Борис смущенно помахал хвостом и сполз с моих коленей.
– Любимое существо, – сказал Адам, – я валюсь с ног от усталости. Можно мы начнем общаться после того, как я немного отдохну?
– Конечно, – ответила я с обаятельной улыбкой. – Так ведь я разговариваю с собакой, а не с тобой. Поешь что-нибудь?
– С удовольствием.
«Ну и готовь себе сам! – думала я, вытаскивая кастрюлю из холодильника и с грохотом швыряя ее на плиту. – Во мужик! Крутись вокруг него и хлопочи без роздыху! Прислуживай и обхаживай! Корми и заботься!»
Кастрюля перевернулась, и мясо вывалилось на плиту. Я пустила газ и зажгла все конфорки, огонь вспыхнул до потолка, пришлось схватить сотейник со вчерашним томатным супом и опрокинуть на горелки, суп зашипел, я запустила тарелкой в окно…
Я открыла глаза. Да ведь это же мой Голубой! (Напоминаю, что прозвала я его так за то, что он писал мне послания на голубой бумаге.)
– Сейчас разогрею. – Я открыла холодильник. Человек, измотанный, приходит с работы, а дома его встречает недовольная баба – нелегко, я его понимаю. Вот так-то. Я зажгла самую маленькую горелку и поставила кастрюлю на огонь. Мясо приятно зашипело, я подлила полстакана воды, чтобы не подгорело.
– Я люблю тебя, – признался Голубой и исчез в синей дали с предателем Борисом, послушно шагающим рядом.
Я чистила картошку и во время этой полезной деятельности пришла к выводу, что, собственно говоря, пора принять решение, потому что жить в неуверенности невыносимо. И если я не начну первой, то мы уже, наверное, никогда не поговорим. Он спокойно уедет и оставит меня одну, а коль скоро он так настаивает на этой свадьбе, то, может, мы успеем до его отъезда… Вместо отпуска, который Голубой мне обещал в прошлый четверг. Я поставила вариться картошку, открыла холодильник и вынула кусок сыра. Французы едят сыр как дополнительное блюдо к обеду, почему бы и мне не попробовать?
Когда я забивала свои кровеносные сосуды большой дозой холестерина, ловко запрятанного в сыре, в кухню влетела Тося и крикнула:
– Что ты делаешь?
Холестерин вместе с тарелкой, на которой он лежал, грохнулся на пол.
– Ем, – беспечно ответила я, напрочь забыв, что диаметр моих кровеносных сосудов с каждым днем уменьшается. Впрочем, нет, я еще размышляла о том, не стоит ли поторопиться со свадьбой, прежде чем холестерин полностью перекроет поступление крови в мой мозг.
Непонятно откуда появился Борис и принялся за обе щеки уплетать мой вкусненький сыр. И чавкать при этом.
Разумеется, я могла бы выйти из себя. Что-что, а психовать по каждому поводу я мастерица, но надвигаются Тосины выпускные экзамены – сдает всего лишь через каких-то дурацких девять месяцев! – и несчастный холестерин способен помочь мне перенести этот тяжелый стресс.
– Тося, почему ты кричишь?
– А почему ты ешь эту дрянь? – Дочь посмотрела на меня с отвращением. – И почему швыряешь тарелки?
– Нервы сдают, – ответила я через минуту, рассудив, что правда все-таки лучше.
– Да вроде бы все в порядке, – неуверенно заметила Тося.
– Вот именно, – философски вздохнула я.
Дочь взглянула на меня с сочувствием, а потом приоткрыла крышку.
– У тебя подгорит, – сказала она.
– Не подгорит.
Я встала, тарелку засунула в мойку и приняла твердое решение: поговорю немедленно, сейчас же, иначе просто сойду с ума.
Адам сидел в кресле, положив ноги на столик, и читал газету. Я подумала, что прежде он в моем присутствии не читал. Ну что ж, самое время внести некоторую ясность в отношении даты или чего-нибудь вроде того, коль ему так нужна эта свадьба.
– Адам!
– Хм-м?.. – Он даже не поднял глаз от газеты.
Я прогнала прочь мысль, что меня игнорируют, и решила начать разговор.
– Мы должны обсудить до отъезда некоторые вопросы.
– Угу-у… – прозвучало из-за газеты.
– Может, у тебя нет желания сейчас говорить?
– Не-е… я же говорю.
– Я бы хотела с тобой побеседовать.
Знаю, с мужчиной общаться надо в открытую, нельзя ходить вокруг да около. Это не женщина, которая с полуслова поймет каждый намек, любое отступление от темы и не упустит при этом главного ни за что.
