нравы… Не успели Витюня с Юриком кое-как дохромать до этой обширной плеши среди лесов и обогнуть ее краем леса (идти по открытому пространству не решились), как позади завыли и завопили в полсотни глоток и Юрик шепнул, что не худо бы затаиться и понаблюдать.
Завел болтун. Все-таки надо было идти берегом реки. Или нет?..
Меньший отряд дикарей, как мрачно заподозрил Витюня, шел, вернее, бежал по их следам с намерением настичь и в азарте погони, а может быть, и по холодному расчету, рискнул выбежать на открытое. Тут-то его и ждали. Тут-то неведомых преследователей и взяли в кольцо вот эти… с хвостами. Знамо дело, тоже дикари, но какие-то другие. И пошло-поехало…
Как дикарская засада не заметила двоих, пробирающихся вдоль опушки, — то неизвестно. Не заметили, ну и слава богу.
Юрик не утерпел, поднял голову и раздвинул листву.
— Уберись, — прогудел Витюня.
— Не уберусь. Они сюда не смотрят.
— Когда посмотрят, поздно будет, — и Витюня гугукнул от удовлетворения. Фраза получилась отменная, как в кино. Наверное, оттого, что прекратилась мигрень.
— Я вот что думаю, — сказал Юрик. — Те умники так и будут сидеть за камнями? Их ведь эти уроды перебьют. Подойдут на бросок и кинутся. Стрелков для прикрытия у них хватит.
Витюня промолчал. Главное, пока дикари не пригляделись как следует к ольховнику, не придется снова лезть в драку, а в тактике дикарских потасовок разбирайся кто другой. Одни дикие истребляют других диких — и пусть себе. Разрешается. Им даже полагается истреблять друг друга, если верить этому, как его… Робинзону. Может, они еще и людоеды к тому же… А что, запросто!
Витюню слегка замутило. Ну вот что, ребята, друг с дружкой — это уж как хотите, дело ваше, а если удумаете насчет меня, так имейте в виду: я против! Башку снесу.
— Если они не дураки, то попробуют прорваться, — не пожелал уняться Юрик.
— А куда, знаешь?
— Ну?
— Сюда. В этом месте лес к ним ближе всего. Как раз на нас и выскочат. Понял, что надо делать?
— Что?
— Блин!.. Отползать!
— Зачем? — удивился Витюня.
— Жить надоело — оставайся, — великодушно разрешил Юрик и отчего-то сплюнул в прошлогоднюю листву. — А я пополз.
Осуществить свое намерение ему не удалось. Витюня увидел, как прячущиеся за валунами внезапно вскочили, заорали, пустили стайку стрел, отчего трое или четверо осаждавших бугор ткнулись в траву, и, отстреливаясь на бегу, со всех ног припустили к лесу. Больше того, прямо к счастливо найденной Юриком незаметной лежке!
Материться Витюня не любил с детства и ухитрялся обходиться без словесного допинга даже на стройке. Иное дело, конечно, ежели штанга не пошла — тут покорячишься, покорячишься под нею да и бросишь гадину. Хорошо еще, если без обойдется без членовредитедьства, а все равно хребет трещит, связки ноют, глаза выскакивают и в ушах гудят ростовские перезвоны. Вот тут-то не грех облегчить душу, и то лучше матюкнуться про себя — никто ж, и тренер тоже, не виноват, что нет у тебя настоящего таланта к железу. И штанга не виновата. А немногочисленные зрители и подавно.
Но сейчас Витюня невольно завернул такое, чего сам же устыдился бы впоследствии, будь текущий момент чуть-чуть поспокойнее.
На скулах сами собой заходили желваки. Рука крепче стиснула лом. Ох, опять…
— Это даже не мазохизм, — дрожким шепотом сообщил Юрик, уловив движение лома. — Это суицид. Лежи!..
