спорить с юным всезнайкой и даже сунулся было с поучениями, после чего заругался и кончил тем, что, хлопнув в сердцах дверью, отправился на ночь глядя в городской бар для рядового состава. В стремлении сделать из Фрола улучшенное подобие себя родители явно перестарались.
А что Фрол? Он заскучал на второй день, а на третий собрал вещички и отбыл в столицу, благо, для этого не пришлось тащиться тысячу верст с рыбным обозом. Юному возрасту свойственны нечуткость и жестокость, это так, но Фролу эти качества были свойственны в любом возрасте. Уж такая наследственность. Куда до нее вульгарной наследственности генетической!
От предложенных матерью денег Фрол отказался – не из гордости, а потому что разве пропадет человек в Экипаже? Нужно всего лишь обратиться в местный Отдел комплектования – и все сразу устроится.
– Вундеркинд, значит? – сразу поскучнел пожилой сержант, ознакомившись с документами Фрола, и с сожалением отодвинул на край стола список вакансий для новопроизведенных действительных рядовых. – Учиться небось хочешь?
– Так точно, хочу, – отчеканил Фрол.
– Хм… похвально. – Выражение лица сержанта не давало повода думать, что он одобряет успехи Фрола. – Специалисты Экипажу нужны. Училище? Какое?
– Если можно – университет.
– Отчего же нельзя… – Теперь сержант выглядел так, будто только что съел какую-нибудь гадость. – Университет так университет. Имеешь право. А точно не хочешь в училище? Могу кое-что предложить. Да ты стань вольно, рядовой. Не на параде. А хочешь – присядь, вот стул.
– Спасибо, – сказал Фрол. – Я в приемной насиделся. Там очередь.
– И еще насидишься, пока придет ответ на запрос. – Сержант по старинке вводил данные в компьютер вручную. – Пока придет ответ, пока подумаешь над альтернативными предложениями… Ты расслабься, сынок, расслабься, здесь никого не едят. Некоторые сами гробят по дурости свое будущее – это бывает. Но я тут ни при чем. Случается, знаешь ли, что главный враг человека сидит в нем самом, а я ведь не хирург, я этого врага не вырежу и не вытащу. А вот время подумать – дам. Обязан. Я бы даже советовал тебе погулять, вместо того чтобы торчать в приемной. Про перипатетиков слыхал? Они думали ногами. Так, значит… – Сержант вгляделся в экран и ухмыльнулся чему-то. – Какой профиль – небось математика?
– Физика, – ответил Фрол и сглотнул всухую.
– Ну все равно, это один факультет. Хм… Сколько тебе лет, сынок?
– Там написано.
Сержант смерил Фрола тяжелым взглядом.
– Читать я умею. А вот тебя, похоже, не научили отвечать на вопросы старших по званию. Сколько тебе лет?
– Почти шестнадцать.
– Будем точны: шестнадцать без трех с лишним месяцев, – кивнул сержант. – Значит, к моменту сдачи экзаменов тебе будет шестнадцать без двух месяцев. Допустим, экзамены ты сдашь и будешь принят, хотя там человек сорок на место. Допустим. Но приступить к учебе в этом году ты не сможешь. По возрасту. Приказ о приеме в условно-гражданские учебные заведения знаешь?
– Так точно.
– Ну и где же ты намерен ошиваться целый год?
У Фрола был заготовлен ответ.
– Буду служить там, куда пошлют, а в личное время совершенствоваться в науках.
– В науках? – Сержант приподнял бровь. – Это надо понимать так, что не одна физика для тебя свет в окошке? Тогда я тебя, сынок, совсем не понимаю. Сам-то ты понимаешь себя?
Что можно было ответить на такой вопрос? Фрол смолчал.
– Хочешь знать мое мнение? – спросил сержант.
Фрол не хотел, однако кивнул. Сержант развернул к нему экран.
– Гляди сюда. Высшее училище Военно-космических войск. Конкурс, правда, побольше, чем в твой университет, зато базовая подготовка уж точно не хуже, а перспективы лучше. Возьми тех, кто занимается общей стратегией и планированием операций – это головы! С большой буквы головы. Сами, может, ни в одной переделке не побывали, даже пустячной, а любой ветеран с десятком нашивок им честь отдает. Потому что людей с хорошими рефлексами много, а с хорошими мозгами – не так чтобы очень. Если тебя интересует творческая работа, то возможностей заняться ею у тебя будет выше крыши. Ну? Я же вижу: ты солдат. Неужели тебе хочется киснуть всю жизнь среди безответственных умников из Академии, которых лучше оставить в покое – пусть варятся в собственном соку, авось отработают расходы на свои забавы? А, сынок?
