Который день делать мне было практически нечего. Я спал допоздна, одевался, завтракал в местной столовой и, отметив пропуск у караульного, уходил за ворота подальше от признаков цивилизации. После бурного снеготаяния степь просохла в три дня, и уже посвистывали сурки, потешными столбиками торчащие на отвалах возле своих нор. Юго-восточный «афганец», мчащий по равнине растрепанные шары перекати-поля, ломил стеной, пока еще не раскаленной, а приятно теплой. Возникали и опадали крутящиеся башенки пыли. Дважды вдали пронеслись сайгаки, и даже не преследуемые кем-то на армейском джипе, а просто так. Степные зайцы в разгар брачного сезона посходили с ума, аборигены ленились их стрелять, полагая такую охоту не заслуживающей внимания. Иногда пробредало молочное стадо местного кооператива – три изможденных коровенки, сопровождаемых нетрезвым хомо сапиенсом на верблюде, с длинным дрыном наперевес. Пасущийся на прошлогодней траве табунчик полудиких лошадей, по-видимому, принадлежащих тому же кооперативу, никто не сопровождал – эти звери носились по степи как угорелые, поднимая шлейфы пыли, катались*по жухлой траве от избытка чувств и отнюдь не выглядели недокормленными. Возможно, как раз по причине отсутствия приставленного к ним для их же блага хомо сапиенса.
Насмотревшись на весь этот сюрреализм, я возвращался на КПП. К обеду начинало порядочно припекать. На скворечнике, притороченном к стволу сухого тополя, верещал скворец. Я брел в столовую, затем тащился в раскаленную гостиницу, выколачивал из одежды пыль, раскрывал окно пошире, нагишом валился на койку и начинал скучать. Пойти 'мне было некуда. Читать книги из местной библиотеки надоело. Я сам себе библиотека. Пить водку с соседями по гостинице – не хотелось.
Если верить рассказам старожилов, недели через три начнется самая красота: степь расцветет недолгим буйством красок, по малоприметным низинкам запылают огненные озера и заливы низкорослых тюльпанов. Правда, тогда же во множестве появятся степные гадюки, и променады без сапог станут небезопасными. Потом цветы увянут, зато поднимутся травы. Потом увянут и они.
И что же, мне тут и торчать? Дожидаться настоящего, августовского «афганца»?!
Разумеется, нет. Что я, Максютова не знаю? В один истинно прекрасный день из Москвы позвонят с требованием сей секунд найти майора Рыльского и обеспечить –ему скорейший вылет внеплановым бортом, а если меня поблизости не окажется, поставят местных на уши. С вертолетов меня начнут по степи высматривать, пригонят полк и прикажут прочесать плавни в пойме Ахтубы…
Так и случилось, причем даже раньше, чем я думал. До прочесывания плавней дело не дошло, но вертолет был.
Еще недавно это обширное низкое помещение на минус четвертом этаже главного здания Управления скромно именовалось тиром номер шесть – теперь оно являет собой нечто среднее между оперативным штабом, заглубленным командным пунктом стратегических сил и небольшим планетарием. Двухтамбурный шлюз с хищно лязгающими запорами и слегка уменьшившийся объем кубатуры прямо указывают на хорошую экранировку. Мишени исчезли. Звукоизолированная кабинка, где некогда помещался выдававший патроны прапорщик, расширилась втрое, несколько допущенных компьютерщиков посменно дежурят в ней перед мониторами, соединенными с «головным мозгом» Управления, и, по-видимому, не маются бездельем. Скорее наоборот. Половина ресурсов Большой Считалки находится в нашем распоряжении. Не хватит – добавят еще.
Предусмотрено, может, и не все, но многое. На случай вероятных катаклизмов в нашем распоряжении имеется резервный командный пункт за чертой Большой Москвы, заглубленный на сто пятьдесят метров и оборудованный даже лучше, чем этот. Чтобы попасть в него, достаточно спуститься еще на два этажа. Ножками или лифтом. А дальше мотовагон домчит нас до цели по подземному туннелю за двадцать минут, и даже на это время мы не полностью утратим контроль за ходом событий. Если, конечно, события вообще позволят нам иметь над ними хоть какой-либо контроль…
Свет притушен – плоский экран от пола до потолка не дает достаточной яркости. Да и изображение само по себе темноватое – густо-синий фон и несколько десятков светящихся горошин.
