двадцать, сидя на обычном месте и потягивая кофе, просматривал новости. Сквозь темные очки, красовавшиеся у него на носу, он наблюдал за всеми, кто проходил мимо.
Фитч проследовал прямо к себе в офис вместе с Дойлом, Пэнгом и бывшим агентом ФБР по фамилии Свенсон.
— Необходимо найти девицу, — снова и снова повторял Фитч. Был разработан план, согласно которому один человек должен был постоянно находиться в зале и сидеть в заднем ряду, другой снаружи, на верхней лестничной площадке, третий — возле автоматов с водой на нижнем этаже и еще один с рацией — на улице. После каждого перерыва им следовало меняться постами. Всем роздали весьма неопределенное описание внешности девицы. Фитч решил, что будет сидеть точно на том же месте, на котором сидел накануне, и делать то же, что делал.
Свенсон, специалист по наружному наблюдению, сомневался, что эта суета к чему-нибудь приведет.
— Не сработает, — сказал он.
— Почему? — поинтересовался Фитч.
— Потому что она вас увидит. Она что-то хочет сообщить, следовательно, следующий шаг сделает сама.
— Может быть. Но мне нужно знать, кто она?
— Расслабьтесь. Она вас найдет.
Фитч спорил с ним почти до девяти часов, потом проворно побежал в суд. Дойл поговорил с охранником и убедил его показать им девушку, если та вдруг появится.
В пятницу Николас выбрал Рикки Коулмен, чтобы поболтать за кофе и круассаном. Это была привлекательная тридцатилетняя женщина, замужняя, мать двоих детей, работала она регистратором в частной больнице в районе порта и была фанатом здоровья: не признавала ни кофеина, ни алкоголя, ни, разумеется, никотина. Свои соломенные волосы стригла коротко, под мальчика, а ее очаровательные голубые глаза сквозь очки в изящной оправе выглядели даже еще красивее. Потягивая апельсиновый сок, она сидела в углу и читала “Ю-эс-эй тудей”, когда заглянувший в комнату Николас заговорил с ней:
— Доброе утро Мы, кажется, вчера официально не познакомились?
Она улыбнулась, что делала всегда легко и охотно, и протянула руку:
— Рикки Коулмэн.
— Николас Истер. Рад познакомиться.
— Спасибо за вчерашний обед, — вспомнила она и рассмеялась.
— Не за что. Можно присесть? — Он кивнул в сторону складного стула, стоявшего рядом с ней.
— Конечно. — Она опустила газету на колени.
Все двенадцать присяжных были уже в сборе и, разбившись на группки, болтали кто о чем. Херман Граймз в одиночестве восседал за столом, на своем любимом председательском месте, обеими руками держа чашку с кофе и, без сомнения, прислушиваясь, не обсуждает ли кто-нибудь сюжетов, связанных с судом Лонни Шейвер тоже в одиночестве сидел за столом, просматривая распечатки со своего служебного компьютера. Джерри Фернандес вышел покурить с Пуделихой.
— Ну, как вам нравится быть присяжным? — спросил Николас.
— Не так уж интересно.
— Не пытался ли кто-нибудь подкупить вас вчера вечером?
— Нет. А вас?
— Увы. Это очень плохо, судья Харкин будет страшно разочарован, если никто не попытается нас подкупить.
— Почему он все время напоминает о недозволенности контактов?
Николас чуть-чуть, не слишком близко, склонился к ней. Она тоже слегка приблизилась к нему и скосила взгляд на председателя, словно тот мог их видеть. Обоим доставляла удовольствие приватность беседы. Как это нередко случается между двумя физически привлекательными людьми, они почувствовали взаимное притяжение, возникло нечто вроде невинного флирта.
— Потому что прежде такое случалось, и не раз, — почти шепотом объяснил Николас.
От кофейного стола послышался смех. Миссис Глэдис Кард и миссис Стелла Хьюлик вычитали что-то забавное в местной газете.
— Что “случалось”? — спросила Рикки.
— Подкуп присяжных в “табачных” делах. В сущности, это случается почти всегда и обычно бывает делом рук защиты.
— Не понимаю, — сказала Рикки. Она всему верила и хотела получить как можно больше информации от парня, который два года проучился на юриста.
— По стране уже прокатилась целая волна таких дел, но табачным компаниям еще ни разу не был вынесен обвинительный приговор. Они тратят на это многие миллионы, потому что не могут позволить, чтобы был создан прецедент. Стоит им проиграть один раз — и начнется обвал. — Николас сделал паузу, осмотрелся и отхлебнул кофе. — Вот почему они используют всевозможные грязные трюки.
— Например?
— Например, предлагают деньги членам семей присяжных. Или распространяют слухи, что покойный, кем бы он ни был, имел четырех подружек, бил жену, крал вещи у друзей, посещал церковь только по случаю отпеваний, а сын у него — гомосексуалист.
Она недоверчиво подняла брови. Тогда он продолжил:
— Это правда, юристы хорошо это знают. И судье Харкину это прекрасно известно, поэтому-то он так настойчиво нас и предупреждает.
— А разве этим людям нельзя помешать?
— Пока не удавалось. Они очень ловки, находчивы, совершенно бесчестны и не оставляют никаких следов. Кроме того, они располагают миллионами. — Он помолчал, давая ей возможность рассмотреть себя. — Они досконально изучили каждого из нас еще до того, как нас выбрали в жюри.
— Не может быть!
— Именно так. Для больших процессов это рутинная процедура. По закону им запрещено вступать в прямые контакты с кем-либо из кандидатов в присяжные, но они знают множество обходных путей. Вероятно, они фотографировали ваш дом, машину, детей, мужа, место вашей работы. Могли беседовать с вашими сослуживцами или установить подслушивающие устройства в вашем кабинете или там, где вы обычно обедаете. Вы никогда ничего и не узнаете.
Она поставила свой стакан с апельсиновым соком на подоконник.
— Но это же, наверное, незаконно, или неэтично, или представляет собой какое-то иное нарушение.
— Нарушение. Но им все сходит с рук, потому что вы ведь ни о чем не догадываетесь.
— Но вы-то догадываетесь.
— Да. Я видел фотографа в машине возле моего дома. И они посылали женщину в магазин, где я работаю, чтобы спровоцировать меня на споры относительно запрета курения. Я знаю все, что они делают.
— Так вы же сказали, что прямые контакты запрещены?
— Конечно. А кто утверждает, что они играют честно? Совсем наоборот. Они нарушают все возможные правила, чтобы одержать победу.
— А почему вы не рассказали об этом судье?
— Потому что все это было безобидно и потому что я знаю все, что они делают. Теперь я — член жюри присяжных и контролирую каждый их шаг.
Максимально разбередив ее любопытство, Николас решил, что дальнейшие разоблачения следует приберечь на потом. Он взглянул на часы и резко поднялся.
— Думаю, надо сбегать в заведение для мальчиков, пока нас не позвали в зал.
Лу Дэлл ворвалась в комнату, едва не сорвав дверь с петель.
— Пора! — строго сказала она. И при этом весьма напоминала воспитателя детского лагеря, пользующегося гораздо меньшим авторитетом, чем ему кажется.
