Вот тебе и гранитные столешницы, вот тебе кленовые шкафчики… Меня охватил ужас на грани паники.
— Пойду сумки принесу, — говорит Дэн.
Сеточная дверь, лишенная плавной пружины, захлопывается у него за спиной. Когда он возвращается, я стою столбом на том же месте.
Он спрашивает:
— С тобой все в порядке?
— Да, да, все хорошо, — отвечаю я, стараясь, чтобы голос прозвучал как обычно.
Я иду за ним в кухоньку. Он ставит пакеты на стол и начинает их разгружать. Пластик громко шуршит.
— Ух ты! — произносит он.
В одной руке он держит пресловутый цикорный салат, а в другой — кроваво-красный апельсин «Валенсия». Положив их, он принимается рассматривать на свет бутылку «Гран Марнье».
— Ну что ж, готов к дегустации!
Я перетащила охапку продуктов к холодильнику и открыла дверцу. Там пусто, не считая бутылки вина, трех жестянок пива и баночки с горчицей. В сторонке стоит коробочка пекарской соды.
— Тебе налить?
Я оглядываюсь. Дэн смотрит на меня, вид у него самый невинный. Он, кажется, не замечает моего ужаса, и это хорошо. Если он поймет, как потрясло меня убожество обстановки, он может оскорбиться, а я этого не хочу. Но с другой стороны, если он так живет, спрашивается, куда он деньги девает? Он же успешный ветврач. Мне отлично известно, что ветеринары в деньгах не купаются, но они уж точно зарабатывают достаточно, чтобы жить в нормальных домах… И тут до меня наконец доходит, и становится так стыдно, что я боюсь, как бы не разреветься. Дэн живет в этом занюханном трейлере, потому что у него нет семьи. А все деньги уходят на спасенных лошадей.
А он все смотрит на меня, только теперь на его лице отражается недоумение, и я соображаю, что так и не ответила ему.
— С удовольствием выпью, — говорю я. — Спасибо!
Закрыв холодильник, я возвращаюсь к кухонному столику. Но вместо того чтобы дальше потрошить пакеты, я провожу пальцем по столешнице. Пластик весь ободранный и растрескался. Со вздохом я снова оглядываю гостиную, она же столовая, не понимая, как ко всему этому приспособиться.
В этот момент моего слуха достигает очень приятный звук: «Чпок!» Это Дэн откупорил ликер — слава богу, бутылка закрыта натуральной пробкой. Напиток булькает, переливаясь в стакан, и кажется, что у меня все-таки получится. Я справлюсь. Другой кухни здесь все равно нет, в любом случае придется обходиться тем, что есть.
Я выстраиваю необходимые ингредиенты перед собой и чувствую, как понемногу возвращаются гордость и радостное возбуждение. Тугой, толстый кочан салата, ароматный, нежный козий сыр, лесные грибы, пахнущие тайнами, приключениями, землей.
— А я и не знал, что ты готовить умеешь, — говорит Дэн.
Он незаметно подходит сзади и опускает стакан на столик. Судя по звуку, он, по крайней мере, не пластиковый, а настоящий стеклянный. Я с благодарностью беру его и взбалтываю ликер, следя, как он стекает по стенкам. Да, самообладание определенно ко мне возвращается.
Я мурлычу:
— Ты еще очень-очень многого обо мне не знаешь. Я прямо богиня домашнего очага. Мастерица на все руки…
Глаза у него округляются. Он медленно тянет руку со стаканом, пока тот тихо не звякает о мой.
