Джейн Гроноу
Греческие каникулы
1
— Привет, красотка! — проскрежетал кто-то за спиной Элизабет издевательским голосом.
Она вздрогнула и обернулась. Никого. Лишь большой зеленый попугай лениво пощипывал клетку огромным черным клювом.
— Ах это ты, Джордж! — Лиз улыбнулась, достала из кармана миндальный орех и предложила птице. Попугай осторожно взял угощение и, склонив голову набок, впервые взглянул на нее с интересом. — Спасибо, ты тоже красавец! — польстила Лиз пернатому говоруну.
Попугай важно зашагал по жердочке, распушив желтые перья воротника и демонстрируя алые полоски на зеленых крыльях. Птица не сводила умных глаз с кармана новоявленной спонсорши.
Как наш менеджер по кадрам Фил Браун в ожидании премии, подумала Элизабет и протянула попрошайке очередной орех.
— Элизабет должна умереть! — вдруг проскрежетал попугай, комично копируя чей-то акцент.
Очень смешно… Но Лиз почему-то не рассмеялась. Напротив, по спине побежали противные мурашки. Должно быть, кто-то произносил эту фразу в присутствии попугая. И не раз… А вдруг кто-то желает ее смерти?
Стоп! — мгновенно устыдившись, скомандовала она себе. Нельзя так распускаться. Насмотрелась детективных сериалов и вот повсюду преступления мерещатся… Однако откуда попугай знает мое имя? Да и говорит странно, будто с акцентом…
Наверное, показалось, решила она. Чертовски устала за последний месяц, к тому же невроз — профессиональная болезнь топ-менеджеров. Нет, так не годится. Немедленно на пляж, к морю! Вода смоет все страхи, растворит в крепкой морской соли любые печали и тревоги.
И, надев в номере скромный, но элегантный — синий с белыми чайками — купальник, Элизабет бросила полотенце и резиновые тапочки в объемную пляжную сумку из соломки и отправилась на свидание с морем.
Эгейское море оказалось прозрачным, теплым и ласковым, а пляж просторным и пустынным. Все тревоги Лиз окончательно стерлись в памяти, как ненужные файлы в компьютере, а на душе стало легко и весело, словно она, как чайки на ее купальнике, собиралась взлететь над этим ярко-синим морем, играющим под солнцем и зовущим ее в свои объятия.
Элизабет загорала в шезлонге, лениво поглядывая вокруг, и все мужчины, проходившие мимо, невольно замедляли шаг и останавливали на ней долгие восхищенные взгляды.
Лиз и в самом деле была хороша, хотя уже давно перешагнула важный для женщины рубеж тридцатилетия. Руки и ноги, словно выточенные талантливым мастером, были еще не тронуты солнцем, и естественный молочно-белый цвет подчеркивал плавные линии ее тела. В нем не было угловатости, которая пленяет некоторых мужчин в совсем юных девушках. Ни острых коленок, ни колючих локтей, ни приподнятых худеньких плеч. Словно какой-то неведомый скульптор, сотворивший Лиз, тщательно вымерял и высчитывал по законам античных ваятелей все пропорции и плавные линии ее тела. Длинные изящные пальцы, продолжавшие узкие ступни, стройные лодыжки и округлые коленки притягивали взгляд к ее ногам, а маленькие кисти, красивые покатые плечи и узкие запястья предлагали полюбоваться руками. Хорошо еще, что купальник скрывал небольшую красивую грудь с родинкой слева и розовыми, как у всех натуральных блондинок, сосками, а также плоский живот, — иначе ей вряд ли удалось бы спокойно позагорать.
Лиз хотелось только одного. Отдохнуть. Отдохнуть по-настоящему. От работы, от детей, и, конечно же, от мужчин, от их назойливого внимания, не сулящего ей, как она знала по опыту, ни кратковременной радости, ни долговечного счастья… Именно поэтому большие зеленые глаза Лиз, неотразимо действовавшие на ее поклонников, были сейчас закрыты темными очками в массивной оправе. А густые, длинные и светлые волосы с пикантной рыжинкой были спрятаны под соломенной шляпой с большими полями.
