обитательниц хлева. Джай не мог отделаться от ощущения, что когда она обернется, то посреди пышного зада обнаружится завитой колечком хвостик. В руке тетка держала ухват и, кажется, только и ждала повода пустить его в дело.
– Вот, мамочка, – елейным голоском пропела Льяля, – я Взывающих привела, как вы и просили.
Судя по теткиному лицу, мамочкой она доводилась Льялиному мужу и просила невестку вовсе не о наместнике Темного и оборванце с кнутом. Но йер – не потрошеный цыпленок на рынке, которого можно перебросить с руки на руку, понюхать и вернуть на прилавок. Какого взял, тем и пользуйся!
– Здравствуйте, господа йеры. – Тетка приправила слова кислой улыбкой, словно кашу крысиным ядом. – Тут вот огородик у нас… зачах чего-то… Льялечка, покажешь?
– Конечно, мама! – Невестка была сама отзывчивость, вот только глядела почему-то упорно себе под ноги. Джай и сам с трудом сдерживал ухмылку.
Взывающий Фимий толкаться у крыльца не пожелал и по-свойски прошелся по двору. Хорошее хозяйство, богатое. Куры и те ихтымские, породистые, с кудлатыми ногами. Яйца от таких, ярко-рыжие с черным крапом, по пять бусин семерик идут. Одно из них (Взывающий хорьком зыркнул в приоткрытый курятник) как раз лежало в выстланном соломой ящике у самой двери. Экая нерасторопная у него хозяйка…
Йер воровато огляделся, тюкнул яичком о край ящика и быстренько его выхлебнул.
– Господин Взывающий! – Не то чтобы ЭрТар по нему соскучился, но горец предпочитал держать врагов в поле зрения, и йеров нырок в курятник не прошел для него незамеченным.
– Ымгым?! – Фимий поспешно скомкал скорлупу в кулаке, повернулся к идущему навстречу парню и понял, что был несправедлив к тетке. Она давно уже выбрала сегодняшние яйца, оставив в ящике только подклад-болтун.
– Ой-ё, – уважительно сказал горец, ознакомившись с богатым внутренним миром йера, бурно хлынувшим наружу.
– Что с вами, господин Взывающий? – испугалась подбежавшая Льяля.
Фимий злобно сверкнул на нее глазами, но отвечать не пожелал, воспользовавшись уважительным поводом: занятым ртом.
– Ничего страшного, – бодро ответил за него ЭрТар. – Наверное, съел на обед что-то тух… не очень свежее.
Йер красочно подтвердил его слова.
– Вы идите, идите, – продолжал горец. – Мы вас догоним!
ЭрТар послал Бренту выразительный взгляд: мол, задержу насколько смогу, а ты не теряй времени!
Жрец еле заметно кивнул и отвернулся. Джай, напротив, уставился на горца со смесью ужаса и восхищения: как это он умудрился отравить йера?! ЭрТар насмешливо ему подмигнул, только усилив замешательство парня.
«Огородик» оказался здоровенным, скроенным из трех-четырех участков полем. На одиноко торчащем в центре пугале сидело несколько ворон, с любопытством разглядывая гостей. Соскучившийся по охоте корлисс понесся к ним напролом по грядкам, с хрустом обламывая свекольную ботву. Когда он подскочил к пугалу, птицы давно уже кружили в небе, ехидно покаркивая. Тишш разочарованно покрутился вокруг кола, облизнулся и, задрав хвост, выразил свое возмущение любимым кошаковым способом.
По Льялиному лицу разлилось неземное блаженство.
Брент присел на корточки и коснулся пары-тройки вялых, подсохших по краям листиков.
– Давно ирну призывали?
– По весне, как положено. Наверное, день неудачный выбрали, Двуединому не до нас было…
Жрец промолчал. Сожженные свитки не унесут с собой начертанное на них предсказание. Год за годом, капля за каплей… никто не слушает брюзжание стариков, которым и кусты были гуще, и трава зеленее, и птицы громче. Никто не замечает наползающей, все ускоряющейся лавины…
Никто – кроме прожившего двадцать шесть лет за несколько месяцев.
