ты, какие они скандалистки, все эти виртуалки! Как начнут выяснять, у кого из них реальные заслуги, а кто получил вечную жизнь по блату, – затыкай уши, беги вон! Светопреставление! Молодые еще так-сяк, а те, кому за сто, поголовно ведьмы… Ладно, хватит о них, тема малоприятная. Ты удрал телепортацией?
– Да. Куча народу это видела.
– Ты уверен, что оторвался?
– Ну, если я с тобой сейчас разговариваю…
Он качает головой:
– Это меня еще ни в чем не убеждает. Но допустим. Они знают о тебе, это сейчас главное… Чем я могу помочь, Тим? Подсказать тебе, как быть?
– Да.
Он грозит мне пальцем.
– Не хитри сам с собой, Тимофей Гаев… Ты никогда не любил подсказок, ты любишь решать сам. А еще, как я слышал, ты любил выпытывать информацию у старого пенька Ярослава Вокульского под видом то ли спора, то ли плача в жилетку… ты вообще был изобретателен, твоя идея пятилетней давности насчет использования труб магистральных газопроводов в качестве волноводов метровых волн для эстафетной связи оказалась не такой уж дурацкой и используется в подполье до сих пор! Но ведь я-то не тот старый привратник, которого ты помнишь. Да-да. Не я учил тебя когда-то уму-разуму, а тот, другой. Я даже не тот Ярослав Вокульс-кий, каким был до того, как загремел на лесоповал. Жизнь в виртуальности меняет человека, очень сильно меняет, поверь мне. Не так слышать, не так видеть, ничего не обонять и сознавать, что сам ты – всего-навсего набор команд, толпа электрических импульсов, пусть даже достаточно большая и упорядоченная… это непросто, но к этому привыкаешь. А если ты привык, ты уже не эксмен. В лучшем случае – сочувствующий. Нет-нет, Тим, это еще не так плохо! Когда-то мы с Лашезиным рассчитывали на лучший результат, но были готовы и к худшему. Я и сам понимал – умом понимал, не сердцем, – что со временем могу легко наплевать на всю нашу борьбу и спокойно ужиться с виртуалками. Даже предать могу, Тим. Даже пойти на свое разоблачение, чтобы не было так скучно жить, – уничтожить меня совсем не просто. Может быть, со временем так и сделаю. Мы с Левкой понимали, что можем проиграть, и все-таки рискнули. Я очень любопытен, но мне все меньше хочется делиться с кем-то добытой информацией… так что спрашивай, пока можно. Я отвечу.
Вот так. Щелкнули тебя по носу, Тим. И поделом.
– Мне не нужна информация, – отвергаю я. – Мне нужен совет.
– Ой ли? Мне кажется, тебе нужно и то и другое. Гм… Вот тебе для затравки: скажи-ка, не заметил ли ты в последнее время каких-либо изменений на общедоступном уровне? Ну, скажем, в быту, в общественной жизни?
Морщу лоб:
– Вроде нет… Разве что шоу Мамы Клавы прикрыли…
– Давно пора. И только-то? Куда он клонит?
– Говорят о какой-то программе тотального перераспределения рабочей силы, – вспоминаю я.
– Дельно говорят, но это еще далеко не все. Ты знаешь, что возобновлено производство оружейного плутония?
– Нет.
Чушь… Каким-то средневековьем веет.
– А между тем его производство заново освоено на трех старых заводах, и спешно строятся восемь новых. Это правда. Скажу более: выкопаны старые проекты ядерных ракет космического базирования, и эта продукция пущена в серийное производство без всяких изменений. Кое-какие проектные усовершенствования вносятся только сейчас и понемногу, поскольку лучше иметь устаревшее оружие, чем не иметь вообще никакого. О чем это говорит?
– Славянская Федерация собирается воевать? – Я не верю ушам. – Но с кем? Конфедерация разваливается?
