— Капитан, сейчас время стратегических заявлений отвлекающего порядка, — сказал Робинетт.
Мендес недовольно фыркнул.
— Мне нравится эта формулировка. Что она означает?
— Наш парень сейчас очень доволен собой. Он так ловко перехитрил копов. Он наверняка изучает репортажи в газетах и ржет над ними в свое удовольствие, уверенный, что умело прикрывает свою задницу. Что, если мы пустим в ход не наши истинные, а ложные предположения вроде того, что преступник — явно неадекватная личность с тяжелыми сексуальными проблемами, импотент, вынужденный заниматься черной работой? Это может оказать на него влияние, он, скажем, вступит в контакт с прессой или телевидением. В худшем случае он подумает, будто мы совсем сбиты с толку и он, таким образом, в полной безопасности. И нам тогда следует просить шефа, чтобы дали охрану беременным женщинам в нескольких местах, если он достаточно самонадеян и пойдет на новое преступление.
Мендес зло усмехнулся.
— Да, шефу особенно понравится мысль превратить беременных женщин в наживку. Как вы полагаете, сколько в городе таких женщин?
— Статистика ежегодной рождаемости в Штатах утверждает, что их четырнадцать на тысячу, — ответил Робинетт. — Предположим, что в округе Майами миллион женщин, стало быть, рожает четырнадцать тысяч в год, предположим, что в этом месяце на сносях одна двенадцатая часть, таким образом, их примерно тысяча сто шестьдесят.
— Хм, такое, пожалуй, выполнимо, — сказал Мендес. — Они могут поселиться на твоем ранчо, Клетис.
— Рад буду принять их, — сказал Барлоу. — Велю Ирме начинать кипятить воду прямо сейчас.
Паз вмешался в разговор:
— Шеф, я считаю, нам стоило бы съездить в Нью-Йорк, поговорить с тамошними копами и с людьми, живущими поблизости от места убийства, с отцом погибшей женщины и так далее.
— А зачем? — спросил Мендес.
Это был момент, когда стоило бы заговорить о снимке из лонг-айлендской папки и своих соображениях в связи с ним, но Джимми, взглянув в глаза шефа и оценив их выражение, которое было циничным и насмешливым, пошел на попятный. Он сказал:
— А затем что парень был там. И сделал свое дело. Оставил свой след, кто-то мог бы его вспомнить. Вы слышали, как агент Робинетт рассказывал, что следствие проводилось спустя рукава, поскольку следователи пришли к выводу о семейном характере дела, в результате чего убийца покончила с собой. Теперь мы знаем, что это неправда. Существовали нити, которыми никто не занимался, поскольку дело закрыли преждевременно. Существовал человек, которого убитая знала. Быть может, она сама придерживалась какого-то культа, но раскапывать все это не стали. И возможно, одна из этих нитей ведет в Майами. Тот, кто был там, теперь находится здесь, вот в чем дело.
— Ладно, поезжай, — после недолгой паузы сказал Мендес. — По-быстрому — туда и назад. И ты, Клетис, тоже поезжай.
Паз сделал пару звонков в Нью-Йорк, чтобы убедиться, что нужные им люди в данный момент доступны, и еще один звонок в театр «Гроув». Он получил тот ответ, какой и ожидал. Когда они уходили, секретарь отдела убийств поманил к себе Паза и вручил ему желтый манильский конверт, сообщив, что его принесла какая-то женщина во время совещания. Она сказала, что это очень важно и касается убийств. Паз сунул конверт в портфель. Они с Барлоу поднялись в Международном аэропорту Майами в самолет Панамериканской воздушной компании, вылетающий в час десять в аэропорт Л а Гуардиа. Барлоу, заняв свое место, произнес:
— «Идущие этим путем, даже и неопытные, не заблудятся», Исайя, глава тридцать пятая, стих восьмой.
После чего он немедленно смежил веки и уснул. Проснулся Клетис, когда шасси самолета коснулись земли, и сказал:
— Приятно спать, когда тебе за это платят. А ты выглядишь как мокрая курица, сынок. Сколько маленьких стаканчиков спиртного, которым они тут поят, ты успел принять?
— Семьдесят три, — кисло ответил Джимми.
— В таком случае машину лучше вести мне.
