— Молодец, — похвалил Юрик. — Растешь над собой. Я сам, батыр, не знаю, что будет потом: то ли нас отпустят, то ли пристукнут где-нибудь в тихом месте. Вот так получается.
В ответ Витюня, задвигавшись и задышав, кратко и нелитературно высказал, что он сделает с тем, кто попытается пристукнуть, а заодно и с тем, кто явно напрашивается на то, чтобы его пристукнули прямо сейчас.
— Что, Поддубный, думаешь, сильный очень? — Юрик насмешливо прищурился. — Подкараулят втихую и насядут — железом своим не отмахаешься, это я тебе говорю. Не знаю, как ты, а я себе уже голову сломал — нет, без нашего пахана не выходит ничего. Как вождь решит, так и будет. Но вот в чем дело, фельдмаршал: пусть лучше нас с тобой пристукнут когда-нибудь потом, чем прямо сейчас. Или у тебя иное мнение?
Иного мнения у Витюни не было. Не было и желания продолжать все тот же бессмысленный спор. Не было уже сил бегать марафоны по горам и долам только для того, чтобы снова помахать ломом там, где укажет вождь. Не было пива. По правде говоря, ничего не было, кроме сидящего рядом болтуна и инструмента, только что выправленного о колено. И, пожалуй, только этот последний не мог подвести в трудную минуту.
Глава 23
Всяк русскому витязю честь воздает…
Взгромоздившись для пущей важности на скользкую колоду, обычно служившую для разделки мяса, и обозревая таким образом всю площадь, Ер-Нан покрикивал на суетящихся женщин:
— Тащи больше, не жалей! Все тащи, что есть! Талви, не тебе сказано? Пуп надорвать боишься или опять мясо из кладовки хорь перетаскал? Что, и мед выпил? Смотри у меня… Ну а ты куда осетра поволокла, не слышала, что было сказано? Осетра на стол! Да не на край ставь, а посередине, дурья твоя голова…
Такого праздника не помнили и старики. Когда по весне угощали храбрых воинов Рыси, подсобивших отбиться от плосколицых, угощение справили честь честью, как велит Договор, а праздника все равно не получилось. Разве это праздник, когда погиб смертью каждый второй мужчина племени, а каждый второй из уцелевших получил тяжкие раны? И пусть закон предков велит веселиться, радуя души павших воинов прославлением их доблести — горе требует слез, а не веселья.
Совсем иное дело теперь! Убитых можно пересчитать по пальцам, в немногих землянках стоит плач, зато в результате короткой, как вспышка молнии, войны, пошатнувшееся могущество племени приросло силой двух присоединенных племен и увеличилось в два, нет, в три раза! Поистине сама Мать- Земля благоволит своим детям, посылая удачу храброму и мудрому вождю и его славному войску! Поистине добрые духи привели к людям Земли хитроумного воина Юр-Рика и несокрушимого богатыря Вит-Юна, шепнув вождю мысль принять чужаков не с мечом, но с почетом. Слава! Слава!!!
На праздник пришли не только свои, но и немало народу от бывших соседей, ныне почти что соплеменников. И то сказать: какому племени дано объединить все народы одного языка? Конечно, племени Земли, ибо и соболь, и выдра, и волк, и любой другой зверь живут на земле. Соболь, правда, проводит уйму времени на деревьях, а выдра в воде, но разве деревья растут не на земле и не по земле текут реки? Нет рек без дна, а дно и есть земля, Мать-Земля, прародительница всякой живой твари. Разве три полусказочных рода, слившиеся в незапамятной древности в одно племя, не согласились после долгих споров, что все они в конечном счете дети Земли? Да в такой крепкий монолит вылилось согласие, словно медь из трех ковшей в одну форму, что теперь уже никто не скажет, каких зверей почитали люди тех родов за своих прародителей!
