выследил, где поселили Оксану. Оставалось дождаться, когда трое соседей по шалашу уснут столь крепко, что не смогут наутро сказать, сколько времени новый послушник ходил по нужде — три минуты или час.
Идти в пустыню — быть у всех на виду и оставить улики. Не заметят, так поймут по следам. Прятаться у реки — над водой и самый легкий шепот слышен за километр. Фома привел Оксану в каменоломню. Труд поколений превратил скалу в подобие разрушенного замка. Неопытный человек заблудился бы среди глыб, каменных нор, щелей и ниш.
— Как ты?..
— Ужас! — выдохнула Оксана, и не приходилось сомневаться в искренности ответа. — Со старухами живу. Злые они... Не стали монашками и уже не станут, вот и злятся на всех. Наорала тут на одну — та сразу ябедничать. Жаба старая! Меня наказали, целый день у столба простояла. Я же говорила, что я невезучая... А ты? Ты как?
— Жив, как видишь.
— Пораньше прийти не мог? Тоже мне, феодал! Я ждала...
— Так вышло. Прости.
— Тоже мне, мужчина!
— Потише. По-твоему, мужчина должен быть идиотом? Терпи до времени. Тебя исповедовали?
— Допрашивали! И не раз.
— Все рассказала? И про выспанные вещи тоже?
— Да. Не надо было? Фома вздохнул.
— Чего уж теперь... Однако странно, что мы еще живы. Евпл не дурак, понимает опасность. Это новичка можно гнуть в свое удовольствие, но мы-то не новички. Мы в чужой монастырь со своим уставом... Значит, мы преподобному нужны для чего-то. Ну, свежая кровь — оно понятно. Только этого мало. Для чего еще, а?
— Ничего себе мало — трахаться по жребию! — На глаза Оксаны навернулись слезы. — Иду — меня глазами раздевают. Один жирный, морда как блин, глядит и слюни пускает. Убила бы. Одна радость, что без благословения преподобного меня не тронь...
— Карантин, — пожал плечами Фома. — Разумная мера, между прочим. А то занесут еще в обитель дурную болезнь, да все и перезаразятся. Говорю же: преподобный не дурак.
— Какая мне разница! Ты бы лучше думал, как нам отсюда смыться!
Логика, подумал Фома. Интересно, почему женщины уверены, что беспрерывно понукать мужчину — лучший способ заставить его действовать правильно? В точности наоборот.
— Я думаю о том, как нам уйти, получив назад свои вещи и еду на дорогу, — сказал он. — Без них — кто мешает? Вон она, пустыня, иди.
— А если ниже по реке есть другие оазисы? Угнать у рыбарей лодку...
— Если оазисы и есть, то очень далеко. Иначе о них было бы известно. Я собирал информацию, я знаю.
— Ну и что ты думаешь делать? — спросила Оксана.
— Я? Или мы?
— Ты опытнее! Ты феодал! Мы что, уже врозь, да?
— Это я у тебя хочу спросить, — жестче, чем сам хотел, выговорил Фома. — Кто мы? Случайные любовники или команда? Если я один, то я и уйду один. С сожалением. Не знаю как, но уйду. Если мы вместе — помогай мне!
— Как? — Оксана всхлипнула. — Что я могу? Я тут никто. У меня даже имя отобрали, я теперь не Оксана, а Епифания...
— Очень приятно, а я Еремей. Ничего имечко? Я им про Фому, они мне про Ерему... — Он ухмыльнулся, махнул рукой. — А, лишь бы в печь не ставили! Прорвемся. Для начала не хнычь. Нужен план действий. Вот он: мы берем Евпла за хрип. По-тихому. Только ты и я. Нужно узнать, где у него спальня. Варианты: алтарь, ризница, личные покои самого Евпла. Вероятнее всего алтарь. Проникаем ночью. Я сплю и вижу сны, ты стоишь на стреме. Добудем оружие — будет совсем другой разговор.