– Так ведь отрабатывают… – пробормотал Фрол.
– Единицы – да. Еще как. Не спорю. Глупо тут спорить. Отрабатывают, и пользуются заслуженным почетом, и носят немалые чины. Единицы! Остальные удовлетворяют свое любопытство за счет Экипажа – по их собственным словам, между прочим. Удобная позиция…
– Разве от них нет пользы? – с иронией возразил Фрол.
– А разве я это сказал? – ухмыльнулся сержант. – Головы везде нужны, только в одних местах они нужны больше, чем в других. Так-то, сынок. Только не подумай, что я на тебя давлю. Я всего лишь обязан предостеречь тебя от возможной ошибки, мне за это денежное довольствие идет. Решение ты примешь сам, сейчас у нас не военное положение, так что я тебе не оракул, не нянька и не начальник… Кстати, ты не обижаешься, что я тебе «тыкаю»?
– Нет, – честно замотал головой Фрол, хотя, не будь на груди сержанта орденских планок и нашивок за ранения, он наверняка обиделся бы. – Я… я решил.
– Стоп! – Сержант звучно припечатал ладонь к столу. – Ни слова больше! Свободен на один час. Можешь погулять, подумать, короче, перенять опыт перипатетиков. Через час будь в приемной и жди, когда вызову. Ясно?
– Но я…
– Так положено. Кругом марш и пригласи следующего. Ступай, сынок.
Красный, как хорошо проваренный рак, Фрол покинул кабинет и здание. На улице моросил мелкий дождик, что было, пожалуй, даже кстати – охлаждения ради. Хотелось пива, а еще больше водки. Фрол был очень зол на себя, понимая: сержант разделал его шутя. Ведь заставил усомниться, гад! Психолог доморощенный! Хотя – почему доморощенный? Очень возможно, что специально подготовленный на каких-нибудь курсах прикладной психологии… Тьфу! Ну что это за дисциплина такая, прости господи, – психология! Типичная недонаука, или наука противоестественная, как справедливо утверждал Ландау. Как была шаманством при Юнге и Фрейде, так шаманством и осталась. А вот поди ж ты – работает!..
Не будь памяти о прошлой жизни, Фрол был бы озабочен, но счастлив: ему никто не приказывал, напротив, Экипаж оставил решение за ним, а сержант, заслуженный вояка, удостоил мальца задушевной беседы, хотя мог бы поставить по стойке «смирно» при первом же писке несогласия! Беда была в том, что памятью Михайлы Васильевича Фрол помнил слишком многое. Прусская муштра – пес с ней! Хотя казарменная жизнь, по правде говоря, еще тогда стояла костью в горле, да и в этой жизни успела поднадоесть… Но университет! То, во что он, лично он вложил когда-то столько сил, нервов и лет жизни, какой-то унтер осмеливается критиковать! Это было выше сил.
Вместо пива и водки Фрол выпил чашку хорошего кофе в маленьком кафе, а превосходную ромовую бабу сжевал, как сено, не ощутив вкуса. А хуже всего было то, что не отпускало ощущение: по большому счету, сержант прав. Времена изменились необратимо, и что теперь такое академическая наука? Уже в прошлом веке она смахивала на этакий понемногу отсыхающий рудимент – главные открытия делались не в ней. Слишком уж больших, непосильных для Академии денег они требовали. И чем дальше, тем сильнее уходили деньги в прикладную науку на службе у могучих корпораций, в то, что обещало принести прибыль максимум через десять-двадцать лет, а никак не через сто-двести.
Потом Экипаж неторопливо, но основательно подгреб все под себя. Кто спорит – это было необходимо. В его научных центрах лучшие умы бьются над сложнейшими и важнейшими задачами – и получают, надо думать, все, что им нужно для работы.
А что
Фрол задал себе этот вопрос и мгновенно получил ответ. Элементарно: самостоятельный выбор цели и
