Ваш полновластный хозяин, властитель единый!» Спросите: «Что тут за зданье?» — ответ неизменный Сами дадут эти тысячелетние стены. Камни, чья стойкая мощь нерушима поныне, — Это бессмертная летопись древней твердыни. Зданье гласит: «Я воздвигнуто мощной десницей. Десять веков надо мной были громом, зарницей. Десять веков на меня ополчались метели, Горы и долы от вихрей свирепых гудели. Град меня мучил и молнии жгли меня гневно, Гибелью, уничтоженьем грозя каждодневно. Но посмотрите: как прежде, живу я на свете. Хоть мои камни замшели за десять столетий! Я на вершине да небо в томительном бденье Видели Грузии славу, а после — паденье. В лоне своем я гробницу храню солнцеликой, Дивной Тамары, царицы прекрасной, великой. В сердце народа и в песнях бессмертна царица — Светлая гордость, любовь и восторг иберийца. Рядом с Тамарой почиет Давид в благодати. Я стерегу их останки. Но кто я? — Гелати!» 1879
Перевод С.Липкина
Два сновиденья (Посвящается Васо Абашидзе)
Мне снилось — я достиг горы великой той, Где славит Господа хор ангелов святой. Моя прекрасная Иверия родная Открылась предо мной от края и до края. Но бездыханною и мертвой возлегла И пламенем земным, как прежде, не цвела. От солнечных лучей, над ней сиявших щедро, Не ожили во льдах закованные недра, Потоки и ручьи остановили бег, Цветы долинные покрыл тяжелый снег, Не зыбил ветерок ни дерева, ни воды, И замерли черты угаснувшей природы. Я видел множество соборов и домов, Но был разрушен их великолепный кров. Так мне Иверия предстала бездыханна, Но даже мертвою она была желанна. Так деву чистую мы предаем земле — И руки скрещены, и бледность на челе. Ее не оживит сверкающая радость, Но светится в чертах как бы живая сладость. Мне снилось — я опять достиг вершины той, Где славит Господа хор ангелов святой, И вновь Иверия моим открылась взорам, Но жизнь теперь текла по радостным просторам. Впивая теплоту от солнечных лучей, Ущелья горные дышали горячей, Потоки с грохотом неслись путем скалистым, И реки быстрые руслом сверкали чистым. В долинах запестрел сквозь изумруд лугов Вновь благовоньями вздыхающий покров. Соборы и дворцы как бы волшебным словом Восстали из руин в великолепье новом. Кругом колокола, и заступ, и кирка Звучали весело в горах издалека. Сыны Иверии могучими руками Украсили страну роскошными домами. Сияли небеса чудесной синевой, И на земле народ счастливый, трудовой Проснулся… 1879
Перевод Ин. Оксенова
Кахетия Кто роком придавлен, чья жизнь безутешна и сира. Кто радостных дней на печальной земле не обрел, Чье скорбное сердце навеки замкнулось для мира, Кто жизнь называет сцепленьем бессмысленных зол, Пусть тот, для кого вся природа нема и сурова, Мне руку подаст! На вершину взберемся мы с ним: Там сердце его для желаний пробудится снова. Погаснувший взор оживится сверканьем былым. Постигнет он снова отрады и скорби земные, Минувшего счастья познает ликующий свет, И грудь его снова стеснится, как будто впервые Священной любовью он страстно и нежно согрет. На небо и землю он глянет воскреснувшим оком, Едва перед ним развернется, безбрежно цветя, Наш солнечный край, зеленеющий в круге широком, — Прекрасный эдем, первозданное Божье дитя. Едва он увидит снега, что синеют по кручам Подоблачно-гордых, лесистых, взмывающих гор, Увидит наш дол с многоводным потоком могучим — То бурным средь скал, то струящимся в тихий простор, — Вновь жизнь воскресит он, несбыточной радостью мучим, Для нового счастья раскроются сердце и взор. Когда же и я, о Кахетия наша родная, С вершины Гомбори взгляну на равнину твою?
