— Хорошенькое любопытство! А кто все марки чипов и сканеров наизусть выучил?
— Я исследовала вопрос…
— Ну да, исследовала, — кивает Дэн.
В его голосе звучит горечь.
— Я так хотела, чтобы это оказался именно он… Но не хотела, чтобы…
Я тщетно подыскиваю слово.
— …чтобы все подтвердилось официально. Ты ведь даже не спросил меня, хочу ли я, чтобы был сделан запрос…
— Что? Боже правый, какие тонкости! Слушай, ты на солнце перегрелась…
— Вот еще!..
Я уже кричу, кричу во все горло, точно скандальная торговка на рынке. Я сама понимаю, что это за пределами здравого смысла, но поделать ничего не могу. Меня понесло.
Под лестницей возникает Карлос. Он обеспокоенно смотрит на нас.
— А тебе какого рожна тут надо? — ору я на него, и он мигом исчезает из виду.
— Господи, Аннемари, парнишка-то чем провинился?
— Верно, ничем, — говорю я с горечью. — Это ты накосячил.
Он смотрит на меня, хмуро сдвинув брови. Потом спрашивает:
— Зачем тебе это?
Я чувствую по его тону, что он ждет, не пойду ли я на попятный. Поздно — я перешагнула черту.
— А затем!.. — рявкаю я.
— Богом клянусь, Аннемари, — говорит он, — ты самая невозможная женщина, какую я видел.
— А ты… ты только что отнял у меня брата моего Гарри…
Дэн поднимается и какое-то время стоит неподвижно. Потом с разворота всаживает в стену кулак. К потолку устремляется тонкая трещина. Я невольно отшатываюсь. Дэн спускается по лестнице и заворачивает за угол, так и не добавив больше ни слова.
Я визжу от бессильной ярости и тоже бью кулаком в стену. В руке взрывается боль. Она удивляет меня и приносит неожиданное облегчение…
Я его спрячу. Я стану отрицать, что он здесь вообще когда-либо был. Пусть являются с ордером и сканируют хоть всех лошадей. Это не сразу им в голову придет, только после того, как они сообразят, что сотрудничать я не намерена. А я уж позабочусь, чтобы они как можно дольше об этом не подозревали. Пока они там выправят все бумаги и получат свой ордер — я молчу уже про сканер давным-давно устаревшего типа, — Гарра будет далеко отсюда. Очень, очень далеко.
Я скажу, что его у меня украли. Я заявление в полицию отнесу. Я его укрою в…
А где, собственно?
У Дэна? Вот уж нет. Если будет сделана хотя бы попытка отобрать у меня Гарру, я с Дэном до конца дней своих разговаривать откажусь. Да и не станет он мне помогать прятать коня. Он у нас такой весь из себя правильный, такой высокоморальный и законопослушный. Где ему понять, что в жизни находится подходящее место и время решительно для всего, в том числе и для обмана…
Все так, но проблема-то остается. Где прикажете укрывать одноглазого коня, да притом полосатого?
Я брожу по пастбищу, точно тигрица в клетке, и тут меня осеняет замечательное решение. Я прижимаю ладони ко рту, чтобы не заорать, и хлопаю себя по карманам в поисках ключей. Нигде ничего. Наверное, я их на крючке у кухонной двери оставила.
Через несколько минут я распахиваю заднюю дверь и врываюсь на кухню. Останавливаюсь и перегибаюсь в поясе, пытаясь отдышаться после стремительной пробежки. Ева сидит за столом, листает журнал. Больше никого не видно. И никаких признаков ужина.
Я спрашиваю:
— А бабушка где?
— Без понятия, — отвечает Ева. — Фургон тут, а ее самой что-то не видно.
Я пересекаю кухню, даже не сняв рабочих сапог, и замираю в дверях.
— Мутти? — громко окликаю я, высунувшись в пустой коридор. — Мутти?
Секунду спустя дверь в столовую приоткрывается, и сквозь щелку я вижу лицо матери.
— Ш-ш, — произносит она, хмурясь. — Тихо! Папа уснул.
— У вас все в порядке?
Я вытягиваюсь на носках, силясь заглянуть в щелку.
— Все нормально, — отвечает она и тянет к себе дверь, перекрывая обзор.
— Ты точно уверена?
Я пытаюсь что-то увидеть поверх ее головы.
— Точно. Но ты не могла бы ужин приготовить?
— Мутти! Нет!
Она сурово смотрит на меня, серые глаза не мигают.
— Мутти, мне никак! Мне надо кое-куда съездить…
— Аннемари, я тебя прошу.
— Ну Мутти…
Я вглядываюсь в ее глаза и вижу, что надежды никакой.
— Ладно. Приготовлю…
— Спасибо, Liebchen, — говорит она, и дверь щелкает, закрываясь.
Да уж, Liebchen…
Я возвращаюсь на кухню. Я в полном отчаянии. Мне решительно некогда заниматься каким-то там ужином. У меня и так гонка со временем, потому что из страховой компании вот-вот позвонят. Или пришлют своих представителей. Может, мне взять Еву с собой и по дороге перекусить какой-нибудь пиццей? Да, но тогда придется ее во все посвятить…
Я совсем забыла про Жана Клода — а он выбирает именно этот момент, чтобы войти в заднюю дверь. Он обозревает кухню и, точно как я несколькими минутами ранее, замирает в изумлении: где ужин?
— Не спрашивай, — говорю я, упреждая вопрос. — Сама не в курсе, что происходит.
— Но хотя бы ничего не случилось?
— Нет, ничего. Он просто устал.
— А твоя мама?..
Жана Клода прерывает телефонный звонок. Я испепеляю телефон взглядом, страстно желая, чтобы он замолчал. Это не помогает, и на третьем звонке я беру трубку.
— Алло? — гавкаю я в микрофон.
— Э-э… привет. Это Брайан говорит, ваш домашний медбрат… Урсулу можно позвать?
— Она занята.
— Это Аннемари?
— Да, это я.
— Э-э-э… У вас все хорошо?
— Лучше не бывает. А что, собственно? — спрашиваю я раздраженно.
— Вам известно, что ваша мама отменила мои посещения на сегодня и завтра?
— Нет, я не знала.
— Простите, что спрашиваю, но… У нее есть еще кто-нибудь, кто ей помогает, или она рассчитывает справиться самостоятельно?
— Понятия не имею. Сами ее спрашивайте.
— Или она рассердилась, что я в тот раз опоздал?
— Ну да, на сорок минут. Австрийцы опозданий не любят.
— Я тогда колесо проколол, я же ей объяснял. Но не в том дело… Я к тому, что ей полагается сестринская помощь. Страховка ее покрывает. Так что если Урсула не хочет, чтобы именно я к вам приезжал, я с кем-нибудь другим договорюсь. Совершенно незачем ей через все это проходить в
