– Угу-у…
– Ты слушаешь меня? – допытывалась я.
– Да, конечно. – Он отогнул краешек газеты, с которой крупным шрифтом вопрошал заголовок: «С каким правительством в Европу???» – Ты читала?
– Нет.
– Прочитать тебе?
Только этого не хватало, чтобы мне дома читали о правительстве. Я уже получила свою порцию информации. Как это мило с его стороны!
– Нет, я лишь хотела поговорить с тобой.
– А чем же мы занимаемся?
Возникло ощущение, что мир понемногу сходит с ума.
– Может, у меня паранойя? – спросила я с опаской.
– Не думаю, – ответил Адасик и заслонился газетой. Я немного занервничала. Мужчина всегда говорит, что «не думает», а потом оказывается, что, напротив, думает, хотя совсем о другом.
– Ты вообще слушаешь меня?
– Конечно, – сказал Адась и, вздохнув, оставил в покое наше правительство.
Нет, черт побери, так не должно быть! К согласию можно прийти только в том случае, когда обе стороны этого хотят, слушают друг друга и тому подобное.
– И о чем же я говорила? – решила проверить я.
– Ты спрашивала, нет ли у тебя паранойи, дорогая. По-моему, нет. Ты вполне нормальная, правда, не всегда, – засмеялся он. – Можно я дочитаю эту статью?
Не знаю, почему с женщиной говорить проще. Не могу понять. Не понимаю. Если бы я захотела побеседовать с какой-нибудь подругой на такую важную тему, как наша свадьба, она бы уж точно не стала читать газету о каком-то правительстве и Европе, мы бы радостно обсудили, как все устроить, кого пригласить, что надеть и т.д.
– Адам, – простонала я, – почему ты уходишь от разговора?
– Не ухожу, только в данный момент я читаю! – ответил он и снова уткнулся в газету. – Неужели нельзя поговорить за обедом?
Я резко развернулась и ушла в ванную. Комок подступал к горлу. Агнешка, правда, мне как-то призналась, что она время жениховства продлила бы до максимума, а я никогда ничего до максимума не стала бы продлевать. А самое бессмысленное, чего я бы уж точно не продлевала, так это как раз предсвадебный период.
Мне стало неприятно. Мало того что он не хочет со мной говорить, хотя я – женщина, хлебнувшая в жизни, во всяком случае, была таковой до недавних пор, похоже, он даже не понимает, о чем будет этот разговор. Нет, разумеется, я не намерена обижаться, да и какой смысл! Его ничем не проймешь, он выходит из себя только тогда, когда я уношу пульт в ванную – не нарочно, конечно. Я не могу тратить здоровье на то, чтобы огорчаться из-за мужчины, которого ничто не в состоянии вывести из равновесия. Кроме меня, разумеется.
Так вот, я сидела в ванной и думала, не поплакать ли мне. Неужто я стану рыдать из-за несостоявшейся свадьбы? Как бы не так!
И вообще я ни о чем его больше не буду спрашивать, больно мне надо. Мы можем жить, как мой экс- супруг и Йоля. Почитывать вместе газеты или записаться на курсы.
Я вернулась в комнату и села рядом с ним на тахту, он деликатно отодвинулся, не задумавшись, кто это я или Борис, настолько был поглощен проблемами наших политиков, которые – толку-то что! – меняются, как в калейдоскопе. К чему сегодня читать, с каким правительством мы войдем в Европу, если прежде, чем мы в нее войдем, у нас наверняка будет новый кабинет министров? Пустая трата времени.
Я взяла страницу с некрологами. По крайней мере есть хоть какая-то польза от чтения этой рубрики. Польза состоит, в частности, в том, что не находишь в ней своей фамилии.
– Ютик, что с тобой? – Ну вот, пожалуйста, стоит начать читать, тебе непременно помешают.
– Ничего, – ответила я и почувствовала комок в горле. Что со мной, к черту?
– Я же вижу. Ты хотела поболтать.
– Уже расхотела, – сказала я, понимая, что решение «не плакать» было принято ad hoc [1].
– Может, у тебя скоро месячные? – покосился на меня Адась со свойственной ему заботой и проницательностью.
Ну это уж слишком!
Я пошла в кухню и метнулась к сотейнику. Мясо, увы, прилипло ко дну, стало другого цвета и теперь походило скорее на труху.
– Блин! – сорвалось у меня.
– Не ругайся! – Тося в последнее время ведет себя, как Борис: ни звука, ни шороха, а он тут как тут.
– Прежде у меня никогда не подгорала еда, – сказала я, выбрасывая обуглившиеся ошметки мяса в мусорное ведро.
– Прежде мы ели пиццу, – заметила змея, которую я самолично породила. – Сделай яичницу. – И дочь
