межчеловеческих отношений превратилась бы в развитую систему символического обмена, необходимо тотальное насильственное отчуждение произведенных продуктов от их производителей, что действительно происходило с возникновением рабовладения и получило законченную форму в феномене рабочей силы. Тогда 'впрыскивание' порции энергии в систему оставляет после себя 'след', который, впрочем, заглаживается, стирается соответствующей формой насилия. Возникновение стоимости является именно стиранием 'следа', системной компенсацией отчужденной затраты конкретного полезного труда. Обобщая эту схему и распространяя ее на уровни, изоморфные экономике (политика, право, письменность, метафизика, психика), можно констатировать, что конкретный полезный труд является лишь одной из форм 'частичных сил' - индивидуальных и групповых волевых актов ('социальных сил') в политике и праве, актов означения, т.е. превращения незнака в знак в письменности и метафизике (имеются в виду предписьменности или так называемое 'архи-письмо'), частичных влечений в психике. Будучи 'впрыснуты' в систему и отделены от своих носителей, все они оставляют 'след'. Таким 'следом' в политике следует считать 'личную зависимость', в праве - 'ущерб', в письменности и метафизике - первичное означение в качестве 'нетождественного', а в психике - 'забытое' как 'бессознательные желания'. Насильственному отчуждению продуктов труда на экономическом уровне соответствуют в политике - репрессии, в праве - затемнение изначальных неписаных и локальных законов, в письменности и метафизике - приведение всего и вся к абстрактному тождеству, в психике - вытеснение в сферу бессознательного. Если в области экономики стоимость является компенсацией затраченного конкретного полезного труда и потому стирает 'след', то аналогом стоимости служат: в политике - общественные ценности, в праве - чуждая мести абстрактная справедливость закона, в письменности и метафизике - смысл или значение, в психике - дух. Процесс 'центрации' перечисленных элементов компенсации рождает всеобщий эквивалент, так что деньгам как капиталу в экономике соответствует Государство - на уровне политики, Закон - на уровне права, Звук - на уровне письменности, Логос (Смысл) - на уровне метафизики, Фаллос - на уровне психики. В итоге становится очевидным тот факт, что на всех основных уровнях европейской культуры действительно господствует одна и та же модель 'Ц.' - 'Ц. капитала' ('капитализм'), 'Ц. государства' (этатизм, способный в ряде случаев перейти в тоталитаризм), 'Ц. закона' и, наконец, 'фоноцентризм', 'логоцентризм', 'фаллоцентризм'. Учитывая принудительный, хотя и безличный, характер процесса 'центрации', в ходе которого и формируются всеобщие эквиваленты, нельзя не признать, что все эти эквиваленты пропитаны насилием, обеспечивающим принудительное тождество нетождестенного. Всеобщие эквиваленты являются скрытыми резервуарами насилия и потому - центрами невидимых силовых полей, пронизывающих собой всю человеческую культуру, структурирующих ее и придающих ей вполне определенную форму единства.
