– В самом деле? Запугивая нас? Хорош будет резерв, однако!
– Значит, никакой галактической войны нет? – спросил Магазинер.
По-моему, он подкалывал меня. Или тонко издевался.
– Я этого не говорил. Допустим, чужим нужны союзники… для войны или для каких-то других галактических дел, больших и важных, не суть. Или даже не союзники, а преданные подчиненные. Вассалы. Но обязательно храбрые, целеустремленные и с некоторым чувством собственного достоинства. Такие не предадут хорошего сеньора. И что же чужие наблюдают на Земле? Мы подняли лапки. Мы старательно делаем все, что нам укажут. Мы не достойны уважения. Ну так нате вам – подарочек без указки. Ломайте головы – за что? А ни за что. Раба иногда полезно щелкнуть бичом по спине. Просто так, для профилактики. Раб же. На что мы еще годны?
– Я бы не сказал, что мы сразу подняли лапки, – с горячностью возразил Магазинер.
– Разве? Всю историю мы собачились сами с собой, человеки убивали человеков. Сначала по собственной прихоти, затем по чужой указке. Один только раз мы попытались раздробить астероид в космосе, да и то вышла сплошная ерунда. Попытка защиты – еще не война. Разве мы пытались найти чужих и настучать им по тыкве?
– Мы создавали Экипаж…
– И даже успешно создали, да. На благо, не спорю. Вопрос в другом: этого ли от нас ждали чужие?
Магазинер запыхтел.
– Знаете, эта идея, по-моему, уже высказывалась много лет назад…
– Не удивлен, – ответил я. – Но почему мы о ней забыли?
Я знал ответ: потому что Экипаж работает, вот почему. Потому что в целом это хорошая идея. Да, погибли миллионы, но не за фу-фу, как в мировых бойнях прошлого, и не за иллюзии, а за то, чтобы человечество объединилось и жило на планете, разумно используя ее, а не грабя. Жило и готовилось к чему-то большему. Внутри Экипажа ослабла борьба всех против всех, любой желающий сыт, занимает достойное его способностей место и занят полезным делом, а не какой-нибудь ерундой. Нет, астероиды чужих принесли нам больше пользы, чем горя, это точно.
Моше Хаимович не ответил мне. Я и не ждал ответа. Он был вправе счесть мой вопрос провокационным или дурацким.
Одно только «но»: жители Трои точно так же были уверены, что им будет много пользы от деревянной лошадки. А надо было притащить еще дров и сжечь дар данайцев прямо на берегу. То-то полезли бы из лошадиного брюха недожаренные ахейцы – а их на копья, на копья!..
Да кто ж знал заранее? Нашелся было один скептик, да и того удавила змеюка.
Сорокин со Штейницем все не шли. Чтобы отвлечься, я скачал корабельные новости – как обычно, довольно интересные. Во-первых, успешно прошел запуск очередного отсека «Циолковского» – строящегося на орбите титанического корабля, предназначенного для полета к Юпитеру. Во-вторых, был приведен в исполнение приговор бывшему вице-командиру Африканского отсека Роберту Кингуни. Трибунал не счел себя обязанным рассматривать обвинение подсудимого в торговле людьми и каннибализме, поскольку для «вышки» с исключением из Экипажа с лихвой хватило двух доказанных случаев изнасилования и одного факта получения взятки. В-третьих, песчаная буря на востоке Сахары опять нарушила график планомерного концентрического наступления на пустыню. В-четвертых, народное предприятие «Дженерал электрик» наконец-то объявило о создании дешевого электромобиля, способного проехать три тысячи километров без подзарядки.
В-пятых, вновь и вновь обсасывались подробности Васюганского импакта – со снимками, видеосюжетами и осторожными комментариями. Этими подробностями я был уже сыт по горло.
