планы.
– Нет! – Хейд рванулась к выходу, но Найджел крепко ее удерживал.
Снова посмотрев ей в глаза, он проговорил:
– Ты придешь ко мне по доброй воле, когда наступит время.
В следующее мгновение Найджел прижался губами к ее губам. Когда же он отпустил ее, Хейд отступила на шаг и утерла рукавом губы. Из глаз ее хлынули слезы, а лорд с ухмылкой заметил:
– Сомневаюсь, Хейд, что кузнец Дональд будет обращаться с тобой с такой же учтивостью.
С этими словами он отвесил ей насмешливый поклон и, резко развернувшись, вышел из конюшни.
После ухода лорда Найджела Хейд медленно опустилась на грязный пол. Тело ее содрогалось от рыданий, а губы жгло огнем после отвратительного поцелуя Найджела. Она то и дело утирала слезы, но они снова и снова катились из ее глаз.
Хейд пыталась овладеть собой, пыталась успокоиться, но у нее ничего не получалось. Перед ней постоянно возникали видения – ангельская улыбка Берти, избитая до смерти жена кузнеца и омерзительная ухмылка лорда Найджела. Но самым ужасным был образ Эллоры, пронзительным голосом выкрикивавшей слово «шлюха».
«Шлюха, шлюха, шлюха!» – звучало у нее в ушах, и этот жуткий крик Эллоры прекратился лишь после того, как Хейд, лежавшая на полу конюшни, затихла в изнеможении.
Подобраться к воротам Сикреста незамеченным было для Тристана совсем нетрудно – особенно после того, как его посланцев уже пропустили во двор замка. Он оставил своего коня в некотором отдалении от замка под надзором верного Фаро (на сей раз оба они были в самой обычной и неприметной одежде).
Воспользовавшись смятением среди стражей и слуг, Тристан смешался с толпой и теперь без помех наблюдал за обитателями замка, а также прислушивался к их разговорам. Многое из того, что говорили люди, весьма его огорчало. Было совершенно ясно: лживые россказни о его жестокостях вызывали страх у обитателей Гринли, перемещенных сюда на время. И, конечно же, многие из них не хотели возвращаться.
– Я слышала, что одну деревню он сжег дотла, – говорила дородная простолюдинка своей подруге, – И не оставил жителям ни малейшей надежды на спасение. Убил большую часть людей, а вместо них всюду посадил ублюдков Вильгельма. Да-да, повсюду, от Шотландии до Лондона.
– Да, верно, – согласилась собеседница толстухи. – Говорят также, что он ездит в компании с дьяволом, способным предсказывать будущее.
Тристан невольно улыбнулся, сообразив, что женщина говорит о Фаро; он решил, что непременно позабавит друга этим рассказом.
– Да-да, ездит с дьяволом, – закивала толстуха. – И еще лорд Найджел говорит, что он заставляет обнаженных женщин прогуливаться перед ним. К тому же известно, что у него есть влечение к молоденьким юношам.
При этих словах женщины Тристан невольно сжал кулаки, и все его тело под грубой рубахой словно опалило жаром.
– Клянусь, что ни за что не вернусь в Гринли, ни за что не буду служить этому чудовищу, – свистящим шепотом проговорила одна из собеседниц. – Как ему узнать, кто из Сикреста, а кто нет?
Шумно выдохнув, Тристан пошел дальше. Чем дольше он слушал разговоры людей во дворе, тем все более убеждался в том, что лорд Найджел намеренно распускал все эти слухи – чтобы настроить обитателей Гринли против хозяина.
– И еще говорят, что он одноглазый.
– И принимает ванну из свиной крови.
– Беспощадный тиран. Лорд Найджел говорит…
– Всех нас уморит голодом или убьет…
– Похотливый мерзавец…
– Да- да, и еще…
Тристан отошел подальше от толпы и остановился у стены, чтобы в одиночестве собраться с мыслями. Теперь ему окончательно стало ясно: люди из Гринли не захотят поселиться в новых домах и служить новому лорду. И виноват в этом, конечно же, лорд Найджел. Он, по-видимому, привык пользоваться трудом чужих работников – всех те, кто пришел в Сикрест из Гринли. Кроме того, он не хотел лишиться щедрого вознаграждения, которое получал от Вильгельма за свою службу. Более того, Найджел наверняка зарился на замок Гринли и собирался каким-то образом прибрать его к рукам.
Покинув замковый двор, Тристан в задумчивости расхаживал между хижин, и вскоре у него начал складываться план действий. Внезапно мимо него проскакал на одной ноге мальчик – вторая была перевязана, – а затем послышался душераздирающий женский крик, причем кричали в той самой хижине, из которой только вышел мальчик.
Приблизившись к домику, Тристан заглянул в окно, прорубленное в стене, и замер в изумлении. Он увидел гибкую и стройную девушку, стоявшую к нему спиной. У девушки были чудесные рыжие волосы, перетянутые кожаным ремешком, и она перебирала какие-то горшочки, стоявшие перед ней на столе. Крики же, доносившиеся из соседней комнаты, теперь раздавались безостановочно, но девушка, казалось, ничего не слышала – во всяком случае, не обращала на них ни малейшего внимания.
