затрагивал и вопросы, актуальные как для античной, так и для философии Нового времени: о происхождении языка 'по природе' или 'по договору' и вопрос о природе 'универсального языка', выходящий на проблему существования философских универсалий. Выход за рамки, деформирующие рациональность, к непосредственному постижению универсума выступает для X. когнитивной целью и реализуется в его концепции в 'заумном' языке, освобождающем 'словотворчество' индивида. В 'за-умном' языке снимается проблема противостояния субъекта и объекта познания: объективная реальность отражается в сознании человека и фиксируется в форме 'следов' или кодов. Смыслопорождающие элементы языка, звуки, согласно X., телеологичны и детерминируют сообразно занимаемому месту в слове его 'направленность' и значение. По X., 'заумный' язык выступает средством моделирования новых миров, выражая мысли и чувства, которых еще не было в непосредственном опыте, и позволяет декодировать смысл общеупотребимых слов, поскольку представляет собой не что иное, как 'игру в куклы'. X. обозначал языковую игру как ситуацию реконструкции свободного ('дву-умного') языка, обладающего плюральностью смысловых единиц, во многом сопоставимую с постмодернистской концепцией 'симулякров' Батая и Бодрийяра и трактовкой языковых игр Витгенштейном, Хинтиккой и Апелем. Так, подобно Витгенштейну, X. описывает языковые игры и как фундаментальный способ бытия 'текста', и как стиль интерпретаторского отношения к действительности. Параллелизм мышления X. в отношении теоретико-игровой концепции Хинтикки рельефен для следующих двух понятий, используемых последним:
1) 'Время - мера мира': обнаруживаемые в опыте 'законы' исторического времени служат в этой модели задаче описания точек бифуркационных состояний развития общества и социокультурных процессов.
2) В основе математизации знания о природе лежит архаическое представление о 'чет-и-нечете'. Числами '2' и '3' можно записать любое другое и выразить в идеализированной модели (формуле) сущность любого событийного ряда. Через анализ проблемы прошлого и идею цикличности X. выходит к интегративным моделям описания действительности, побуждающим истолковывать прошлое как форму инобытия будущего. Прошлое еще окончательно не свершилось и с каждым мгновением наполняется новым смыслом, привносимым в него из будущего. Кроме того, в концепции X., прошлое представляет собой поле развертывания исторического времени и реализацию его 'законов'. Во временной модели настоящего, по X., осуществлено выявление следующих глубинных характеристик пространства:
1) Пространство реализуется в настоящем, упорядочивая 'опоздавшие вещи' и образуя предметность материального мира.
2) Пространство выстраивается из 'мнимых' чисел, провоцируя сознание на продуцирование 'мнимого' же знания о нем.
3) Пространство настоящего наполнено 'звуками': историей, людьми и языком. Необходимо, по X., научиться 'слушать' и 'видеть' мир в его подлинных красках и оттенках. Пространство раскрывается сознанию как набор текстуальных 'чертежей'.
4) 'Отвесное мышление' из настоящего опускает векторы своей интенциональности на прошлое, порождая в нем 'власть', 'государственность' и 'традицию', и на будущее, где оно обнаруживает себя как 'волю', 'свободу' и инновацию. В концепции будущего, по X., представлены самые важные моменты его философской трактовки универсума - констатация того, что будущее является креативной компонентой культуры и фундирует объективную реальность, проявляясь в ней в форме 'законов' исторического времени и гештальтов творческого мышления, и обладает подлинным бытием, так как содержит все сущностные характеристики вещей, событий, явлений и процессов. Также эта концепция опирается на теорию 'сверхчеловечества' как агента и единственного субъекта будущего. Используя 'заумный' язык и знание 'законов' исторического времени, самый совершенный тип человечества, 'зачеловечество', полагал X., будет не только наиболее точно интерпретировать 'текстуальную' реальность универсума, но и создавать свои 'метаприродные' 'тексты'. Обозначая 'пластичность' социокультурных смыслов, передаваемых посредством языка (содержащего представление о будущем), X. провел исследование некоторых форм организации текстуальности будущего ('тенекнига', порождающая 'зачеловека'), которые выступают типологическим аналогом номадологической 'ризомы' и выдвинул идею глобального сознания ('Радио будущего'), во многом аналогичную идеям Мак-Люэна. Через концепцию 'ладомира' и идею 'мыслезема' (семантически изоморфную ноосферной) X. приходит к анализу концепции интеллектуальных элит. Интеллектуальные элиты (наподобие 'Общества Председателей Земного Шара'), по его мысли, аккумулируют инновационное и еще не реализованное в культурной традиции знание, позволяя научному сообществу в определенный исторический момент совершать качественный скачок от неведения к знанию, реализуя накопленный потенциал. X. прямо указывал на то, что в недалеком будущем, в связи с ускорением общего ритма и темпа жизни, в связи с повышением насыщенности наука как таковая станет привилегией только интеллектуальных элит, получающих в свое ведение самые надежные источники, каналы трансляции и средства хранения информации. Предложенная им концепция 'мыслезема' и интеллектуальных элит органично вписывается в контекст современной ноосферной традиции и социокультурных исследований, - обнаруживая параллелизм с ноосферными концепциями 20 в. и одновременно самобытность мышления X., - наряду с моделью 'ладомира' выступает типологическим аналогом первых и очерчивает круг основных вопросов современной ноологии. В концептуальной модели 'будетлянина' 'мыслезем' есть форма взаимодействия человечества и природы, в котором ведущая роль принадлежит разуму, воздействующему на внешний мир через активную преобразовательную деятельность, через труд. Именно человеческий труд, согласно X., обладает 'природой чуда', выступая элементом универсального и перманентного Творчества (дилемма 'Автор - Бог' X. уже снята). Окончательному созданию 'мыслезема' в планетарном масштабе должны способствовать следующие два момента: 1) 'Ладомир тел', или увеличение общего числа людей на планете. 2) 'Ладомир духа', или увеличение 'веса отдельного мозга' во всяком человеке. Иными словами, провозглашается эволюционное физиологическое совершенствование человечества как рода и каждого человека в отдельности. Другой ракурс рассмотрения X. данного вопроса выводит на проблему выбора путей самосовершенствования индивидуума и активного овладения им стремительно накапливающимися в культуре новыми знаниями, но, прежде всего, знанием всеобщих законов природы. 'Ладомир духа' должен предшествовать 'ладомиру тел', чтобы предельно уменьшать пропорцию соотношения интеллектуального потенциала и косной массы, иначе, в терминах X., массы 'князь-ткани' и 'смерд-ткани'. В целом творчество X. не являлось профессионально философским, но может быть оценено как уникальный феномен русской культуры, во многом предвосхитивший ключевые идеи философии конца 20 в. в самом его начале. (См. также 'Заумный язык', 'Зачеловек', 'Будетлянство', 'Единая книга'.)