Лиз делала вид, что не замечает заинтересованных мужских взглядов, нежилась на солнце и лениво размышляла.
И почему древние греки считали, что именно здесь, на этом безмятежном острове, был лабиринт Минотавра? Эта жуткая древняя история, пожалуй, не уступает современным фэнтези… Как они вообще додумались сочинить эту странную легенду про чудовище с головой быка и туловищем человека? — думала Лиз, потягиваясь на солнышке как кошка. — Я что-то таких экстремальных сочетаний пока не встречала. Чтобы, например, в одном человеке уживались и доброта, и жестокость, злобный зверь и тонко чувствующий человек… А на этом цветущем острове вообще невозможны какие-либо ужасы. Это в каменных джунглях люди звереют, а на природе расслабляются и оттаивают. Наверное, сочинители античных детективов и ужастиков тоже вот так грелись на солнышке и обдумывали, чем бы развлечь скучающих афинских дам. Вот и нафантазировали в полудреме… Даже здешняя природа — солнце, море, рододендроны всех цветов, розы, пальмы, апельсиновые рощи — все влечет к расслабленной неге… Крит — просто рай на земле. Однако что-то жарковато в этом раю. Не пора ли смыть охватившую ее тело негу бодрящей морской водой?
Лиз нехотя поднялась с шезлонга, потянулась, грациозно помахала руками, стряхивая негу, и побежала к морю.
Она плыла все дальше, чувствуя, как возрождается, словно Афродита из пены морской, для жизни, полной приятных и забавных впечатлений, и бирюзовая вода искрилась вокруг нее солнечными бликами. Солнечные зайчики играли с Лиз, как сирены из легенд об Одиссее, зазывали все дальше и дальше в синее море, сулили покой и счастье. Ее рыжеватые волосы, скрепленные большой заколкой, теперь горели на солнце как пламя.
Лиз с детства любила уплывать далеко в океан. Она плавала, как акула, и совершенно не боялась воды. Наоборот, подзаряжалась от нее энергией и силой. Только так она могла почувствовать себя частью стихии, расслабиться и подключиться к Вечности, словно к Интернету…
Рраз! В метре от нее пронесся водный мотоцикл, окатив купальщицу брызгами с головой и подняв высокую волну.
— Идиот! — закричала Элизабет, едва не захлебнувшись.
Гидроцикл умчался. Его рев постепенно стал тише, лишь поднятые им волны то вскидывали ее, то опускали вниз, как на качелях.
Лиз едва-едва успокоилась и отдышалась, как снова услышала шум. Адская машина неумолимо заходила на повторный вираж.
— Прекратите! Спасите! — заорала Лиз что есть мочи и, перейдя на какой-то тарабарский язык, снова завопила изо всех сил: — Bandito! Idioto! Polizija!
Аквабайк стремительно приближался. Его нарастающий рев словно парализовал ее волю. Еще несколько секунд и…
Элизабет набрала в легкие как можно больше воздуха и глубоко нырнула. Гидроцикл пронесся высоко над ней, подняв волны, эхо от которых она почувствовала под водой всей кожей. Вскоре все стихло. Ныряльщица, задыхаясь и отплевываясь, выскочила на поверхность. Морской хулиган был уже далеко. Пляж выглядел пустынным. Кричи — не кричи, никого не дозовешься. Правду говорили в турбюро, что в это время здесь народа немного: сезон еще не начался. Куда подевались все обитатели пляжа, которых в другое время здесь пруд пруди? Где они — накачанные красавцы, юные и не очень дамочки топлес и в трусиках- стринг, мамаши с орущими детишками, дамы бальзаковского возраста, исподтишка поглядывающие на местных жиголо, пожилые пузатые ловеласы — искатели курортных приключений? Нет их: растворились,
