воспаленные безумные глаза вперились в Эрвина, как приклеенные.
— Еще, — сказал он. — Есть. Ты кто? Почему? Еще.
— Давно ползешь? — спросил Эрвин.
— Давно. Нет. Не знаю. Еще.
— Ты с Гнилой мели?
— Нет. Не дошли. Заблудились. Солнца нет. Еды мало. Совсем нет еды. Людей много… было. Еще!
— Куда ты ползешь?
— Назад. На берег. Где твердо. Не мягко, не жидко. Твердо. Меня простят, я знаю. Я доползу. Болото кончится. Меня простят. Еще еды! Эрвин жестом остановил Кристи, собиравшуюся что-то сказать.
— Дорога впереди безопасна? На каком протяжении?
— Еще еды!
— Сначала расскажи о дороге.
— Чисто. Два, три дня ползком. Может, четыре, не помню. Еды! Дай еды!
— Извини, — сказал Эрвин, поднимаясь с корточек, — у меня больше нет. Мне очень жаль.
Ползущий человек был еще виден, когда Кристи на ходу обернулась к Эрвину, готовая вылить на него гнев и презрение, и осеклась — занятый какими-то своими мыслями, Эрвин молча качал головой.
— Что? — спросила Кристи.
— Ничего. Чистоплюй я, оказывается. Всегда полезно узнать о себе новое, но не всегда приятно.
— У него гангрена, да?
— Она самая. Но он умрет не от нее. Хорошо бы на него наткнулся Юст и утопил из жалости. Я, как видишь, не смог.
— Юст — из жалости?
— А мне плевать, ради чего. Пусть хоть для удовольствия… или зарежет на мясо для себя и своих остолопов. Только вряд ли: животы еще не подвело, побоится бунта. Заметила, как этот ползун успокоился, когда узнал про наши три дня на болоте? Мы еще не готовы к людоедству, вот в чем дело. На его беду. Далеко он не уползет, понятно. Достанется змеям, а это… малоприятно.
— Мог бы по крайней мере найти ему еще пару головастиков.
— Хватит и того, что мы дали. За информацию надо платить. Мы заплатили.
— Он человек! — Кристи попыталась крикнуть, но ей удалось лишь просипеть.
— Он мертвец, и нам этого не изменить. А мы с тобой хотим дойти до Счастливых островов.
Несколько минут они шли молча, держась возле борозды, оставленной ползущим человеком. Понемногу плечи Кристины начали вздрагивать, и когда рыдающий крик перепугал мелких крылатых созданий, кормящихся на лету болотными насекомыми, Эрвин был готов к этому.
— Сволочи! Гады! Чистенькие! Изгнание — высшая мера! Нет презренной профессии палача! Не существует за ненадобностью! Жечь людей лучеметом — гуманизм не позволяет! Толкнуть в кордонный невод, чтобы порвало на мелкие кусочки, — тоже нельзя, человеческая жизнь священна! Ни один законопослушный кретин не должен быть запятнан убийством! Идите — впереди Счастливые острова! Ах, сволочи!..
— Перестань, — хмуро приказал Эрвин.
— Это придумали такие же чистоплюи, как ты! Скажешь нет? Ну скажи!
— Да, — отозвался Эрвин. — Это придумали такие чистоплюи, как я. Другие чистоплюи возвели придумку в закон, третьи не возразили. Четвертые за чистоплюйство платят. А теперь прекрати истерику, успокойся и смотри под ноги.
— Я спокойна!
— Тебе так кажется. Можешь заодно опротестовать закон всемирного тяготения. Очень перспективно.
— Ты! — Кристи с яростью обернулась. Какое-то мгновение Эрвину казалось, что она кинется на него, как дикая кошка. — Скотина! Мразь! Ублюдок!
— Я ублюдок, который хочет дойти до Счастливых островов, — напомнил Эрвин.
— Засунь их себе в задницу, свои острова!
— Рад бы — не влезут. — Эрвин улыбнулся углом рта. — Стоп. Клади шест. Привал до готовности.
— Я могу идти!
— Ты — можешь. А я не пойду с тобой в связке, пока ты не придешь в себя. Садись, отдыхай. Я пока поищу головастиков, перекусим. Вон та лужа, по-моему, перспективная. Любишь головастиков, а?
Глава 6. СЕМЬ
Борозда, вспаханная ползущим человеком, неровно извиваясь, упрямо вела к востоку. Успокоившись, Кристи приободрилась. В самом деле, если уж полумертвый от голода калека сумел проползти здесь и уцелеть, двое здоровых людей, пусть уставших, но еще далеко не обессиленных, пройдут легко. Жаль, конечно, несчастного, погибнет… но ведь он так и так обречен. До материка ему не доползти ни при каких обстоятельствах, а если небеса все же сжалятся над безумцем, уберут с его пути гиблые топи и прожорливое зверье, если дадут ему сил выползти на берег, то сделают это лишь для того, чтобы там его сожгли лучеметом. А Эрвин… Эрвин прав. Жесткий рациональный подход — только так, по-видимому, можно здесь уцелеть… и рано или поздно дойти, дочавкать, доползти, если придется, до Счастливых островов. Пробиться к тверди через болотные хляби — и жить. Просто жить, не дрожа от страха каждую минуту. И ходить по твердому, и спать на твердом…
Она попыталась представить себе глубину болотной хляби под ногами. Сколько там ее — десять метров трясины? двадцать? сто? К своему удивлению, Кристи не ощутила ужаса. Мысль о холодной вязкой ловушке под тонким ковром живых и гнилых водорослей сделалась привычной и больше не вгоняла в дрожь. Где-то там. в черной глубине, сидят в засаде гигантские хищные твари, зреют пузыри газа, готовятся к извержению грязевые гейзеры — что ж, ни у кого и не было сомнений, что это болото не совместимо с человеком, все правильно. Жить в нем нельзя, но можно уцелеть какое-то время и успеть дойти до Счастливых островов. Особенно если не быть жалостливой дурой и не испытывать без нужды терпение Эрвина… Он знает, что делает. Что можно принять умом. то можно принять и сердцем.
И чем раньше, тем лучше,
Не успели пройти вдоль борозды и трех километров, как Эрвин вновь распорядился устроить привал. Несмотря на данное себе слово, Кристи не удержалась от недоуменного вопроса:
— Зачем?
— Подождем наших попутчиков. Вон там, в сторонке.
— Какой смысл? Тот человек прополз тут без проблем.
— Вот именно, — сухо ответил Эрвин и вдаваться в более пространные объяснения не пожелал,
Размытое пятно солнца давно собралось в аккуратный оранжево-красный диск, большой, как суповая тарелка. Заметно пригревало. Ночное оцепенение покинуло головастиков; выбравшись из сплетения морских трав, они кишмя кишели в лужах и не так-то легко давали себя поймать. Большие глянцевые черви — возможно, личинки местных змей — пресмыкались на поверхности, временами легко ныряя в зыбун. От мошкары звенело в ушах. Питающиеся ею мелкие крылатые создания поднялись повыше и жировали, попискивая. Одна крупная крылатая тварь сделала несколько сужающихся кругов над присевшими на ящик людьми, заставив Эрвина на всякий случай подобрать шест, но не решилась атаковать, сглотнула на лету мелкого летуна, зловеще квакнула и улетела. Очень далеко на севере один за другим поднялись два хищных языка, покачались и втянулись в болото. Кристи, охнув, хлопнула себя по щеке и продемонстрировала Эрвину раздавленное насекомое.
— Оно меня укусило!
