таможенный досмотр с новым канадским паспортом на имя Лейн Макроланд. Симпатичная молодая дама из Торонто прибыла на неделю отдохнуть, никаких дел у нее на островах не было. Как положено по закону, у нее был обратный билет — через шесть дней она вылетала в Майами на самолете компании “Дельта”. Кайманцы обожают туристов, а вот к вероятным новым гражданам относятся совсем иначе.
Паспорт был лишь одним из кучи документов, которые она купила у известного монреальского фальсификатора. Паспорт, водительские права, свидетельство о рождении, карточка избирателя. Стоимость пакета — три тысячи долларов.
Взяв такси, Марли отправилась в Джорджтаун, в банк “Швейцарский королевский кредит”, расположенный в солидном старинном здании в квартале от моря. Она никогда прежде не бывала на Каймановых островах, хотя теперь они казались ей вторым домом: два месяца она подробнейшим образом изучала их. Все свои финансовые дела Марли тщательно организовала по факсу.
Тропический воздух был густым и жарким, но она этого почти не замечала. Она приехала не для того, чтобы нежиться на пляже. В Джорджтауне и Нью-Йорке было три часа дня, в Миссисипи — два.
Администратор встретил ее и проводил в кабинет, где предстояло заполнить еще одну форму, ту, что нельзя было отправить по факсу. Через несколько минут появился молодой человек, представившийся Маркусом. Они неоднократно разговаривали с ним по телефону. Молодой человек был строен, ухожен, хорошо одет, очень европеизирован и говорил на прекрасном английском языке с легким акцентом.
Он сообщил Марли, что деньги прибыли, и ей удалось спокойно выслушать новость, без малейшего намека на улыбку, что далось, надо признать, не без труда. Покончив с формальностями, он повел ее по лестнице в свой кабинет. Должность Маркуса была не вполне определенной, как и у многих служащих банков на Каймановых островах, — он был вице-президентом по каким-то там вопросам и отвечал за операции с ценными бумагами. Секретарша принесла кофе, Марли попросила бутерброд. Котировка акций “Пинекса” достигла семидесяти девяти пунктов, весь день они пользовались большим спросом, доложил Маркус, проверяя данные по компьютеру. Акции “Трелко” поднялись на три пункта с четвертью, “Смита Грира” — на два. “Конпэк” продавался приблизительно по тридцать три.
Четко держа в памяти все цифры, Марли прежде всего сыграла на понижение, продав на короткий срок пятьдесят тысяч акций “Пинекса” по семьдесят девять, рассчитывая вскоре выкупить их обратно по гораздо более низкой цене. Игру на понижение позволяли себе лишь самые изощренные в биржевой игре инвесторы. Если предполагалось, что акции будут падать, правила позволяли продавать на срок пакет, которого нет в наличии, по более высокой цене, чтобы затем выкупить его по более низкой.
Имея десять миллионов, Марли имела право продать акций на сумму около двадцати миллионов.
Маркус, нажав серию клавиш на своем компьютере, подтвердил сделку и, извинившись, на секунду прервался, чтобы надеть наушник радиотелефона. Второй операцией была продажа на срок акций “Трелко” — триста тысяч акций по пятьдесят шесть с половиной. Маркус совершил сделку, и покатилось: Марли продала сорок тысяч акций “Смита Грира” по шестьдесят четыре с половиной, еще шестьдесят тысяч акций “Пинекса” по семьдесят девять и одной восьмой, еще тридцать тысяч акций “Трелко” по пятьдесят шесть и одной восьмой и пятьдесят тысяч “Смита Грира” по шестьдесят четыре и три восьмых.
После этого Марли сделала паузу и велела Маркусу внимательно наблюдать за движением акций “Пинекса”. Она только что избавилась от ста десяти тысяч акций этой компании и не сомневалась, что Уолл-стрит немедленно отреагирует на это. Акции подержались немного на отметке семьдесят девять, потом упали до семидесяти восьми и трех четвертей, потом снова поднялись до семидесяти девяти.
— Думаю, теперь все в порядке, — сказал Маркус, который уже две недели по ее поручению внимательно изучал движение этих акций.
— Продавайте еще пятьдесят тысяч, — без колебаний приказала Марли.
Маркус вздрогнул, потом кивнул и произвел требуемую операцию.