Гости держались растерянно и робко. Шутка ли: не успели толком взяться за оружие, как проиграли войну и лишь милостью победителя не обращены в рабство с женами и детьми! Гостей пришло немало, отчасти по приглашению Растака, отчасти из любопытства посмотреть поближе на непобедимых воинов из Запретного мира и попытаться понять, как же это случилось, что закон дедов и прадедов оказался нарушен и никто до сих пор за это не поплатился. Стояли, молчали, переминались с ноги на ногу, удивлялись почти дружескому к себе участию. Растак под страхом лютого наказания запретил кому бы то ни было насмехаться над покоренными соседями. Как будто кто-то другой побил их, а не люди Земли! Удивительно и небывало…
Иные гости не только сами явились без оружия, но и привели с собой жен, сразу дав понять: они доверяют слову нового вождя, вождя союза трех племен и не готовят никакой каверзы.
В добрый час! И тем не менее несколько испытанных воинов Земли не собирались принять участие в пиршестве, а по приказу Растака неприметно держались у края площади, скользя цепкими взглядами по гостям, да и по хозяевам. Мир миром, союз союзом, но случайностей быть не должно. Неосторожный копает яму самому себе.
Разумеется, пришли не все: кто-то остался нести дозорную службу по общей теперь границе, остались заслоны, прикрывающие селения Выдр и Соболей, кто-то попросту побоялся прийти, а кое-кто и не захотел — и все же подобного столпотворения в деревне не случалось никогда. Площадь оказалась мала, часть людства разместилась по прилегающим улочкам. За столами нашлось место для немногих избранных, большая часть устраивалась прямо на земле возле циновок с питьем и снедью. Ер-Нан, усмотрев зорким оком, что свободных мест для почетных гостей почти не осталось, бросил покрикивать, поскользнулся на колоде, и, едва не растянувшись, поспешил к столу, опасаясь в глубине души, что вождь укажет ему место возле циновки. Однако заметивший его порыв Растак лишь одобрительно кивнул, отчего Ер-Нан неслышно привизгнул от удовольствия. Скоро, скоро вождь назовет его новым кудесником, да не одного племени, а трех разом! И то, что Скарр, драный пенек, хоть и родной дед, улизнул неведомо куда, из-за чего никак нельзя провести главную часть обряда передачи магической силы, ничего по сути не меняет: как скажет вождь, так и будет, а кто вздумает бурчать, ссылаясь на обычаи старины, тому живо заткнут бурчало. Растак уже может не оглядываться на крикунов.
По правую руку вождя разместился Пуна, и сейчас не расставшийся с соболиной шапочкой, знаком власти над своим народом, по левую — Култ, могучий воин, лишь немного уступающий статями богатырю Вит-Юну. Эти два ратоборца мерили друг друга через стол заинтересованными взглядами. Нос Вит-Юна, хотя и смазанный вчера лучшей целебной мазью, оставался изрядно распухшим, разве что фиолетовые тона полиняли, сменившись бледной прозеленью. Что до Юр-Рика, то он, отмытый и свежий, с чинным видом восседал на скамье рядом с Вит-Юном и, кажется, собирался сегодня держать рот на замке. Уже за одно это Растак был ему благодарен.
А ведь не кто-нибудь, даже не Вит-Юн, а именно Юр-Рик был виновником этого праздника! Растак прекрасно помнил свои сомнения и понимал: не приди тогда меньший из чужаков с предложением поучить воинов по-своему — еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Вряд ли он рискнул бы напасть на соседей малым своим войском, даже имея в верных союзниках обоих чужаков и не без оснований рассчитывая на страх сопредельных племен перед выходцами из Запретного мира. Иное дело громить сомкнутым строем многочисленные, храбрые, хорошо вооруженные, но нестройные толпы!
Что ж, теперь у Юр-Рика будет много работы, ибо войско нужно большое и учить его придется заново. Отсрочка необходима. Затем — неизбежно — за Соболями и Выдрами последуют другие.
И все-таки если Растак и не доверял кому-то из чужаков, то в первую очередь Юр-Рику. Чересчур проворен, себе на уме, да и Вит-Юн к нему, как видно, прислушивается. Нет, надо привязать обоих к себе и к племени как можно крепче. И для этого есть средство…
Уже давно ходили по рукам чаши с пивом и медом, простые деревянные, глиняные и медные, а то и серебряные с золотой отделкой. Уже Пуна и Култ, поднимая по очереди единственную цельнозолотую чашу, еще раз поклялись страшной клятвой в верности союзу…