Поэтому для современной философии столь важно понимание сути распада 'центрированной' формы единства. Точно так же понятной становится важнейшая заслуга постмодернизма, состоящая в констатации самого факта 'децентрации' и в явной рефлексии над 'децентрированной' культурой. Существенно, однако, что остаточным фоном постмодернистских умонастроений оказывается противоположная им тенденция, все еще сохраняющая верность традиции модерна и позитивно оценивающая 'Ц.' в качестве порождающей структуры различных уровней культуры. В соответствии с этой тенденцией должно быть пересмотрено лишь понимание сути 'центра'. Это - продолжение поисков эмпирического коррелята 'центра' в качестве воплощения абсолютной субъективности, которые были начаты еще Фихте, в отрицании 'вещи в себе' просто отождествившим, вопреки кантовскому запрету, эмпирический субъект с трансцендентальным. С самыми значимыми результатами поиски были продолжены Гегелем и Марксом: этим коррелятом стали, соответственно, 'спекулятивный мыслитель' и 'рабочий класс'. В современной ситуации наиболее содержательными и влиятельными оказались результаты раннего Адорно, Маркузе, Хоркхаймера, абсолютизировавших силы 'критически мыслящего индивида', который, впрочем, также может быть понят по-разному. Однако после опыта осуществившихся утопий продолжение подобных поисков начинает выглядеть все более подозрительно, указывая на архаизм, упрямо не желающий считаться с новыми реалиями, наивность и опасный инфантилизм. Сюда же следует отнести и традицию русской софиологии, поскольку в тех ее парадигматических вариантах, которые наиболее откровенно указывают на ее социокультурный контекст (B.C. Соловьев, С.Н. Булгаков) также воспроизводится схема поисков эмпирического коррелята трансцендентального субъекта. Правда, в софиологии сперва речь идет о чисто теоретической замене последнего, и лишь затем открывается, что интерес к Софии оказывается проявлением пристрастия к особому типу онтологической и социокультурной целостности ('всеединству' и 'богочеловечеству' соответственно). При этом София выступает в качестве претендента на роль замены трансцендентального субъекта в качестве 'центра' при сохранении общей парадигмы 'Ц.'. Далее необходимо упомянуть более радикальные попытки вообще отказаться от 'Ц', как основания культуры и обрести 'нетождественное', позволить ему затронуть нас напрямую, без опосредования 'понятиями'. Сюда следует отнести настойчивое стремление позднего Хайдеггера пробиться к 'aletheia', истине как 'несокрытости', не приведенной к насильственному тождеству и именно эту ненасильственную 'распахнутость' объявить подлинным бытием, которое никогда не может быть отождествлено с сущим. Хайдеггеровский проект послужил основой приобретшей популярность постмодернистской критики европейской культуры со стороны Деррида, направленной на ее основания как 'бытие-присутствие', как 'фоноцентризм', 'логоцентризм'. Аналогичный смысл имеет постмодернистский проект 'децентрации' культуры Делеза и Гваттари, равно как и сформулированные ими концепции 'ризомы' и 'шизоанализа'. Сюда же примыкает концепция 'негативной диалектики' позднего Адорно именно как 'опыт нетождественного', предполагающий перестройку не только мышления, но и культуры в целом. И, наконец, самые радикальные попытки преодоления М. содержатся в различных вариантах диалогического принципа, представленных М.Бахтиным, Бубером, Э.Михелем, Розенцвейгом, Розенштоком-Хюсси, Ф.Эбнером, Эренбергом и др. Названные мыслители, предлагая реальную альтернативу постмодернистским проектам деконструкции и реконструкции культуры, в реальном времени даже опережая их, попытались освободить язык из монологического плена 'Ц.', предоставить слово Другому во всей его нетождественности, не превращать его в несамостоятельного Двойника и тем самым активизировать живую диалогическую сущность речи. В результате у некоторых 'диалогистов' налицо акцентирование теистической (иудаистской и христианской) модели оснований социокультурной целостности, что привело к возрождению старой проблематики 'Афин и Иерусалима'. (См. также Ацентризм.)
Ч
ЧЕЛОВЕК
ЧЕЛОВЕК - фундаментальная категория философии, являющаяся смысловым центром практически любой философской системы. Сложность философского определения Ч. состоит в невозможности однозначного подведения его под какое-либо более широкое родовое понятие (например, природа, Бог или общество), поскольку Ч. - это всегда одновременно микрокосм, микротеос и микросоциум. Тем самым философское постижение Ч. всегда разворачивается не просто через реконструкцию его сущностных характеристик, но через осмысление его бытия в мире, человеческого мира, где 'Ч. - это в известном смысле все' (Шелер). В рамках истории философии Ч. традиционно понимался в единстве таких его основных модусов, как тело, душа и дух. При этом тело выступает одновременно как элемент природы, в соответствии с интерпретацией которой можно говорить о его основных образах в истории философии и науки (микрокосм, механизм и организм), и как собственно человеческое тело, определяемое не только через его биологические особенности (неспециализированность, 'гоминидная триада' и т.д.), но и через особый спектр таких исключительно
