Мустафа что-то задумал, это ясно. Надеюсь, бывший дояр знает, что делает. По-моему, он готовит какую-то авантюру, красивую и рисковую. Это в его духе. На Ананке только авантюрист согласился бы пойти ко мне в ведомые.
Ха, можно подумать, будто я сам не авантюрист! Еще какой. Подполье, костоломное шоу Мамы Клавы, бегство от спецназа, наглая торговля с Департаментом, безумная атака чужака с долгим пленом внутри последнего, наконец, добровольное участие в этом полете, из которого мне вряд ли позволят вернуться живым, — если это не авантюры, то я сторож при храме Первоматери. Тот факт, что я пока еще жив и даже невредим, противоречит и логике, и теории вероятностей.
Нельзя сказать, что такое противоречие меня не устраивает. Но в полосе везения самое обидное то, что она рано или поздно кончается, сменяясь — чем?.. Ну правильно. Своей противоположностью. Полосу невезения мне не одолеть — слишком высоки ставки.
— Безухов, вернись на место!
— Я пытаюсь! — В крике Мустафы смешались раздражение и паника. — Не могу управляться. Прошу помощи!
Не верю ушам. Чего он просит? За шесть минут до контакта с барьером? С ума сошел или просто запаниковал?
Объявить, что иду на помощь?.. А не расстреляют ли меня, заподозрив подвох?
— Мустафа, это Гаев. — У меня очень недовольный тон. — Ты режешь мне курс. Возможно столкновение.
— Так подвинься!.. — истерически взвизгивает дояр.
Он хорошо играет. Забыл отпустить кнопку, так что мне прекрасно слышно, как он орет на Шпоньку и как Шпонька огрызается в ответ. На миг меня охватывает сомнение: а вдруг у них и вправду полетело управление?
Чуть-чуть трогаю сенсоры управления в подлокотниках.
— Я ушел с твоей дороги?
— Вроде да. Спасибо.
— Удачи тебе.
Мустафа только сопит в ответ. Я уже вижу его простым глазом, переключив экраны на иллюминаторный режим. Мне бы нервничать, а я только диву даюсь: ну и дура же эта наплывающая на меня «Жанна»! В стартовой шахте я неверно оценил ее размеры.
— Тим! Гаев!
— Слушаю.
— Я пройду довольно близко от тебя. Ты все-таки посматривай, не ровен час столкнемся…
Столкнуться мы, конечно, никак не можем: ясно видно, что капсула Мустафы пройдет метрах в ста пятидесяти за моей кормой. Реплика предназначена не столько мне, сколько тем, кто нас слушает и для кого радарные отметки от наших капсул уже фактически слились в одну, называемую групповой целью.
Неожиданно секунды на полторы—две капсула Мустафы украшается узким конусом слабо светящегося газа — сработал один из двигателей бокового смещения. Сейчас же от капсулы отделяются четыре продолговатых предмета, в коих я узнаю топливные баки, и, кувыркаясь, проплывают в полутора сотнях метров за моей кормой, уносясь прочь, в то время как капсула Мустафы уравнивает наши скорости. Нет, не совсем уравнивает… Она медленно-медленно догоняет меня и, похоже, собирается пройти впритирку.
Он что, предлагает мне телепортировать к нему на борт? Очень любезно с его стороны, но это не решение задачи. А до гипотетического контакта с барьером остается уже менее двух минут. Как только командованию станет ясно, что никакого контакта с барьером за неимением последнего не состоится, оно запросто отправит на тот свет не только меня, но и тех, кто окажется поблизости.
Ракетой или подрывом заложенного в мою капсулу заряда взрывчатки? Гм. Я бы на их месте выбрал второе — надежнее. Любопытно знать, чем управляется взрыватель — радиосигналом или таймером?
Что этот дояр, столкнуться со мной хочет?..
Нервы! Самое главное сейчас — не притрагиваться к управлению. Я не знаю, что задумал Мустафа, и не намерен ему мешать, пытаясь помочь. Когда двое пытаются пропустить друг друга в открытую дверь, они, случается, сталкиваются лбами.
Он рядом и все приближается! Я едва успеваю заметить краем глаза выдвигающийся манипулятор с захватом, как следует грубый толчок. Это не стыковка шлюзами, а только наружное сцепление. И нас сейчас же начинает вращать. Кружится на экранах звездная метель, ослепительным клубком проносится Солнце, похожее на шаровую молнию, появляется и исчезает удивленный серп Земли.
Еще толчки. Лязг и визгливый скрежет, словно по моей обшивке протащили длинную ржавую трубу…
— …аев! Доложить обстановку! — Я узнаю голос Присциллы, как обычно, бодрый и строгий. — Гаев, почему молчишь? Немедленно доложи обета…
Две сцепившиеся между собой капсулы вращаются, и мои приемные антенны временами попадают в радиотень. Передающие, кстати, тоже, поэтому я повторяю несколько раз:
— Докладывает Гаев. Противник не обнаружен. Продолжаю выполнение задания. Докладывает…
— Гаев, где Безухов? Га… немедленно ответь, где Безухххх…
— Докладывает Гаев. Безухов в тысяче метрах позади меня. Потерял управление, кувыркается. Прошу разрешения оказать ему помощь.
Кто-то хрюкает в микрофон. Это не Присцилла, это кто-то из наших. Им-то видно, что в километре позади меня никого нет. Кого-то это, наверное, злит, но кого-то и забавляет. Донесут, не донесут — не так уж это важно, в любом случае я вру только для того, чтобы выиграть время. Хотя бы несколько секунд.
— Гаев, приказываю отвернуть курсом семьдесят шесть—четырнадцать—сто три. Повторяю: приказываю немедленно отвернуть курсом…
— Прошу повторить, не понял.
— …казываю немедленно…
— У меня проблемы со связью. Прошу повторить. Сердится Присцилла, нервничает. Ее легко понять.
В другой обстановке я, может, даже посочувствовал бы ей, но только не теперь. Ловлю себя на том, что злорадно ухмыляюсь. Что, съела мышку, кошка? Я с тобой еще поиграю! Нет для такой мышки, как я, большего наслаждения, чем оставить кошку в дурах.
— Тим, пора! — кричит Мустафа — Мы ужались!
Он не смеет прямо крикнуть мне «телепортируй», надеясь, что моя соображалка еще при мне. Постараюсь его не разочаровать. Направление… Расстояние… Пошел!
Лиловый кисель Вязкого мира. Лиловая мгла. Лиловая смерть и лиловое спасение.
Удивительно, но я выныриваю с первой же попытки в тесной рубке, где Безухов и Шпонька вжались в ложементы так, словно собрались по ним растечься, и только мычат от удара воздуха по барабанным перепонкам. В тесном помещении это всегда довольно болезненно.
Переживут! Тем более что сами напросились. А теперь ходу, братцы, ходу! Потом поздороваемся!
Всклокоченный Шпонька на меня не смотрит — он сильно занят, управляя внешним манипулятором, язык высунул и дышать забыл. Мустафа кивает на занятые ложементы:
— Без плацкарты. Потерпишь?
— А то! Возьмешь на колени, дяденька?
— Вон Федька пусть тебя берет. А лучше ложись на пол.
— Я-то лягу… А вот ты уверен, что действуешь правильно?
— Если нет, то я уже совершил эту ошибку, — обрывает Мустафа. — На пол, кому сказано!
Приказ разумный, и я следую ему без пререканий. Правда, чтобы разместиться на полу, приходится извиваться, изображая собой червяка, издыхающего в страшных конвульсиях, но кто сказал, что