“Пинекс” понизился до семидесяти восьми с половиной, потом упал еще на четверть. Пока Маркус следил за тем, как реагирует Уолл-стрит, Марли пила кофе и перебирала свои записи. Она думала о Николасе, о том, что он делает в эту минуту, но не волновалась за него. Она вообще была удивительно спокойна.
Маркус снял наушник.
— Почти двадцать два миллиона долларов, мисс Макроланд. Полагаю, следует остановиться. На дальнейшие продажи я обязан получить разрешение своего босса.
— Достаточно, — сказала она.
— Через пятнадцать минут торги заканчиваются. Вы можете подождать в зале для клиентов.
— Нет, благодарю. Я поеду в отель, может быть, немного позагораю.
Маркус встал и застегнул пуговицу на пиджаке.
— Позвольте один вопрос. Когда вы ожидаете начала движения этих акций?
— Завтра с утра.
— Что-то случится?
Марли встала и собрала свои записи.
— Да. Если хотите, чтобы другие клиенты считали вас финансовым гением, продавайте на срок акции табачных компаний прямо сейчас.
Маркус вызвал служебную машину — небольшой “мерседес”, и Марли отвезли в отель на берегу, расположенный всего в семи милях от центра и банка.
Если настоящее Марли, казалось, находилось под ее полным контролем, то прошлое начинало стремительно догонять ее. Агент, работавший по заданию Фитча в университете Миссури, обнаружил в главной университетской библиотеке старый справочник учета кадров. В 1986 году некая доктор Ивелин И. Брэнт значилась в нем как профессор средневековой истории, но уже в 1987 году ее в списках не было.
Агент немедленно позвонил своему коллеге, проверявшему налоговые документы в суде округа Бун. Тот в считанные минуты поднял регистрационные книги по завещаниям и недвижимости. Оказалось, что завещание Ивелин И. Брэнт поступило на утверждение в апреле 1987 года. Служащий суда помог ему отыскать соответствующую папку.
Она оказалась золотой жилой. Миссис Брэнт умерла 2 марта 1987 года в Колумбии в возрасте пятидесяти шести лет. У нее осталась лишь одна дочь, Габриэль, двадцати одного года от роду, которая по завещанию миссис Брэнт, составленному за три месяца до кончины, унаследовала все ее имущество.
Папка была тоненькая, и агент быстро прочел все, что в ней находилось. Наследство состояло из дома, оцененного в 180 000 долларов и выкупленного наполовину, машины, скромного набора мебели и домашнего оборудования, депозита в местном кредитном банке на 32 000 долларов и ценных бумаг — акций и облигаций — на сумму 202 000 долларов. Долговых обязательств в папке лежало лишь два. Вероятно, миссис Брэнт знала о своей неминуемой скорой кончине и оформила все юридические документы заранее. По желанию Габриэль дом был продан, имущество обращено в наличные. За вычетом налога на наследство, гонорара адвоката и судебных издержек оно составило сумму 191 500 долларов, которая была помещена в кредитный банк. Единственной владелицей вклада являлась Габриэль.
Продажа имущества была осуществлена абсолютно честно, адвокат, похоже, действовал быстро и компетентно. Через тринадцать месяцев после смерти миссис Брэнт все формальности были завершены.
Агент снова пролистал документы, делая заметки в блокноте. Два листочка слиплись, и он осторожно разъединил их. Тот, что лежал снизу, был заполнен лишь наполовину, внизу стояла печать.
Это было свидетельство о смерти доктора Ивелин И. Брэнт, умершей от рака легких.
Агент вышел в коридор и позвонил своему инспектору.
К тому времени как сообщение дошло до Фитча, они знали еще больше. Тщательное прочтение документов еще одним оперативником, бывшим агентом ФБР, имевшим юридическое образование, показало; что при жизни миссис Брэнт делала пожертвования в пользу таких организаций, как Американская ассоциация борьбы с легочными заболеваниями, коалиция “За мир без курения”, в фонд компании “Чистый воздух”, а также полудюжины иных антитабачных начинаний. Одно из долговых обязательств представляло собой счет на почти двадцать тысяч долларов за последнее пребывание миссис Брэнт в больнице. Имя ее мужа, покойного мистера Брэнта, было найдено в старых списках отдела социального страхования, после чего в другой секции того же кабинета суда округа Бун было быстро