– Отойдите и внемлите, Иггровы чада, – устало произнес он ритуальную фразу. – Сейчас Двуединый явит вам свою силу…
Взывающий Фимий сидел на кухне, нежно обняв ушат. Ни гость, ни причина его визита не приводили Льялину свекровь в восторг, но она вымученно изображала приветливую хозяйку.
ЭрТар старательно обмахивал йера полотенцем, забегая то слева, то справа, отчего кружение в глазах страдальца только усиливалось.
– Хэй-най, однажды мой троюродный дядя тоже очень сильно отравился и три дня лежал пластом, не в силах даже почесаться! Тогда его жена собрала в горах семь целебных трав, настояла на козлином молоке и начала давать ему каждый час по двадцать одной капле в кружке ячменной браги…
– И что, это помогло? – слабым голосом поинтересовался Фимий.
– Не совсем, – признался горец. – Зато перед смертью ему стало намного легче! Он даже спел нам свою любимую песню. Хотите послушать, э? «О, там на крутых-крутых склонах, с которых падают даже козлы с большими кривыми... рогами!..»
Обычно горцы поют превосходно. Но ЭрТар очень старался.
Куплете на десятом Фимий понял, что ему хочется на свежий воздух. Причем любой ценой, вплоть до убийства.
– Пожалуй, мне получше, – сообщил он, начиная вставать.
– О-о-о, хвала Двуединому! Может, вы уже и покушать сумеете? – участливо поинтересовался горец. – Хотите, попрошу хозяйку что-нибудь сготовить по-быстренькому? Яичницу там поджарить, э?
Йер снова согнулся над ушатом.
Брент размотал плеть – вернее, взялся за рукоять и позволил ей самой сползти на землю. Что от него требуется, он знал. Как это сделать – догадывался. Как оно должно выглядеть со стороны – видел.
Но что в итоге получится, понятия не имел.
Йеры использовали дарованную им силу как оружие, бездушное и покорное.
А жрецы были
Что ж, раздумья с обращенным к небу лицом вполне могли сойти за вступительную молитву. Пора переходить к основной части представления.
Брент тряхнул рукой, оживляя плеть, и, широко размахнувшись, полукругом стегнул воздух над головой.
Плеть вытянулась струной и загудела, завыла, замерцала пронзительной зеленью и, невзирая на настоящую длину, пробежалась кончиком по контуру поля, подвесив над ним его сияющую копию. Мгновение – и та искрами осыпалась на гряды. Плеть тоже угасла, зябко вползла к жрецу на предплечье.
– Ого, да вы даже лучше нашего Цвирта… то есть господина Цвирта, взываете, – с досадой, но в то же время уважительно заметила Льяля, – и, гляньте, уже помогает!
Листочки действительно оживали на глазах, поднимаясь и разглаживая морщинки.
– Вот и хорошо, – облегченно сказал Брент, стряхивая и сматывая плеть. – Полагаю, теперь мы можем идти к ребенку?
– Или все-таки Цвирта своего позовете? – не удержался Джай. Темный с полем, но честного обережника коробило от мысли, что невинный младенец, окажись он не-Тварью, вместо Иггровых Слов получит хорошо если слова приличные. А то ведь жрец от разочарования так его обложить может, что лучше бы с печки уронил!
– Нет. – Женщина честно взглянула Бренту в глаза. – Вы мне понравились. Ну как йер, конечно! – торопливо поправилась она. – Вы только не обижайтесь, пожалуйста, но у нас есть… ну, примета такая глупая, что Взывающий, который напутствие читать будет, вместе с Иггровой печатью и свою ставит. Вот я к вам и подошла. Вы какой-то… настоящий. А огород – это так, свекровь чуток позлить.
– Сомневаюсь, что от моей «печати» будет какой-нибудь прок, – невесело улыбнулся Брент.
