Постмодернизм

Мерло-Понти, есть философия, проясняющая мир и экзистенцию в их сущности и изначальной взаимосвязи. Феноменология есть философия, для которой мир всегда 'уже здесь', до всякой рефлексии; и ее задача состоит в том, чтобы прояснить это 'неустранимое присутствие', отыскать 'наивный контакт' человека с миром и расшифровать его суть, придав ему философский статус. Величайшим уроком редукции Мерло- Понти считает невозможность полной редукции ('вот почему, - подчеркивает он, - Гуссерль снова и снова задается вопросом о возможности редукции; если бы мы были 'абсолютным духом', редукция не составляла бы никакой проблемы'). Эйдетическая редукция состоит в решении показать мир таким, каков он есть до нашего обращения к себе; искать сущность мира, по мнению Мерло-Понти, не означает искать то, что есть мир в идее, но есть усилие понять, что он есть для нас на деле до всякой тематизации. Мир есть не то, что человек думает, но то, что он воспринимает и чем он живет. Поэтому эйдетический метод, метод 'феноменологического позитивизма', основывает возможное на реальном. Феноменологический мир есть не мир 'чистого бытия', но смысл, проявляющийся 'на пересечении моих опытов и на пересечении моих опытов с опытами другого' и в их сцеплениях. Типом 'первоначального опыта' экзистенции, на уровне которого осуществляется изначальное конституирование субъективности, смысла, реального мира в его специфичности и, в целом, человеческого мира как мира культуры, для Мерло-Понти является опыт восприятия как феноменальный слой опыта субъективности. Искать сущность восприятия для Мерло-Понти означает утвердить его в качестве имеющегося в нашем распоряжении 'доступа к истине'. 'Феноменология восприятия' есть попытка описать восприятие в качестве онтологически первичного, бытийного пласта человеческого опыта, осуществляющегося спонтанно, независимо от рационального и рефлексивного познания и являющегося, напротив, предпосылкой и основой объективного, рационального и рефлексивного познания. Содержания, смыслопорождающие структуры и механизмы жизни этого слоя опыта продуцированы не 'чистым сознанием' классического рационализма. Они - через тело, 'язык реальной жизни', совокупность непосредственных жизненных установок и ценностей - 'завязаны' на субъект восприятия, субъект повседневного опыта, на интенциональную жизнь экзистенции в ее различных модусах, в ее историчности, реальной плотности, непрозрачности, негомогенности и изначальной сращенности. Научные определения 'проходят по пунктиру уже осуществленного до них конституирования мира'; и любые объективные, вплоть до геометрических, представления, поскольку они являются лишь истолкованием, разъяснением жизни иррефлексивного сознания, объявляются Мерло-Понти производными, вторичными. Важнейшей идеей экзистенциальной феноменологии Мерло-Понти, как и феноменологии Гуссерля, является идея единства (целостности) человеческого опыта. В соответствии с этим центральное место в его концепции занимает проблема поиска путей философских средств его выявления и обоснования. Претендуя при этом на разработку новой трансцендентальной философии, новой концепции рефлексии и cogito, Мерло-Понти усматривает новаторство феноменологии не в отрицании единства опыта, но в новом, по сравнению с классическим рационализмом, его обосновании. Он критикует классический рационализм за предположение чистоты и беспредпосылочности сознания, за понимание его конституирующей деятельности в форме трансцендентального Я, в форме полностью рефлексивно контролируемого 'конструктивизма', 'интеллектуалистских синтезов' опыта. Классической трансценденталистской установке на универсальную 'критику' опыта и исключительной направленности классической философии на Истину, на должное Мерло-Понти противопоставляет феноменологическую программу описания человеческого опыта в его реальном синкретизме рационального, необходимого и случайного, в его реальной полноте и действительном разнообразии, со всеми его случайными содержаниями и тем, что в нем представляется 'бессмысленным'. 'Интеллектуалистская философия' предполагает непродуктивность 'смутного сознания'; все, что 'отделяет нас от истинного мира' - заблуждение, болезнь, безумие и в итоге воплощение, - оказывается сведенным к положению простой видимости, заявляет Мерло-Понти. 