умолкла, и щеки ее залились румянцем.
– Я же тебе говорила, дочь. – Эллора шагнула к Солейберт. – Я тебя предупреждала, что у нее такая натура – брать то, что ей не принадлежит! Она и в самом деле шлюха!
– Леди Эллора, – Тристан в ярости взглянул на гостью, – прошу вас умерить свой пыл и воздержаться от клеветы, пока вы в моем доме.
– Да, успокойся, матушка, – сказала Солейберт. – Мы с сестрой сами обо всем поговорим. – Берти подошла к Хейд и взяла ее за руку. – Скажи мне правду, дорогая. Лорд Тристан принуждал тебя?..
– Нет, Берти, – потупившись, прошептала Хейд, но казалось, что ее шепот прозвучал оглушительно. – Все, что ты видела, это было по обоюдному согласию.
– Да-да, конечно! – закричала Эллора. – Я же всегда тебя предупреждала…
– Матушка, если не можешь помолчать, лучше выйди! – резко проговорила Солейберт: – Твои замечания никому не нужны!
– Дочь, не смей так говорить со мной! Это твои промахи привели к тому, что…
– Берти не сделала ничего дурного, Эллора, – перебила Хейд.
– Мне не требуется твоя помощь, – холодно осадила Солейберт сестру. – Я собственными глазами видела, как ты защищаешь мои интересы.
– Все, хватит! – закричал Тристан. Он повернулся к Хейд: – Прошу вас уйти, леди Хейд. А я пока все объясню леди Эллоре и леди…
– Милорд, пожалуйста!.. – взмолилась Хейд. – Пожалуйста, позвольте мне поговорить с Берти.
– Я уверена, что моя дочь больше не захочет слушать твою ложь, – заявила Эллора, с презрением глядя на Хейд.
Тристан вскинул руку, призывая женщин к тишине:
– Да помолчите же! Сейчас не время обсуждать серьезные дела. Успокойтесь сначала.
Приблизившись к двери, Тристан выглянул во двор. Увидев шерифа, стоявшего у башни, подозвал его:
– Баррет, проводи леди Хейд к Минерве и пусть отдыхает, пока я не пошлю за ней.
– Да, милорд, – кивнул Баррет. – Прошу меня простить, что я не успел вас предупредить об их приезде. – Он махнул своей огромной ручищей в сторону зала.
– Твоей вины в том нет, – сказал Тристан. – Так уж получилось. Впрочем, я уверен, что подобное больше не повторится.
– Да, милорд, разумеется. – Шериф предложил Хейд руку. – Пойдемте, миледи. Ох, да вы едва держитесь на ногах…
Какое-то время Тристан смотрел вслед удалявшейся Хейд. Теперь, когда он узнал, что она не по доброй воле связала свою судьбу с другим, он испытывал огромное облегчение. А ведь всего несколько часов назад он был в отчаянии и прилагал невероятные усилия, пытаясь сохранять надежду на лучшее и ясность мысли.
Ему ужасно хотелось отослать Эллору вместе с ее дочерью обратно к сэру Найджелу, но он прекрасно понимал: чтобы обеспечить свое будущее в Гринли, следует соблюдать осторожность и держать себя в руках.
Тристан закрыл двери зала и повернулся к женщинам. Их взгляды, направленные на него, походили на смертоносные кинжалы, и он понял, что ему предстоит величайшая битва в жизни.
Глава 12
Окруженная неусыпными заботами Минервы, Хейд впала сначала в дремоту, а потом, крепко уснула. И ей приснился сон.
Она увидела себя в незнакомом зале, заполненном танцующими людьми в роскошной яркой одежде. Пары кружились и проплывали мимо, мелькали, смеялись и улыбались, по-видимому, очень довольные. Какое-то время Хейд как бы издали наблюдала за ними, а потом начала различать лица танцующих.
Тут были Найджел и Эллора, Джон и Мэри, снова ожидающая ребенка, Дональд с трупом своей жены, улыбавшейся, несмотря на следы побоев на лице. И были ее, Хейд, отец с матерью, окруженные призрачным сиянием. Увидев странную парочку – Минерву и Баррета, – Хейд невольно улыбнулась. Когда же мимо проплыли в танце Тристан и Солейберт, сердце ее дрогнуло. Но сестра с лордом Тристаном стремительно куда-то исчезли, и она тотчас же забыла о них. Музыка же звучала все громче, и ей очень хотелось присоединиться к танцующим, присоединиться к веселью.
Но в какой-то момент она вдруг поняла, что улыбки на лицах танцующих не более чем свирепый оскал. А чудесная, как ей поначалу казалось, музыка превратилась в ужасный скрип и скрежет, так что хотелось покрепче зажать уши.
– Прекратите! – закричала Хейд. – Уберите эту музыку!
Она рванулась к музыкантам, стоявшим у стены, и вдруг ударилась о стену темницы. Да, каким-то образом оказалось, что она в темнице. Хейд бросилась к зарешеченному окну и вцепилась в железные прутья с такой силой, что изранила пальцы в кровь.
– Уберите музыку! Она их убивает! – кричала Хейд. Теперь зал находился по ту сторону зарешеченного окна.
– Нельзя отменить то, что нам неподвластно! – раздался мелодичный мужской голос.