Пора начинать тот вымечтанный танец кухонного вдохновения. Надо изящно повернуться, этак дразняще глянуть через плечо, поставить стакан и приняться задело — резать, тереть, помешивать на сковородке, чтобы по всему трейлеру волнами распространялись немыслимо вкусные ароматы. Надо небрежно жонглировать вилками, ножами и деревянными ложками, проверяя то и другое, чтобы во всех тринадцати кастрюльках и сковородках что-то жарилось, варилось, тушилось. И, оставаясь загадочной и желанной, успевать то ликер пригубить, то на Дэна многозначительно посмотреть…
…Вот бы только я еще помнила, с чего начинать. Волей-неволей приходится сразу вытаскивать многочисленные шпаргалки. Но я не хочу, чтобы Дэн видел, как я их изучаю, поэтому я прячусь с ними в ванной. А поскольку платье у меня без карманов — тащу с собой сумочку, с ужасом понимая: сейчас он решит, будто у меня месячные. Их у меня, естественно, после гистерэктомии не бывает, и, вообще, я не собираюсь завершать вечер в постели. Хотя… Я не строила планов насчет постели, но так ли это будет ужасно, если до нее и правда дело дойдет?
Короче, закрывая дверь ванной, я чувствовала себя непроходимой идиоткой. Усевшись на крышку унитаза, я принимаюсь рыться в сумочке, разыскивая шпаргалки, и радость и гордость сменяются паникой. Для начала я читаю рецепт блинного теста и, закрыв глаза, силюсь повторить по памяти, что с чем смешивать и в каком порядке. Потом перехожу к начинкам и наконец — к салату. Господи, кто бы объяснил мне, что такое «соте»? Его добавлять надо к грибам или оно и есть как-то приготовленные грибы?.. А «ру» — что за зверь такой? Ну почему я где-нибудь в уголке приписку не сделала? Каким местом я, спрашивается, думала?..
Я выхожу, еле вспомнив, что ради конспирации надо спустить воду и помыть руки. Я начинаю жалеть, что не привезла с собой книгу. Мне худо-бедно удалось запомнить ингредиенты, но вот ухватить всю картину в целом… К примеру, я помню, что куда-то там надо положить чашку взбитых сливок, но убейте меня, во что именно? И в какой момент?..
Ох, сейчас бы заглянуть в книгу… Конечно, не тот шик, что готовить исключительно по памяти, но книга сама по себе хороша, такая глянцевая, с красивыми фотографиями. Я бы этак небрежно открыла ее на нужной странице и иногда украдкой подглядывала. С таким видом, будто не рабски следую малопонятным инструкциям, а лишь чуть проверяю себя, в основном руководствуясь своими кулинарными инстинктами.
Вернувшись на кухню, я перво-наперво для храбрости отхлебываю ликера. Затем поворачиваюсь к Дэну, вымучиваю обворожительную улыбку… И въезжаю поясницей во что-то мокрое и холодное.
— Господи Иисусе!
Я отскакиваю и, как могу, поворачиваю на себе платье, силясь оценить размеры ущерба. Мокрое пятно как раз над ягодицами, этакий овал примерно семь дюймов на четыре. И знай себе расползается по прекрасному голубому шелку.
— Ох, прости, Аннемари!
Дэн хватает кухонное полотенце и нацеливается промокнуть мое мягкое место. Я выхватываю у него полотенце.
Он беспомощно разводит руками.
— Кран у меня слегка подтекает, и как раз тут вечно собирается лужа, — говорит он виновато. — Прости, забыл предупредить…
— Да ладно, не бери в голову, — говорю я.
Я верчусь, точно собачка, ловящая собственный хвост, и орудую полотенцем. Пятно становится еще страшнее.
— Может, переоденешься? — предлагает Дэн.
— Нет, — поспешно отказываюсь я.
В мои грезы как-то не вписывалось переодевание в его футболку. Правда, платье с мокрым пятном пониже спины тоже в радужных мечтах мне не являлось, но реальность — штука упрямая. Я прикрываю глаза, чтобы заново собраться с духом. Вдохнуть поглубже и выдохнуть. Потом еще раз…
Восстановив душевное равновесие, я возвращаю Дэну полотенце.
— Все в порядке, — говорю я. — Правда.
— Ты уверена?
— Совершенно.
Я наконец-то встаю у кухонного стола, делаю еще глоток — и приступаю к готовке.
Дэн мешает мне, как только может. Должно быть, ему интересно понаблюдать за процессом, но