'Объективная мысль' отбрасывает феномены экзистенции, отказывается от факта, или от реального, 'во имя возможного и очевидности'. Для классической философии единственно достойная познания вещь - 'чистая сущность сознания'; разнообразие же феноменов для нее оказывается незначительным и непостижимым. Заменяя конкретный мир и конкретный опыт их рефлексивной реконструкцией, полагая объект как коррелят универсального конституирующего сознания, насквозь прозрачного для самого себя, последовательный трансцендентальный идеализм лишает мир его непрозрачности и трансцендентности, упраздняет самодостаточность вещей и снимает фактически все проблемы, кроме одной - своего собственного начала. В такой же мере, как рационалистический гносеологизм классической философии, неприемлем для Мерло- Понти и материализм. Упрекая последний в эмпиризме, механицизме, в объяснении жизни сознания 'действием социологической или физиологической каузальности', философ объявляет важнейшим принципом феноменологии независимость феноменологических описаний от каузальных экспликаций: 'Когда мы описываем сознание, ангажированное своим телом в пространство, своим языком в историю, своими предрассудками в конкретную форму мысли, нет вопроса о том, чтобы помещать его в серию объективных событий… и в каузальность мира'. Руководствуясь программой интеграции 'феномена реального' в трансцендентальную философию, в 'Ф.В.'Мерло-Понти заявляет о необходимости 'придать конечности позитивное значение', исследовать человеческий опыт в фактическом разнообразии его дорефлексивных и до-предикативных форм, вплоть до патологического, детского, 'примитивного' опытов и других в их собственной онтологической устойчивости, неразложимости, незаместимости и конститутивности. Болезнь, как и детство, как и 'примитивное' состояние, объявляются мыслителем 'формами полной экзистенции'; и патологические феномены, которые производятся болезнью для замещения, восполнения разрушенных нормальных функций, должны, как считает Мерло-Понти, изучаться в качестве таковых, то есть в качестве замещений, как аллюзии на фундаментальную функцию, которую они пробуют заменить. Мерло-Понти отказывается подчинять всякий опыт 'абсолютному сознанию этого опыта', которое разместило бы его в 'системе истины', ибо таким образом понимаемое единство опыта делает непостижимым разнообразие реального опыта. Если мы хотим сохранить значение за свидетельствами сознания, без чего невозможна никакая истина, пишет он, нельзя нивелировать все опыты в 'единственном мире', все модальности экзистенции в 'единственном сознании'. Для этого нужно было бы располагать высшей инстанцией, которой можно было бы подчинить перцептивное сознание, фантастическое сознание и т.д. Ранее уже объявив перцепцию 'абсолютным' знанием, в 'Ф.В.' Мерло-Понти рассматривает cogito 'по эту сторону истины и заблуждения', он полагает сознание исключающим, по меньшей мере, 'всякую абсолютную ложность' и в конце концов провозглашает 'бытие в истине' не отличающимся от 'бытия в мире'. Поскольку феноменологическая рефлексия исходит из требования, что реальное нужно описывать, а не конструировать или конституировать 'синтетическими актами' субъекта познания, она должна оставаться в объекте и эксплицировать его первоначальное единство. Подлинное cogito, по мнению Мерло-Понти, 'не определяет экзистенцию через мысль, которую субъект имеет об экзистенции, не превращает достоверность мира в достоверность мысли о мире и, наконец, не заменяет сам мир значением мира'. Напротив, поскольку современная философия 'берет факт в качестве главной темы', cogito должно открывать субъект в 'его ситуации', как 'бытие в мире'. И именно потому, что человек есть отношение к миру, понять это отношение можно только через 'приостановку этого движения, отказ ему в нашем соучастии'. 'Рефлексия не уединяется от мира к единству сознания как основанию мира, она отступает, чтобы увидеть, как рождаются трансцендентности, она растягивает интенциональные нити, которые связывают нас с миром, чтобы показать их…'. Истинная роль философской рефлексии состоит в том, считает философ, чтобы 'поставить сознание перед его иррефлексивной жизнью в вещах', перед его собственной историей, которую оно 'забыло', и описать 'допредикативную очевидность мира', наше первоначальное знание реальности, наше 'обладание миром' в дорефлексивном cogito. Ставя вопрос: 'Где рождается значение?', Мерло-Понти в поисках ответа на него исходит из того, что опыт тела, его навыков показывает существование значений, не порождаемых универсальным конституирующим сознанием, существование 'смысла, который является приросшим к некоторым содержаниям'. В соответствии с этим он полагает слой феноменов (которые в интеллектуалистской философии сводились к 'простому заблуждению') в качестве фундаментального слоя опыта, уже содержащего в себе 'нередуцируемый смысл'. Субъект, рассматриваемый в его феноменальном поле, - уже не абсолютно прозрачный, тождественный своей мысли о самом себе картезианский и кантовский мыслящий субъект. Это - субъект перцепции. Cogito должно не раскрывать универсальное конституирующее сознание, пишет Мерло-Понти, оно должно 'констатировать этот факт рефлексии, которая превосходит и одновременно поддерживает непрозрачность перцепции'. И если рефлексивный анализ классической философии закрывает, по мнению Мерло-Понти, путь к 'аутентичной субъективности' и к