка фотографам пришлось сделать немало снимков, прежде чем они смогли поймать именно это манящее, чувственное выражение ее лица. Именно такой образ Пейтон как нельзя лучше соответствовал той интерпретации событий, которую они давали в своей программе.
Телеведущая продолжала:
