нем жажду успеха и почувствовала его возможности, так и он скоро разглядел в Эвелин нечто неуловимое, что называется «класс»: спокойное достоинство, сдержанная элегантность, уверенность в себе — по сравнению с ней Клайд Бейтс просто бесцеремонный неряха.
Внимательно наблюдая за Эвелин, Рурк перенял многое — он уже иначе выбирал автомобиль, квартиру. Как сухая губка, быстро впитывал все новое — манеру поведения, обходительность, хороший вкус.
Рурк прекрасно понимал, чем обязан Эвелин. Под ее руководством приятная от природы внешность обрела лоск, смекалка подкрепилась знаниями, не лишенные обаяния наглость и хитрость превратились в проницательность и сообразительность, необходимые деловому человеку. Благодаря Эвелин он получил деньги, положение, власть — словом, все, о чем мечтал в молодости.
И все-таки… и этого Рурку Фэллону было мало.
Раздался сигнал внутренней связи, Рурк встрепенулся и услышал бесплотный голос пилота:
— Мы пошли на снижение, мистер Фэллон, пристегнитесь, пожалуйста, через десять минут приземлимся в аэропорту Лос-Анджелеса.
Рурк выполнил указания пилота и повернулся к иллюминатору.
«Напрасно беспокоишься, — сказал он себе. — Может, женщина, которую ищет Эвелин, просто нищенка. А может, ее вообще не удастся найти. Черт, да жива ли она? Всякое могло случиться за тридцать два года. Но даже если жива, не исключено, что она замужем за бедным трудягой, у нее трое или четверо детей и лачуга в трущобах».
Адрес привел его к маленькому, послевоенной постройки оштукатуренному дому в старой части Лос- Анджелеса.
Несколько пучков травы торчало на пятачке перед дверью, подобно неравномерной растительности на лице подростка. Похоже, некогда здесь была лужайка. Трехколесный велосипед, несколько пластмассовых самосвалов и гоночных машинок валялись в пересохшем бассейне, поросшем травой, и другие игрушки разбросаны по грязному двору.
Со смешанными чувствами в душе Рурк окинул взглядом неухоженный двор, потрескавшуюся стену дома. Скорее всего Андерсоны здесь больше не жили. Но облегчение или разочарование испытал он от этого, и сам не знал.
Около соседней двери, тоже выходившей во двор, пожилая женщина, похожая на птицу, поливала клумбу с петуньями, с любопытством поглядывая на него.
Дверь, к которой он устремился, была распахнута и открывала взору внутренность дома, где так же грязно, как и во дворе. Никого не было видно. Он постучал в дверь, задрожавшую от прикосновения, и, немного подождав, огляделся. Старый рабочий микрорайон, некогда состоявший из скромных, но аккуратных домиков. Кое-где виднелись свежевыкрашенные стены, ухоженные газоны и клумбы. Но мало-помалу все приходило в упадок.
На улице ржавел брошенный автомобиль, он стоял на четырех подпорках, сорняки уже дотянулись до бесколесных осей. Большинство домов облупилось, на многих крышах не хватало черепицы, а в окна некоторых домов вместо стекол вставлена фанера. Уличные фонари разбиты, почтовые ящики и номера домов висели криво, везде кучи мусора.
Трудно представить, что дочь Эвелин росла здесь, если даже это место знавало лучшие времена.
— Эй, чего надо?
Рурк обернулся. В дверном проеме стояла молодая женщина с малышом, оседлавшим ее бедро, он был очень грязный, она, впрочем, тоже, как и все вокруг.
В башмаках на босу ногу, в видавших виды шортах и выцветшей, в пятнах, майке, она стояла, уставившись на незнакомца. Рурк смотрел на выкрашенные в белый цвет волосы, стянутые на затылке в конский хвост, на лицо без всяких следов косметики. «В ней по меньшей мере тридцать фунтов лишнего веса, — подумал он, — и все избытки плоти сосредоточились на бедрах и на брюхе». Ребенок шмыгал простуженным носом и болтал грязными ногами.
Рурк опустил глаза вниз, и женщина тоже.
Неужели это Сара? По возрасту подходит.
— Я ищу семью Эдгара Андерсона. Мне дали этот адрес.
— Нет здесь таких. — Женщина подозрительно сощурилась. Близко посаженные маленькие светло- карие глазки ощетинились короткими ресницами.
— Вы не знаете, давно ли они переехали? Может быть, Андерсоны оставили новый адрес?
— Не-а. Тут только я да мой старик. Мы арендовали эту дыру пару месяцев назад.
— Тогда понятно. А кто владелец дома?
Она пожала плечами.
— Кто его знает. Какой-то тип является за деньгами первого числа каждого месяца.
Рурк задал еще несколько вопросов, но женщина ничем не могла ему помочь. Наконец, смирившись со своей участью, он поблагодарил ее и собрался уходить.
— Эй, молодой человек! — От соседней двери к нему спешила пожилая женщина, задыхаясь от возбуждения, ее морщинистое лицо излучало любопытство.
— Я слышала, вы ищете Андерсонов?
— Да, мэм. А точнее — Сару Андерсон. Вы не знаете, где мне ее найти?
— О Боже, конечно. Я знаю ее с пеленок, такая милая девочка. Понимаете ли, Сара давным-давно отсюда уехала, из этого дома. Да и кто осудил бы ее — тут такое творилось! Сара — хорошая дочь, она всегда заботилась о матери, несмотря ни на что. — Женщина вздохнула и печально покачала головой. — Бедная Джулия, бедная, бедная Джулия! Это ужасно…
Слова ее повисли в воздухе, а взгляд выцветших старческих глаз устремился вдаль. Она скрестила на обвислой груди костлявые руки, которыми беспрестанно жестикулировала, и они замерли, словно крылья птицы, дождавшиеся наконец отдыха.
Рурк ждал продолжения. Она молчала, и он кашлянул.
— Извините, мадам…
Старуха заморгала.
— Что? О, ради Бога! Куда подевались мои манеры! — воскликнула она, расправляя цветастый фартук. Он уловил запах — затхлая смесь лаванды, ментола и старости. — Меня зовут Хэтти Блэнкеншип. Я живу рядом. Почти сорок шесть лет.
Рурк представился и объяснил — давняя подруга Сары попросила найти ее. Женщина охотно закивала, язык ее развязался.
— Ну разве не здорово, что я вас остановила? Пойдемте скорее ко мне, я дам ее адрес.
Подвижная, как сверчок, она засеменила через ухоженный кусочек лужайки, треща без умолку.
— Андерсоны жили здесь еще в прошлом году. То есть последние пять лет после смерти Эдгара Джулия жила одна, и должна вам сказать, впервые с того дня, как бедняжка обвенчалась с Андерсоном, она обрела покой. Ах, как ужасно, что Джулия больше не способна наслаждаться своей свободой. Во всем виноват ее муж. Да, да! Именно он. Конечно, не принято дурно говорить о покойниках, но Бог меня простит — я бы столько порассказала об этом человеке!
Она привела Рурка в чистую маленькую комнату, подвела к столу и стала искать книгу с адресами.
— Сейчас, дайте-ка посмотреть, где-то здесь.
— Насколько я понял, миссис Андерсон тоже умерла?
Хэтти Блэнкеншип взглянула на него:
— О нет. Хотя Бог знает, что лучше. Понимаете ли, Джулия больна. У нее болезнь Альцгеймера, — сообщила она, понизив голос. — Бедняга сошла с ума, год назад ей сделалось так плохо, что Саре ничего не оставалось, как продать дом и поместить ее в лечебницу.
Рурк все еще переваривал услышанное, когда старуха наконец выпрямилась и помахала карточкой.
— Вот. Я не слишком часто звоню Саре с тех пор, как она забрала отсюда мать, но я знала: карточка где-то тут. Она ушла из дома совсем девочкой, но всегда оставляла мне свой телефон, чтобы я могла звонить ей… если… Ну, вы понимаете… если что-то у них тут стрясется. Сара очень заботилась о
