Вместо ожидаемого свежего ветра опять пришла песчаная буря, на сей раз бушевавшая всего несколько часов, а когда небо очистилось, мы увидели вдали багровый отсвет вулкана и колоссальный дымный столб, сносимый, к счастью, не в нашу сторону. Несмотря на легкие подземные толчки, добыча возобновилась. В тележку грузили столько металла, что странно было, отчего она до сих пор не развалилась, а впрягались в нее уже по двое. Один старатель начал харкать кровью и, несмотря на его протесты, был отправлен восвояси. Двум другим, выглядевшим чуть лучше уволенного, Хлюст устроил принудительный выходной день на Луне-Крайней. Судя по тому, как он поглядывал на меня, он с удовольствием отправил бы и меня туда же на денек-другой, но был не в силах. — Завтра, — сказал он мне однажды вечером. — Что завтра? — не понял я. — Все завтра. Наша смена заканчивается. Мы уходим, — ты остаешься. Так-то вот. — Хороший вышел сбор? — спросил я механически, не испытав никакой радости от того, что все на свете когда-нибудь кончается. — Я не пчела, — обиделся Хлюст. — Если ты о добыче, то она средняя. Бывало и получше. — Сочувствую. — Ну сочувствуй, сочувствуй… А тебе — удачи. После нас будет пересменок дня в три, потом жди следующую смену. Я им скажу, чтобы тебя к себе приняли, не прогадают.
Я молчал. — Еды мы тебе оставим, — продолжал Хлюст, — воздуха, само собой, воды… Сможешь денек-другой отдохнуть. В бурю сиди дома, ночью тоже… — Зубы чисти, уши с мылом мой, с хулиганами не водись, — пробормотал я.
Хлюст даже не улыбнулся.
— За столом не чавкай, старшим не дерзи, маленьких не обижай, спи всегда на правом боку, — продолжал я, понемногу распаляясь. — Сморкайся только в носовой платок. Что еще? — Не делай глупостей, — сказал Хлюст спокойно. — Думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? — А что у меня на уме, интересно? Просвети. — Ты знаешь что. И я знаю. Поэтому и говорю: не делай глупостей. С Грыжи тебе не сбежать, лучше и не пробуй. У нас на хвосте — извини, не выйдет. Я возражаю. В одиночку тем более не получится — пристрелят. На лунной станции не разгильдяи сидят…
Я отмолчался. Пусть там и нет разгильдяев, зато и я кое-чего стою. Вот только устал… — Хочешь дам совет? — сказал Хлюст. — Не суетись. Жди. Я обещал, и я за тебя свое слово скажу. Поможет или нет — чего не знаю, того не знаю. Не оракул. И вот еще что я думаю: почему тебя сразу не устранили? — Устраняют, — буркнул я, — только медленно. — Глупости. Совсем не в духе Корпорации. В твоем случае так: если ты еще жив, значит, еще на что-то годен. На что-то большее, чем сбор металла. Понял? Иначе не мыслю. Короче говоря, постарайся уцелеть, жди и не бойся. Корпорация не любит заставлять — она покупает и не слишком торгуется. Впрочем, можешь поторговаться… А если выторгуешь только жизнь и свободу, найди меня. Моя следующая смена через полгода, это уже шестая будет. Захочешь — возьму тебя под свою ответственность… — Как я тебя найду? — спросил я, чтобы уйти от неприятной темы. — Спрошу первого встречного, где Хлюст? — Спросишь в кадрах, где Хлюстиков. Это фамилия, от нее и прозвище. А ты что думал?
Я сказал ему, что я думал.
— А без хитрости тоже нельзя, — не обиделся Хлюст. — Не нае…шь — не проживешь, даже в Корпорации. Зарываться только не надо. Но я не о том… Обещаешь, что не станешь дергаться раньше времени?
Я вздохнул.
— Так обещаешь или нет?
— Ну обещаю… На что тебе обещание шпиона и диверсанта, хотел бы я знать.