В-шестых, в-седьмых и в-восьмых, говорилось об очередных успехах промышленных, образовательных и культурных подразделений Экипажа. Я слушал вполуха: к хорошему быстро привыкаешь, это тебе не африканский людоед. Вот, скажем, Сахара. Сколько трудов было положено, чтобы остановить ее расширение на юг и заставить попятиться! Истребить козьи стада, превращавшие саванну в пустыню, заставить ленивых туземцев разводить не коз, а коров и овец, что гораздо труднее, вывезти часть населения, чтобы уменьшить нагрузку на саванну, объяснить оставшимся, как надо себя вести, запретить там и сям распашку земли – уже эти необходимейшие меры вызвали бунты и, конечно же, кровопролитие. А опреснительные установки на всем морском побережье от бывшей Гвинеи-Бисау до бывшего Сомали, работающие на солнечной и ветровой энергии, а хитрая система ирригации, а относительно удачные эксперименты с погодой, а «зеленое наступление»!.. Кто, кроме Экипажа, мог хотя бы поставить перед собой такую задачу? Никто.
Далее шли скучные новости: сколько процентов земель рекультивировано в минувшем году по отношению к общей площади загубленных в доэкипажные времена сельхозугодий, сколько возведено жилья, сколько здравниц и тому подобное. Минут через двадцать к вертолету подтянулись Сорокин и Штейниц, оба хмурые. Влезли и сели. Сорокин уставился на меня с гневом и гадливостью, как полководец на дезертира. Дай такому волю – прикажет расстрелять на валу кратера.
– Я напишу на вас рапорт, – проскрипел он.
– Сделайте одолжение. – Какой-то бес толкал меня в бок: надо поставить на место этого долговязого скрипуна. – Могу я поинтересоваться: вы нашли что-нибудь интересное?
– Не ваше дело.
– Как это не мое? Я пока еще член группы… Значит, не нашли? А что хотели найти? Было в кратере что-нибудь такое, в чем вам, руководителю группы, надо было убедиться лично?
– Молчать!..
– Значит, не было? Что ж, пишите рапорт.
На Магазинера Сорокин и не взглянул. Тот отдувался, пучил глаза и, как видно, пытался сообразить: чего ради я полез в бутылку? А просто так. Захотелось. Наследственный характер, если угодно. Говорят, в той жизни я тоже был не сахар, а раз говорят, значит, имеют на то хоть какие-то основания. Во всяком случае, собачиться мне тогда пришлось много, уйма времени ушла на бесполезные склоки. Иногда – с достойными людьми.
Ничего не поделаешь – карма.
А, чушь, обойдется. Никакого рапорта Сорокин не напишет, потому что тогда я на него тоже напишу. Дурак он будет, если напишет. Будем считать мою провокацию тестом на административные способности, а отчасти и на интеллект. Поглядим.
Зря Магазинер смотрит. Он, может, и боится испортить отношения с начальством, да я не боюсь. И никогда не боялся, даже в прошлой жизни. Какую отповедь однажды дал Шувалову – до сих пор вспоминаю с удовольствием. Рисковал, но обошлось. Милейший Иван Иванович уважал меня безмерно, помогал много, стишки свои бездарные мне приносил – скажите, мол, свое веское слово, Михайло Васильевич! – но зачем же было пытаться мирить меня с психом Сумароковым? Это уже вмешательство в личную жизнь.
Вмешался – получи.
И что же Сорокин себе думал? Что раз он руководитель группы, а я в ней самый младший и по званию, и по возрасту, то мне по струнке ходить и в рот ему смотреть?
Хрен с маслом. Буду ходить так, как считаю нужным, а в рот ему пусть дантист смотрит, для меня там нет ничего интересного.
– Товарищ полковник, полетели, что ли? – обернулся к нам пилот.
– Да. В лагерь.
Полевой лагерь был развернут километрах в семидесяти от кратера на хорошей большой поляне возле речки, названием которой я не поинтересовался. Вывал леса на таком удалении не был сплошным, а начавшийся было пожар заглох сам собой – буквально за час до импакта здесь очень кстати прошла майская гроза с обильным ливнем. После катаклизма над этим участком тайги летали самолеты, разбрызгали повсюду какую-то отраву против клещей, а саперы в два счета поставили на поляне десятка два сборных домиков и столько же палаток. Интендантская служба завезла все, что надо для работы и быта, прилетел специальный борт с горой оборудования, близ речки затарахтел дизель-генератор… пошла работа!
Люблю четкую организацию дела, да и кто ж ее не любит.
Наша группа прибыла одной из последних. Пришлось кое-кого потеснить немного, был скандал. Мы