«А может, она глухая?» – подумал Тристан. И ему вдруг пришло в голову, что он уже где-то видел эту девушку. Но где же он мог ее видеть?.. К тому же он не помнил, чтобы в последнее время ему встречались глухие молодые женщины.
Внезапно девушка насторожилась и, вскинув голову, стала прислушиваться. Тут Тристан увидел ее изящный профиль, и ему снова почудилось, что он где-то видел ее. А в следующее мгновение он понял, что эта красавица не лишена слуха. Да-да, она прекрасно все слышала! Но кто же она такая?
– Хейд, иди взгляни на младенца!
– Да, сейчас иду! – послышался ее голос. Услышав этот голос, Тристан вздрогнул и затаил дыхание. Еще несколько мгновений он стоял у окна, затем, спотыкаясь, отошел от хижины и побрел к соседнему домику.
Остановившись, он привалился плечом к стене и сделал глубокий вдох – ему казалось, он задыхается.
– Да-да, это ее голос, – пробормотал Тристан.
Но ведь такого просто быть не могло. Та женщина – мечта, скорее даже наваждение. А эта – самая обычная простолюдинка с рыжими волосами и стройной фигурой.
Но голос… Как же голос?..
Внезапно его пронзила ужасная боль, и спина покрылась холодным потом. Ноги же подгибались и, казалось, он вот-вот рухнет на землю.
Тристан отошел от стены хижины и осмотрелся. Он чувствовал, что ему следовало как можно быстрее где-нибудь укрыться. Да-да, он отчаянно нуждался в укрытии. Заметив конюшню, находившуюся шагах в пятидесяти от него, Тристан, пошатываясь, направился к ней. Каждый шаг давался ему с огромным трудом, и было такое ощущение, что голова вот-вот расколется на части. Приближаясь к конюшне, он не обращал внимания на насмешливые выкрики тех, кто встречался ему на пути, хотя прекрасно слышал их смех и громкие крики.
– Эй, малый, не слишком ли рано ты напился?!
– Может, ищешь девку, чтобы она тебя утешила?!
– Хочешь смазливую девчонку, чтобы она обвила тебя ногами?!
Оказавшись, наконец, в укрытии, Тристан испустил вздох облегчения. Голова по-прежнему болела, но дышать стало легче. Спотыкаясь, он добрался до центрального прохода между денниками, а затем – до самого дальнего из них. С Божьего благословения он оказался пустым, и в него недавно засыпали свежее сено.
Рухнув на сено, Тристан примял его своей тяжестью. Глаза его закрылись, и, погружаясь в беспамятство, он услышал голос рыжеволосой красавицы из своих грез.
«Спаси меня, Тристан! – кричала она. – Спаси меня! Я умираю!»
Глава 4
Тристан не знал, сколько времени он пролежал в беспамятстве. Когда же он очнулся, конюшня уже погрузилась во тьму. Голова его была тяжелой и, казалось, увеличилась в размерах. Перекатившись по сену, он вдруг услышал шарканье шагов, а затем – мужской голос.
– Сомневаюсь, Хейд, что кузнец Дональд будет обращаться с тобой с такой же учтивостью, – сказал мужчина.
И почти тотчас же снова послышались шаркающие шаги – на сей раз затихающие; было ясно, что мужчина покинул конюшню. А потом послышался тихий женский плач.
Тристан медленно поднялся на ноги и стал ощупью искать выход из конюшни. Хотя уже наступила ночь, через открытую дверь конюшни был виден двор замка, освещенный луной. Да и ближайшая к двери часть конюшни была залита белым сиянием.
Теперь Тристану казалось, что он в конюшне один, и женский плач он приписал своей фантазии или обману слуха. Но вдруг, сделав еще несколько шагов, он увидел какое-то ярко-рыжее пятно, высвеченное лунным лучом.
Направившись к яркому пятну, он понял, что это волосы, ярко-рыжие женские волосы. И теперь он уже отчетливо слышал всхлипывания и тихий шепот этой женщины – вероятно, она не слышала его шагов и думала, что находится в конюшне одна.
Сделав еще шаг-другой, Тристан опустился на колени возле женщины и тотчас же узнал ее. Именно эту рыжеволосую красавицу он видел в хижине, когда стоял у окна. Он вспомнил, что мужчина назвал ее по имени – Хейд. Но почему же она плакала? Почему лежала на грязном полу конюшни?
Внезапно она затихла, словно почувствовала его присутствие.
– Пожалуйста, миледи, скажите, – прошептал Тристан, – не могу ли я как-нибудь облегчить вашу печаль?
Она медленно подняла голову, и взгляды их встретились. Потом глаза ее вдруг расширились, и она, протянув к нему руки, прошептала:
– А я думала, что ты – сон.
Тристан покачал головой и прошептал в ответ:
– Нет-нет, милая, не сон.
Руки их соединились, и теперь он заметил, что она по- прежнему плачет; ее слезы, похожие на крошечные драгоценные камни, медленно стекали по щекам.
– Милая, что я должен сделать? Как утешить тебя?
– Обними меня.
Эти слова были сказаны шепотом, но в ушах Тристана они прозвучали оглушительно. В следующее мгновение
