братьев, сестер, теток или дядьев, а Тристан и не спрашивал. Фаро не любил распространяться о своем детстве и о родине, а он, Тристан, никогда не настаивал на откровениях. Но теперь ему хотелось узнать о друге как можно больше – хотя бы ради сестры Хейд.
В смущении откашлявшись, Тристан проговорил:
– Видите ли, есть одна женщина…
– Неужели? – улыбнулся Апом.
– Да, и эта женщина – возлюбленная Фаро. Перед отъездом в Лондон он подарил ей золотую цепочку с амулетом, унаследованную от отца. Что же теперь будет с ней?
Апом пожал плечами.
– Видите ли, милорд, в наших обычаях дарить мангалсутру женщине, которую собираешься взять в жены. Но если старейший в семье не благословит этот союз, а наш жрец не освятит его и не будет за него ходатайствовать перед нашим Богом, то союз не будет признан.
Хозяин снова наполнил свою кружку и сделал глоток. Тристан тоже отхлебнул напитка, затем спросил:
– Неужто он не оставил ни словечка ни своей женщине, ни мне?
– Тристан Д'Аржан, пойми, пожалуйста… Такан сейчас у себя дома, твое сердце должно преисполниться радости за него. – Апом улыбнулся и добавил: – Но кое-что для тебя есть. – Он дважды громко хлопнул в ладоши, и в дверях появился молодой человек со свернутым в рулон пергаментом в руке. Юноша тут же передал пергамент Тристану, затем вышел из комнаты.
– Читайте, пожалуйста, – сказал Апом гостю. Тристан развернул рулон и тотчас же узнал почерк Фаро. Собравшись с духом, начал читать.
Прочитав послание друга, Тристан на мгновение прикрыл глаза, стараясь овладеть собой и справиться с нахлынувшими на него чувствами. Выходит, его единственный друг, единственный близкий человек, покинул его. Возможно, навсегда. Возможно, ему действительно следовало бы испытывать радость оттого, что Фаро наконец-то соединился со своей семьей, но Тристан сейчас чувствовал только одно – пустоту в сердце.
– Благодарю тебя, Апом, – пробормотал он, скатывая пергамент. – Без этого письма я бы немедленно отправился его искать.
Апом снова улыбнулся.
– Такан все предусмотрел. Он сразу сказал, что тебе потребуется доказательство.
Тристан поднялся на ноги, и хозяин тоже встал. Проводив гостя до двери, он положил руку ему на плечо и проговорил:
– Тристан Д'Аржан, соблаговоли выслушать меня и узнать, что Такан выдержал тяжелую борьбу с собой, прежде чем принял такое решение. Его семья очень богата, было бы глупо отказываться от такого богатства и всего, что оно дает.
– Да, понимаю, – со вздохом ответил Тристан.
– И не огорчайся, Тристан Д'Аржан. Такан назвал тебя «братом» и сказал, что всегда будет помнить тебя. Да-да, он тебя не забудет. – Открыв дверь, Апом похлопал гостя по плечу. – Удачи тебе, Д'Аржан.
– Еще раз прими мою благодарность, – пробормотал Тристан и вышел в ночь.
– Ах, это вы, милорд?.. Наконец-то! – Потаскушка расплылась в беззубой улыбке. – А я думала, вы обо мне забыли.
Тристан поморщился и тяжко вздохнул. Совсем не в таком утешении он сейчас нуждался. Бросив монету в руку женщины, он отвязал от столба поводья и вскочил в седло.
– Прошу простить меня, леди, – сказал он отрывисто и, пришпорив коня, пустил его в такой галоп, будто за ним гнались все демоны ада.
Женщина взглянула на монету и пробормотала:
– Похоже, не стоит печалиться. – Посмотрев вслед красивому незнакомцу, силуэт которого отчетливо вырисовывался на фоне лунного диска, она добавила: – Да и я сегодня не в настроении.
И в то же самое время, под той же полной луной во дворе замка Гринли появилась изящная фигурка. У входа в конюшню Хейд остановилась и сделала глубокий вдох. «Сейчас – или никогда», – сказала она себе и распахнула двери.
Увидев лучик света в конце главного прохода, Хейд осторожно зашагала в ту сторону. Услышав какое-то невнятное бормотание, она остановилась и прислушалась. Убедившись, что человек, находившийся в конюшне, разговаривает сам с собой, она сделала еще несколько шагов и кашлянула, чтобы привлечь его внимание.
Незнакомец тут же повернулся в ее сторону и проговорил:
– А… это вы? Я уже давно вас жду. Думал, не придете. Уж собирался уехать без вас.
Хейд немного смутилась. Она ведь строго-настрого запретила Хэму сообщать торговцу о своих намерениях. Но, судя по всему, мальчик на сей раз ее ослушался.