Уползать кустами было поздно. И Юрик, как видно, это понял, поскольку прекратил отползание и молча потянул к себе копье. Витюня только покосился. Много он тем копьем навоюет, дохляк. Но пусть берет, не жалко. Может, не даст порубить себя на шашлык, пока пойдет разборка с остальными. А разбираться, как видно, придется…
За камни спряталось семнадцать. На прорыв дикари без крысиных хвостов пошли уже в количестве четырнадцати — троих потеряли от стрел в ненадежном укрытии. Теперь их оставалось не больше десяти. Разметав цепь стрелков, они что есть сил драли к лесу. Те, другие, что с крысиными хвостами, вопя, мчались наперерез справа и слева, гнали бегущих по пятам, выцеливая на бегу. Один дикарь, мелкий ростом, отстал. Подросток, наверное. Сейчас его…
— Не уйдут, — сообщил Юрик, отводя мешающую ветку. — Как раз тут их и зажмут как миленьких. И мы не уйдем… Япона мать! — ахнул он, когда стрела показала жало из груди враз запнувшегося на бегу дикаря — не маленького, другого. — Видал, а? Насквозь! Ох, перебьют их всех…
Зло сопя, Витюня привстал на одно колено. Ранка на боку напомнила о себе уместной болью, и на какое-то время он перестал себя контролировать. Мало того, он и не желал этого!
С хрустом, с треском ветвей, с топотом и воплями вломились в ольховник преследуемые и преследователи. Навстречу им грянул яростный рык, немного похожий на медвежий, но куда более грозный, и из кустов проворно рванулось нечто темное, большое, а вслед за ним — поменьше и красное. И если второе существо — или враждебный дух? — всего лишь орало что-то на чужом языке, срываясь на визг, то первое, неудержимо проламывающееся сквозь кустарник, рычало совершенно не по-человечески, свирепо и страшно.
* * *
В последний момент Юмми успела-таки метнуться вбок, избежав удара пущенного сильной рукой дротика, и не с криком, свидетельствующим об удаче, — с жалобным всхлипом нырнула в ольховник. Скорее, скорее продраться, пока не окружили, и бежать, бежать…
Она не понимала, как это случилось. Может быть, крысохвостые раньше них выследили чужаков и ловили посланный вдогон отряд на приманку? Может быть, их лазутчики шныряли по земле Волков и, обнаружив спешащий к границе отряд, каким-то образом сумели сообщить о нем своим сородичам? Юмми не знала, не знала…
Ошибкой было выходить на открытое. Куха искал успеха в дерзости и за дерзость поплатился. Сначала не осталось ничего другого, как бежать под стрелами к единственному укрытию посреди поля. Потом, когда стало ясно, что укрытие не спасет, пришлось прорываться сквозь цепь стрелков и бежать к лесу. Разве девчонка сможет бежать наравне с воином? Она отставала и отставала, каким-то чудом была пока жива и даже не ранена, но еще ничего не кончилось, надо не дать снова замкнуть кольцо, вырваться, уйти, потеряться в лесу…
Куха что-то кричал — она не понимала. Бежать, бежать… Что она, девчонка, может выставить против копий, мечей и топоров — коротенький медный нож? И зачем дедушка заставил охотиться на пришлецов? Вон чем обернулась охота. Да крысохвостые сами убьют всякого, кто к ним сунется, будь он из какого угодно мира, включая Запретный!..
Она не успела даже вскрикнуть, когда мимо нее, легко проламывая коридор в ольховых зарослях, с проворством вскочившего с лежки кабана пронеслось нечто громоздкое и до жути человекоподобное. Волосатый куль, громадный зверочеловек, одержимый злыми духами, встречается очень редко и еще реже нападает на людей, предпочитая убегать от охотников. Вдобавок куль громко свистит — а это существо, вырвавшееся из кустов, ревело низким голосом, да еще как! И сразу вслед за ним, что-то вереща, выскочил вооруженный копьем человек в небывало красной одежде, словно облитый ею с ног до шеи.
Далеко не сразу Юмми поняла, что эти-то двое и есть искомые пришлецы из Запретного мира. По правде говоря, в первые минуты размышлять ей было некогда. Уйти не удалось, крысохвостые успели отрезать путь бегства, и теперь на опушке леса среди стволов стройных сосен и черных берез, кустов ольхи, колючих сухих стеблей прошлогодней ежевики кипела отчаянная битва.
Не так уж много врагов успело вклиниться в лес, заставив воинов Земли и Волка принять бой; в первые мгновения силы были примерно равные. Но в помощь проворному авангарду крысохвостых, оглашая поле мерзкими для уха людей Земли боевыми воплями, спешно подтягивались остальные. Судьба отряда