В ответ он только хмыкнул:
— Может, для коллекции…
Следующий день прошел под знаком общего нетерпения. Кoe-кого Хлюсту приходилось понукать, дабы зачуханные не расслаблялись прежде времени; другие сами выкладывались напоследок, не боясь надорваться. Рысаки на финише. И я тоже скакал к финишу, угрюмо подбирая сокровища Грыжи-Клондайка, впервые радуясь привычной тупости, поселившейся в голове, и был, пожалуй, единственным, кого не было нужды ни подгонять, ни притормаживать. Я шел не к сегодняшнему финишу, а к своему личному — и какая мне разница, где я найду его, вернее, где он найдет меня, когда я упаду и не встану? Возможно, Хлюст и не врал, но мне не дожить…
— Я вышел проводить их и смотрел, как они один за другим скрываются в Кошачьем Лазе. На прощание Хлюст помахал мне рукой, и Лаз закрылся.
А чего же я еще ждал?
Короткий путь от Лаза до купола вымотал меня вдрызг. Что за жизнь такая? Из тюрьмы в тюрьму, причем без всякого суда. Много мне радости от того, что Грыжа не тюрьма, а каторга?
Наверное, Стерляжий полагает, что я должен радоваться уже тому, что жив.
Он ошибается.
Хватит. Хватит горбатиться на Корпорацию. Лучше сдохнуть, тем более что это ждет меня в любом случае и очень скоро.
Снилась мне кукла Аграфена, из которой вовсю лезли пятнистые пиявки. Очень скоро кукла оказалась погребена под их копошащейся кучей, а потом они, дружно извиваясь, потекли ко мне. Само собой разумеется, я был не в силах двинуть ни рукой, ни ногой и даже кричать не мог, хотя уже догадался о намерении этих гадин заползти ко мне вовнутрь и превратить меня не в меня, а в кого-то другого.
Лучше мучиться от бессонницы, чем от кошмаров. А еще лучше загонять себя до того, чтобы спать без снов. Как ни ныли мышцы и суставы, я вышел на промысел. Да, еще вчера я намеревался бездельничать, можете не напоминать, сам знаю. Да, еды, воды и воздуха с гарантией хватило бы мне минимум на два дня. Все верно. И что с того? Отстаньте от меня; что хочу, то и делаю. Хочу — лежу, хочу — делаю моцион. Не моя вина, что глупо гулять по Грыже просто так, рассеянно пиная валяющиеся под ногами самородки.
Едва-едва начинался рассвет. Первыми растворились в светлеющем небе призрачные пятна туманностей, затем понемногу померкли и звезды. Яростный солнечный диск был готов вот-вот взмыть над холмами вертикально, как воздушный шар в штиль, и тогда он начнет печь, и станут шустрыми, растаяв, твердые шарики ртути, и растают целые ртутные лужи… Роса, так сказать. Ртутная роса Грыжи Кто может похвастать тем, что на рассвете бегал по такой росе? Только не я — не могу я здесь бегать. Бреду кое-как, и то ладно. К тому же по росе полагается бегать босиком.
Уйти бы куда глаза глядят и не видеть больше купола… Нет, снять с себя шлем по-прежнему выше моих сил, но кто может помешать мне уйти так далеко, чтобы не хватило воздуху вернуться? Чем плох способ Мартина Идена?
Это надо было обдумать. А пока я набил набрюшник металлом и поплелся к Лазу. Рефлекс, тупой рефлекс. Лошадь, всю жизнь вертевшая колесо, только и умеет, что ходить кругами.
Я протащился мимо купола — и замер, выпятив платиновый живот. Из жерла Кошачьего Лаза высовывался человек в скафандре, похожий на обрубок — одна половина тут, другая за полвселенной отсюда, — и нетерпеливо манил меня рукой.
Часть третья
ХЛОРАМИН ДЛЯ ВИБРИОНА
Фигаро: А если я лучше своей репутации?
Глава 1