Бродячий торговец был невысок и худощав, но его руки, выступавшие из пройм туники, казались мускулистыми и жилистыми. Окинув девушку взглядом, он с усмешкой проговорил:
– Ну, что же ты молчишь? Может, ты немая? Хотя не важно, если даже и так. Бросай быстрее свои вещи в повозку и полезай туда сама.
Хейд на мгновение замерла. Но тотчас же стряхнула с себя оцепенение и швырнула свой узел в повозку, затем забралась в нее сама.
И в тот же миг торговец накинул на повозку плотную материю и надежно закрепил ее у бортов. Оказавшись в темноте, Хейд шевельнулась, стараясь лечь поудобнее. Потом прижала к себе свой узелок с одеждой и кое-какими припасами. И почти тотчас же повозка тронулась с места. Прошло еще какое-то время, и Хейд услышала, как торговец переговаривается со стражами у ворот. А затем раздался ужасающий грохот – поднимались воротные решетки. Когда же повозка с грохотом покатилась по мосту, у Хейд перехватило дыхание. «Неужели я и в самом деле покидаю замок?!» – мысленно воскликнула она.
Прошло еще какое-то время, и Хейд вздохнула с облегчением. Оказывается, все не так уж сложно – побег ей удался, и никто не остановил их. И все же было ужасно грустно, потому что ей снова и снова вспоминался последний разговор с сестрой.
Впрочем, сначала ей пришлось выбраться из заточения но как она и надеялась, у нее все прекрасно получилось стоя у двери темницы, Хейд попыталась представить огромный ключ, которым Баррет запирал ее. Затем представила лязганье, производимое ключом, когда он проворачивался в замке. И почти тотчас же дверь отворилась под ее пристальным взглядом.
Когда Хейд вошла в спальню сестры, та уже ждала ее, расхаживая по комнате.
– Неужели нет другого выхода? – спросила Берти, едва лишь Хейд переступила порог. – Знаешь, у меня предчувствие: случится что-то ужасное…
Хейд нахмурилась и проворчала:
– Ты как Минерва, Берти. Та тоже постоянно твердит о всяких дурных предзнаменованиях. Но ты должна понять: все это всего лишь нервы. Ведь ты же сама прекрасно понимаешь, что у нас нет другого способа обезопасить твоего ребенка.
– Но, Хейд…
– Все, дорогая. Мы же все решили. Как только я доберусь до клана матери, пришлю тебе весточку. – Хейд вытащила из-за корсажа клочок пергамента и передала сестре. – Утром, когда Минерва проснется, отдай ей это. И попытайся ее успокоить. Я пришлю за ней, как только смогу.
– Ах, я не могу прочесть… – пожаловалась Берти, разглядывая непонятные письмена.
– Это написано по-гэльски, Минерва поймет. – Хейд взяла под мышку свой узел и повернулась к двери. – Мне пора, дорогая. И запомни: никто, кроме Минервы, не должен знать, что ты помогала мне.
Берти кивнула, и ее личико омрачилось тяжкой печалью.
– Не грусти, милая. – Хейд ласково улыбнулась сестре. – Мы с тобой обязательно увидимся. Папа поклялся, что так и будет.
Сестры крепко обнялись на прощание, и Хейд, покинув спальню Берти, выскользнула в коридор.
И вот теперь, лежа в повозке, она чувствовала себя очень одинокой.
– Тебе надо еще немного потерпеть, девочка, – раздался вдруг голос торговца. – Нужно отъехать подальше от замка, а потом я тебя открою, и ты сможешь сесть поудобнее.
Хейд вздохнула и, положив голову на свой узелок, тихонько заплакала.
Глава 24
Тристан поднялся задолго до рассвета, поднялся совершенно разбитый, потому что не смог ни на мгновение уснуть. Одевшись в гостевой спальне, предоставленной ему Вильгельмом, он направился в зал, чтобы сообщить сюзерену о своем скором отъезде из Лондона.
Дожидаясь возвращения слуги, Тристан думал о Хейд. Интересно, что она скажет, узнав последние новости? Будет ли рада готовности Вильгельма выслушать свидетельства о предательстве лорда Найджела? Или останется непреклонной в своем решении, и будет по-прежнему избегать его? Вильгельм клятвенно заверил своего верного вассала, что тот сможет жениться, на ком пожелает, если Найджел действительно окажется виновным. И сейчас Тристан очень надеялся, что Хейд оценит его старания и будет рада его возвращению.
Тут, наконец, дверь зала отворилась, и появился хмурый слуга.
– Милорд, у его величества сейчас гость, но все же он желает видеть вас немедленно.
– Да, конечно, – кивнул Тристан. Поднявшись с золоченого стула, он последовал за слугой.
Тристан прекрасно знал, что не в обычаях короля прерывать аудиенцию и, следовательно, Вильгельм собирался сообщить ему что-то очень важное. Опередив Тристана, слуга вошел в покои короля и громко объявил:
– Ваше величество, лорд Тристан из Гринли к вашим услугам.
Переступив порог, Тристан увидел белокурую женщину,