– Конфедерация прочна, как никогда прежде, – отмахивается Вокульский. – Ну вот тебе еще несколько фактов, не подлежащих пока широкой огласке. Уже несколько лет, как расширена учебная база высшей технической школы – колледжи и университеты для женщин, техникумы и училища для эксменов… теперь любой обалдуй, способный отличить долото от стамески, обязан получить среднетехническое образование. Более того, во всех без исключения интернатах для молодняка в приказном порядке запрещено применение некоторых пищевых добавок… препаратов, подавляющих честолюбие и агрессивность юных эксменов, а заодно тормозящих их умственное развитие… ты что, никогда о них не слышал? Темное ты существо, Тим, беседовать с тобой неинтересно… Говоря короче, правительству вдруг настолько понадобились спецы с мозгами, что власти сознательно идут на определенный риск. Особенно много специалистов обоих полов требуется по специальностям: электронные системы, точное приборостроение, газодинамика, атомное производство, криогенная техника, системы жизнеобеспечения пилотируемых кораблей… общий вектор, думаю, просматривается предельно четко. А знаешь ли ты, что в прошлом году состоялось втрое больше космических запусков, чем в позапрошлом, а за пять неполных месяцев этого года уже больше, чем за весь прошлый год? А известно ли тебе, друг мой Тим, о возрождении армии, пока еще небольшой, но всерьез обучаемой? А слыхал ли ты хоть что-нибудь о грандиозных работах по плану гражданской обороны? И это лишь часть того, что деликатно называется перераспределением рабочей силы. Выдумали формулировочку! – Вокульский очень знакомо захихикал.
Чтобы сглотнуть, мне приходится поставить на место отпавшую челюсть.
– Все-таки война? С кем?
– Догадайся.
– М… что-то внеземное? Взбунтовались рабочие поселения на Луне и Марсе? Перебили баб, захватили несколько кораблей, угрожают Земле?
– Дремучий ты все-таки эксмен… – Вокульский тяжко, напоказ вздыхает.
– А что?
– Только то, что, если бы те несколько тысяч мужиков, что трудятся сейчас во Внеземелье, посмели бы выступить, их привели бы к покорности и раскаянию в течение нескольких недель простой блокадой, без единого ракетного пуска. Автономия поселений пока еще сугубо частичная, и все это знают. Без концентрированного белка долго не протянешь. Издай кто-то хоть писк против регламента работ – одного намека на ответные санкции будет достаточно, чтобы свои же вколотили пискуну в глотку его писк вместе с зубами… Ты поглупел, Тим.
– Может быть, – ворчу я. – Тогда объясни глупому сам.
– Придется. – Вокульский вздыхает, по-моему, притворно. – Слушай и не говори, что не слышал. Восемнадцать – двадцать лет назад было запущено несколько автоматических станций для исследования пояса Койпера… это пояс ледяных тел за орбитой Плутона. Проект «Снегурочка». Всего аппаратов было десять, девять из них благополучно достигли цели и честно работали во славу науки. Кстати, некоторые работают до сих пор. Надо сказать, что каждая станция несла по четыре зонда для сбрасывания на те ледяные астероиды. Так вот, шесть лет назад очередной сеанс связи с одной из станций не состоялся, а шестью-семью часами спустя в той точке неба, где должна была находиться станция, была зафиксирована яркая вспышка, видимая, между прочим, простым глазом. Больше станция на связь не выходила. Твои соображения?
– Метеорит? – Я хмурюсь. – Но чтобы простым глазом… Откуда такая энергетика взрыва?.. Это действительно была научная станция?
– Молодец, хороший вопрос, – кивает Вокульский. – Станция чисто научная, несла крохотный реактор для работы ионного двигателя на парах ртути… словом, никакой начинки, способной вызвать столь колоссальный взрыв. По энерговыделению разве что аннигиляция – но с какой радости? Идея казалась дикой до тех пор, пока не были зафиксированы новые вспышки – эти были немного слабее. Но спектры получить удалось… как ни странно, это действительно аннигиляция и ничто иное.
– А откуда еще вспышки?
– Зонды. Те четыре зонда, что злосчастная станция сбросила на ледяные астероиды. Думаю, что последние испарились без остатка. В то же время те астероиды пояса Койпера, на которые не было сбросов, летают себе по орбитам, как ни в чем не бывало. Твой вывод?