— Тихо! — Оксана вздрогнула. — Слышишь?
Где-то недалеко посыпались мелкие камешки. Что удивительного? В таких местах должны водиться летучие мыши, ящерицы, змеи, многоножки и прочая фауна. Корни растений могут раздвинуть камни, вызвав небольшой обвал. Но в этой каменоломне нет растений, и здесь не Земля. Разве что кошка, которую забыли запереть на ночь, обходит свою территорию? Но кошки, в отличие от человека, умеют ступать неслышно.
Оксана вжалась в скалу — напуганный зверек, почуявший хищника. Шум ее дыхания мешал слушать. Медленно-медленно Фома высунул голову из укрытия.
В сумерках Плоскости трудно остаться незамеченным. Соглядатай замер шагах в десяти. Серый на сером, он скорчился за угловатой глыбой. Он не видел заговорщиков, но знал, что они где-то тут.
Где-то поодаль два кота начали разборку с вокального дуэта. Любой посторонний звук помогал оставаться незамеченными. Фома предпочел бы канонаду или рок-концерт. Орите, звери!
Замолчали...
Рука сама собой зашарила в поисках камня.
Гладкая скала. Каменная дресва, песок. И только. Хотелось крикнуть непонятливой девчонке: «Да помоги же! Найди что-нибудь! Вложи в руку!»
Соглядатай насторожился. Так же медленно, как Фома, переменил позу.
И посмотрел прямо в глаза.
Не удобный для броска камень, которого не нашлось, — Фома сам выметнул себя из каменной ниши, рискуя сломать шею, если нога не встретит опоры. Повезло. Он успел сделать два прыжка, прежде чем шпион начал реагировать. Огрубевшие ступни не замечали острой каменной крошки.
Послышался негромкий вскрик — скорее удивления, чем испуга. Соглядатай кинулся прочь. И ему, и Фоме мешала подобная балахону ряса.
Остроконечная глыба встретила голень беглеца. Удар такой силы может сломать кость. Фома выиграл еще один прыжок. Успеть, успеть, пока этот тип в растерянности, пока он не почувствовал настоящей боли, пока не завопил на всю обитель!..
Серый силуэт пропал из виду, и сейчас же откуда-то снизу послышался глухой звук падения тела. Фома с разбегу перепрыгнул через щель.
Глубокий вздох отозвался колющей болью в сердце. Не вовремя.
Наплевать. Теперь уже нет выбора. Пан или пропал.
Взобравшись повыше, Фома огляделся. Задержав дыхание, прислушался — тихо... Значит, соглядатай был один, так вас понимать?
Он вернулся к щели. Серый комок внизу лежал неподвижно. Фома постоял без толку, затем спустился в щель. Коснувшись головы лежащего, он ощутил мокрое и липкое. Соглядатай угробился сам, потому что бежал в ужасе, не разбирая дороги. Глупо получилось...
«А если бы пришлось его задушить — умнее? — подумал Фома, ожесточаясь. — А если бы он поднял шухер — умнее?»
В щель пробивался совсем уже скудный свет. Трудно было понять, с каким выражением лица отошел в иной мир послушник Елеазар. Ясно было лишь одно: выслеживая дичь, он не ожидал, что станет дичью сам. Потому и онемел на несколько бесценных мгновений — от неожиданного испуга! Так что же, он думал, что соглядатайство и наушничество ненаказуемы? Что отец Енох прикроет в случае чего? Да начхать на тебя любому из святых отцов!
Фома вытер ладони о рясу мертвеца. Чего уж теперь. Все равно завтра его хватятся и никто не поверит в случайную смерть.
Оксана дрожала на прежнем месте. Упреждая расспросы, Фома грубовато буркнул:
— Пошли. Время.
Он провел ее в стороне от трещины. Все равно девчонка, конечно, догадалась, что произошло. Тем