Паз забрался в присланный для них белый «таурус» и тут же отключился. Очнулся он к тому времени, когда машина замедлила ход и остановилась. Джимми встряхнулся, поправил галстук, пошевелил языком во рту, захотел выкурить сигару, но ограничился пластинкой мятной жевательной резинки. Выглянул в окно. Они находились на автостоянке перед серым современным зданием с аккуратным, круглой формы газоном у входа. Посреди газона торчал высокий флагшток. Так могла бы выглядеть небольшая фирма, торгующая компьютерами и прочей электроникой, но это были Хиксвиллские казармы полиции штата Нью-Йорк.
Детектив Джерри Хайнрих, который вел в свое время дело об убийстве Мэри Элизабет Доу, сидел у себя в большом, современном кабинете, обставленном обычной безликой мебелью; на стенах — почетные значки и множество фотографий. Висело на стене и чучело большой голубой макрели. Хайнрих держался приветливо, говорил размеренно, его темно-каштановые волосы чуть поседели на висках. В общем, напоминал учителя средней школы или торговца средней руки. Он был откровенен и готов помочь.
После обычных вступительных слов капитан Хайнрих сказал:
— Если вы получили папку ФБР, то получили все, что попало в документы. Мы сделали максимум возможного по этому делу. Вы слышали об этой семье?
— Слышали, что здесь их считают большими шишками, — ответил Паз.
— Можно сказать и так. Но можно и по-другому: это в некотором роде достопримечательность здешних мест. Деньги? Им счета нет, и тратят они их широко. Церкви, благотворительные учреждения, больницы. Они за свой счет отправляют учиться в колледжах талантливых подростков и поступают так с давних пор. Связаны со всеми, кто поселился здесь до времен правления Никсона. Так что им не надо было делать негодующие звонки, люди и сами старались как могли. Потому и пресса была устранена. Уж вы мне поверьте, газетчиков и тележурналистов тут крутился несметный рой, жертва была очень известной моделью. Но никто им ничего не сообщал. Изолированность дома помогала нам. Вы там уже побывали? В Сайоннете?
Ему ответил Барлоу:
— Это название имения? Нет, не побывали. Но непременно побываем, как только закончим здесь. Нам бы хотелось поговорить с мистером Доу и другими людьми в доме и окрестностях.
— Желаю удачи. Но скажу вам, что буквально каждый из наших детективов говорил с людьми, и не только они, но и копы из северной части штата. А в итоге — нуль. В то время, когда произошло убийство, в доме находились четыре человека. Дворецкий, его имя Рудольф, он живет в доме очень давно. Мы полностью уверены, что он убийства не совершал. Девушка-кухарка также живет в доме, она была в кухне, готовила обед. Далее мать, она, по ее словам, спала у себя в спальне, и я склонен ей верить.
— Почему? — спросил Паз.
Хайнрих поднес к губам сложенную «стаканчиком» руку.
— Все время. Плюс таблетки. Просто позор. Кроме того, черт побери, невозможно представить, чтобы в таком деле была замешана родная мать. И была еще Джейн, вторая дочь. Всю вторую половину дня она провела на северной террасе, сидела и смотрела на море. Так она сказала. Однако никто из остальных не припомнил, чтобы видел ее там. Мы предполагаем, убийство произошло между тремя и четырьмя часами пополудни. Я уже говорил, что Сайоннет находится в изолированном месте, за перешейком, и занимает площадь примерно в сто пятьдесят акров, но чтобы добраться до него, нужно пройти через деревню Сайоннет, а за деревней уже нет ничего, кроме имения. Там стоит большой знак, что дорога частная. В летние будни вы можете увидеть шесть машин, проезжающих в ту или другую сторону по этой дороге, можете увидеть работающих в имении людей и так далее. Убийство произошло в субботу шестнадцатого сентября. Люди вспомнили, что видели, как мистер Доу уезжал со своими зятьями на выставку машин в Хантингтоне, это было около часу дня, а потом возвращался около половины пятого. Ничего себе веселенькое возвращение домой, а? Никаких посторонних машин на дороге в критические часы замечено не было. Вероятно, вы собираетесь спросить насчет моторных лодок. Их бы услышали и увидели, внизу у