Хейд окинула взглядом танцующих, чтобы найти среди них говорившего. И в следующее мгновение она увидела его в дальнем конце зала на высоком помосте. Это был Фаро, темнокожий спутник Тристана. Его белые одежды источали сияние, и Хейд почему- то нисколько не сомневалась в том, что именно его голос она слышала, хотя губы Фаро не шевелились.
– Глупо бороться с неизбежным, – продолжал смуглый чужеземец. – В таких случаях лучше смириться.
– Неужели ты не видишь, что происходит?! – закричала Хейд. – Ведь они все умрут!
– Ты ошибаешься, – с невозмутимым видом возразил Фаро. Он махнул рукой, в сторону кружившейся в танце толпы. – Неужели не видишь? Они уже и так мертвы!
– Все равно пусть остановятся! Заставь их остановиться! – закричала Хейд, дергая за прутья решетки.
Тут Тристан и Солейберт снова промчались мимо нее с неподвижными, точно маски, лицами.
– Но ведь они танцуют для тебя, – сказал Фаро. – Пока ты будешь на них смотреть, они будут танцевать.
– Но я не могу отсюда уйти! – в отчаянии закричала Хейд. – Я в темнице!
– Ошибаешься, – с мягкой улыбкой возразил Фаро. – Если ты посмотришь, что у тебя за спиной…
Хейд обернулась и замерла в изумлении. Там, где всего несколько мгновений назад находилась стена, теперь раскинулся широкий луг, ярко освещенный солнцем. А вдали виднелся хорошо знакомый ей холм. Снова обратив взгляд к залу, она увидела, что почти все танцоры теперь лежали на полу, и было очевидно, что они мертвые.
Хейд медленно попятилась от зарешеченного окна, и музыка стихла. Она все дальше отходила от окна, и фигура Фаро становилась все меньше. Но голос его звучал все так же отчетливо.
– Вот урок для нас всех, – говорил Фаро. – Тебе надо сделать выбор. Но ты должна знать: твой выбор отразится на судьбе других людей.
Внезапно Хейд ощутила под босыми ногами прохладную мягкую траву.
– Ты танцуешь или нет? – прозвучал чей-то голос совсем рядом.
Хейд подняла голову и осмотрелась. Но на лугу, кроме нее, никого не было. Она снова повернулась лицом к залу, но оказалось, что и зал, и ее каменная клетка исчезли, а на их месте возникли невысокие холмы и лужайки.
Хейд в изумлении осматривалась, но нигде не видела ни птиц, ни жужжащих пчел. Не видела ни одного дома и ни одного дерева. Она даже солнца на небе не увидела, хотя был ясный, безоблачный день. И здесь царила какая-то странная гнетущая тишина, которая казалась оглушительной.
– Эй, кто-нибудь! – крикнула Хейд.
Но ее крик не раскатился по широкому лугу, а тотчас же вернулся к ней и ударил эхом в лицо, будто она крикнула в пустую чашу. Хейд вздрогнула и, приложив руки ко рту, снова закричала:
– Эй, есть здесь кто-нибудь?!
Но на сей раз голос ее прозвучал совсем тихо, словно она не кричала, а шептала. Хейд в ужасе вздрогнула, и сердце ее бешено забилось, а голова закружилась, и все поплыло перед глазами.
Почувствовав, что ноги ее подгибаются, она опустилась на траву и обхватила колени дрожащими руками. В следующее мгновение она поняла, что совсем не может дышать и вот-вот задохнется. Судорожно хватая ртом воздух, она пыталась закричать, но не могла издать ни звука.
И никто не приходил ей на помощь.
Отправив Хейд отдыхать и вернувшись к Эллоре и Солейберт, Тристан вдруг понял, что ужасно устал и не сможет сейчас говорить о делах. Поэтому он ограничился тем, что предложил матери и дочери свое гостеприимство, и сказал, что им следует отдохнуть после долгой дороги. Женщины выразительно переглянулись, однако не стали возражать и, последовав за слугами, отправились на отдых, каждая в свою комнату.
С облегчением вздохнув, Тристан вышел во двор и тотчас же увидел Фаро, мрачного как грозовая туча.
– В чем дело, Фар? – спросил Тристан, приблизившись к другу. – Тебя что-то тревожит?
Фаро пожал плечами, потом проворчал:
– Да, пожалуй. Мне не нравится, что ты предаешь леди, милорд.
– Ты говоришь о леди Солейберт?
– Да, о ней. – Ноздри Фаро раздувались, и было очевидно, что он с трудом сдерживает гнев. – Она видела тебя с другой. С той, ради которой ты готов отказаться от ее руки.
– Да как ты сме… – Тристан в смущении умолк. Он понял, что будет лучше, если все объяснить другу. – Да, Фар, ты прав. У меня нет ни малейшего желания связывать свою судьбу с леди Солейберт. Я намерен обратиться к Вильгельму с петицией. Хочу, чтобы он освободил меня от этой навязанной мне помолвки.
– Ты желаешь другую, – отрывисто проговорил Фаро. – Ту, что являлась к тебе во снах.
Тристан с удивлением взглянул на друга:
– Фар, я тебя не понимаю. Ты гневаешься из-за того, что я желаю не ту женщину, которая свяжет меня родственными узами с Найджелом? Неужели ты желаешь моей смерти?
– Но ведь леди не сделала тебе ничего дурного.
– Да, верно. В предательстве Найджела Солейберт не виновата. Просто я решил…
– Решил уложить в постель ее сестру! –