Солнечная система на данную минуту. Планеты и спутники. Макет. И ярко-красная точка между Землей и орбитой Венеры, несколько ниже плоскости эклиптики.
Монстр. Двадцатого апреля он был найден в пятидесяти миллионах километров от Солнца, далеко вне эклиптики, приблизительно со стороны Южного полюса нашего светила. Сколько он там находился – неизвестно. Космические инфракрасные телескопы сканируют небо не слишком оперативно, а кроме того, кому из разработчиков многочисленных программ поиска могла прийти в голову мысль первым делом прочесать пространство внутри орбиты Меркурия? Самым любопытным было то, что Объект не двигался относительно Солнца, а висел в одной точке, как приклеенный. Температура его поверхности оставалась неизменной – около трехсот Кельвинов.
Второго мая он пришел в движение. Еще целые сутки можно было гадать – к Земле или к расположившемуся почти на одной линии с ней Сатурну? Гадать, ждать новостей из центров обработки информации, поступающей с инфракрасных телескопов (за последние месяцы их было запущено еще три – два американских и один японский), и надеяться, что как-нибудь пронесет… Затем сомнения исчезли.
Не пронесло. Объект шел к Земле методом «трехточки», словно зенитная ракета, догоняющая маневренную цель. Как будто Земля могла сойти с орбиты хитрым противоракетным финтом…
Хорошо, что лица Максютова почти не видно. Зрелище и теперь жутковатое, мешки и складки на болезненно-желтом фоне, а что с ним творилось за день до того, как Монстр был найден! Теперь-то Максютов в своей тарелке и быстро оживает. Видимый противник – уже половина успеха, если он вообще возможен, этот успех. И звездный час Максютова впереди.
Шкрябун доволен. Его паранормалы имели тьму откровений свыше и выдали десятка три пророчеств о местонахождении пропавшего Объекта – одно из них почти идеально совпало с точкой пространства, где Монстр был повторно обнаружен. Подполковник Шкрябун может спать спокойно: он нужен, его не выпрут в отставку в деревню Жидобужи. Даже если никто из его подопечных больше ни разу не выдаст удачного предсказания, его оставят как последнюю соломинку, за которую в случае чего можно ухватиться.
Еще двое – Топорищев и я. С тех пор как программа «Зевс» лишилась смысла и стало ясно, что скорректировать ее или подготовить новую за отпущенный лимит времени не удастся, я нахожусь в распоряжении Максютова. Группа «Шторм» продолжает работать без меня. Каспийцев выкарабкался, зато Жоре Гаврилюку не повезло на ровном месте – без видимых причин третью неделю не приходит в сознание, и никто из врачей не понимает, что с ним такое.
Мы ночуем в Управлении. У нас желтые лица. Кто-нибудь постоянно дежурит в бывшем тире, готовый чуть что поднять на ноги остальных. Мы принимаем поступающую информацию, ежедневно составляем краткие сводки для президента, а в остальное время просто сидим, пьем минералку и кофе и смотрим на ярко-красную точку, с каждым днем все ближе подползающую к плывущей по орбите ярко- голубой горошине.
Фактически мы не делаем больше ничего. Где-то вовне – суета, приведение в повышенную готовность всех структур, какие только можно использовать для отражения агрессии инопланетного чудища или хотя бы для уменьшения собственных потерь, фильтрованные сводки теленовостей, советы сохранять спокойствие, буйство никого не радующей весны, растерянность, администрирование и политиканство… А мы просто ждем, скрывая нервозность, и даже успешно гоним прочь скверные мысли о ближайшем будущем. В конце концов, будь у Монстра намерение уничтожить всякую жизнь на Земле, а то и расколоть на части саму планету, он уже сделал бы это, можно не сомневаться. Тысячу раз был прав Амброз Бирс, определивший будущее как тот период времени, когда дела наши процветают, друзья нам верны и счабтье наше обеспечено. Кто доказал, что Монстр – враг?
Никто.
Топорищев морщит свой редкостный шнобель. Только что Максютов сказал как очевидное: Монстр слетал поближе к Солнцу, чтобы заправиться энергией.
– Порядка полумиллиона тераджоулей, – брезгливо роняет Топорищев. – Вот сколько он там получил. Даже если он улавливает нейтринную энергию, порядка величины это не меняет. Как по-вашему, этого достаточно, чтобы двигать континентами?
Максютов и Шкрябун не знают. Я пытаюсь произвести в уме подсчет и тоже упираюсь в нехватку данных.
