была решена.
Вернее, была бы. Если бы не подмога, которую никто не ждал, о которой никто не просил и в действенность которой никто поначалу не поверил. А зря.
Все-таки первый из чужаков оказался человеком, а не лохматым кулем, но таким человеком, о которых разве что поется в песнях и рассказывается в былях о подвигах древних героев, а в жизни они уже не встречаются.
Длинная прямая палка в его руках, по-видимому, обладала волшебными свойствами — сбитые ею враги отлетали, как щепки от сухого дерева, когда его рубят топором, и больше не поднимались. На каждого крысохвостого богатырь тратил не более одного удара. Щиты, сплетенные из прутьев и обтянутые кожей, не помогали — Юмми видела, как одного врага, наседвашего особенно рьяно, силач проткнул своей волшебной палкой вместе со щитом, по обычаю крысохвостых отороченным отвратительной бахромой. В густом подлеске враги не могли как следует орудовать копьями, зато волшебная палка летала птицей и лесной подрост был ей не помеха. Подобраться к богатырю для удара топором или коротким мечом оказалось и вовсе невозможным. Крысохвостые заранее побросали бесполезные при погоне в лесу луки — тем лучше!
Не будь врагов так много, сражение окончилось бы в несколько мгновений. Но этих мгновений с лихвой хватило, чтобы отставшие крысохвостые успели достичь леса и вмешаться в битву.
Пятеро на одного…
Треск… Многоголосье криков… Стоны… Частый звон меди о медь… Удары, удары… Предсмертный хрип…
Юмми подхватила с земли обломок копья, только что с треском переломленного пополам волшебной палкой могучего чужака, сумела кольнуть запутавшегося в подлеске крысохвостого. Только кстати случившаяся ветка помешала тому с одного удара раскроить голову нахальному мальцу, сунувшемуся в мужское дело, — боевой топор-клевец скользнул вбок, сдирая ольховую кору. Юмми сумела ударить еще раз — под круглый щит, отороченный мерзким украшением, и, наверно, угодила острием обломка в пах, потому что воин взвизгнул, как визжит укушенная в драке за кость собака, и с воем повалился в заросли.
Юмми не успела осознать свою победу и впоследствии не гордилась ею, как непременно гордился бы парнишка, которого ей приходилось изображать. Мальчишка ее лет, опомнившись, почти наверняка добил бы вопящего, катающегося от нестерпимой боли, бросившего оружие врага — хотя бы для того, чтобы избежать упрека со стороны старших. А может быть, и для того, чтобы великодушно прекратить ненужные мучения побежденного противника. Мать-Земля благодарно впитывает кровь, но не жалует чрезмерно жестоких. И мальчишка хвастался бы победой перед завидующими сверстниками…
Вскрикнув или молча, кто как, падали в беспорядочной свалке свои и чужие. Падали, падали…
В подлеске бой разбился на несколько стычек. Куха, Хуккан и еще три-четыре воина держались вместе, прикрывая один другого. Крысохвостые кидались на них, как остервенелые псы.
Упал один из воинов, насквозь пронзенный копьем… Хуккан отмахивался тяжелым топором, более пригодным для рубки деревьев, но послушным в руке сильного воина, ревел страшным голосом и пугал наскоками, но не мог напугать. Куха отбивался левой рукой, а правая висела, как плеть.
Одиночки, потерявшие в сумятице схватки локоть боевого товарища, были обречены. Вот одного, пустившегося в бессмысленное бегство, уложили палицей. Вот враги в два меча добивают сбитого наземь молодого Волка, вцепившегося зубами в икру вопящего благим матом крысохвостого…
Ничего необычного не происходило на краю леса: хозяева долины умерщвляли соседей-недругов, опрометчиво вторгнувшихся в их владения. Так всегда было и всегда будет. Разве воины Земли всего- навсего вчера не навалили горы тел плосколицых? Невозможно сосчитать, сколько раз происходило одно и то же с разными вариациями и одним смыслом, таких чисел просто нет в человеческом языке. Для счета не хватит ни звезд на небе, ни волос на голове. Может быть, только река, если разбить ее на капли, даст истинное число. Но ведь река течет, и старые мириады капель сменяются новыми…
Пусть так. Пусть убийство воинственных чужаков привычно, как восход солнца, и никто не ведет бесполезный счет битвам и стычкам. Пусть так и надо, но подите объясните это истребляемым. Сейчас Юмми больше всего хотелось крикнуть: «Не надо! Зачем?! Вы слышите, я не хочу!!!»
И, проснувшись, посмеяться над ночным наваждением, недоброй шуткой легкомысленных духов сна.
Нет, все-таки этот бой отличался от бесчисленного множества других. Никогда еще в схватку не вмешивались люди, столь непохожие ни на Волков, ни на крысохвостых, и уж меньше всего на людей Земли. Никогда еще удары неведомого, явно колдовского оружия не были столь сокрушительными!
Медь мечей и топоров звенела, споря с чудесным оружием, и не могла переспорить. Богатырь с волшебной палкой, невысокий ростом, но имеющий чрезвычайно мощный торс, крушил крысохвостых направо и налево. Его помощник, а может быть, и раб, одетый, словно облитый, во все красное, неловко, но яростно орудовал копьем, прикрывая богатырю спину. Оба кричали, и их крик не походил на боевой клич ни одного из известных Юмми племен.
Впоследствии Юмми не смогла, как ни старалась, восстановить подробности схватки. В памяти остались лишь обрывки: наседающий приземистый крысохвостый, чье-то залитое кровью лицо, распяленный в мученическом крике рот, мелькание волшебной палки и удары, удары…
Вдруг не стало страха. Осталось лишь громадное удивление: она еще жива! Куда-то исчез тот гнусный, что наседал на нее с мечом, смеясь над зажатым в ее руке обломком копья. Кажется, его ухитрился проткнуть странный чужак в красной одежде… И врагов вроде бы становится меньше…
По-прежнему пятеро на одного. Но разве это много, когда от соединенного отряда воинов Земли и Волка осталась лишь она, Хуккан да израненный Куха, а на их стороне могучий союзник с волшебным оружием!
Свершалось небывалое: израненная мышь грозила горностаю. Уцелевшие крысохвостые разом, как по команде, отпрянули, больше не рискуя попадать под неведомое смертоносное оружие. Заминка длилась не дольше нескольких мгновений. Затем, тяжело дыша, богатырь взметнул над головой волшебную палку и сделал шаг вперед — один, другой…
После третьего его шага крысохвостые побежали.
Глава 11
А я, напротив, вертикален!
— А классно мы их сделали! — в который раз похвастался Юрик. Он никак не мог успокоиться, сучил лапками, подсигивал на месте, и глаза его горели.
— Ничего не классно, — тяжко вздохнув, возразил Витюня. — А я еще тех побил…
— Каких еще «тех»?
— Ну, которые утром…
— Запиши в послужной список, — фыркнул Юрик. — По-моему, у них это дело в почете.
— Какое дело? — не понял Витюня и заморгал. — В список заносить?
— Ох, не могу я с тобой… У них и письменности-то, наверно, никакой нет. В почете черепа крушить, понятно?
Повинуясь безотчетному желанию, Витюня запустил пятерню под треух и пощупал макушку. Вспотела, а так ничего… Череп пока в порядке.
Нет, все вышло не так уж плохо, во всяком случае, трое оставшихся в живых аборигенов не сделали попытки причинить вред ни ему, ни Юрику, чуть только уцелевшие обормоты с крысиными хвостиками на щитах что есть духу дернули через поле. Тем не менее Витюня не бросал наскоро обтертый
