оглушительный клич мятежников, и через поле, выйдя из укрытия, ринулись в атаку тринадцать тысяч конфедератов.
Великолепные, они наводили суеверный ужас. Они шли как Божья кара, верные своему воинскому долгу и своему «правому делу».
Но артиллерия северян открыла по ним шквальный огонь, и все мятежники пали. Под смертоносной картечью люди умирали со страшными криками – искалеченные, раздавленные.
Тем не менее атака продолжалась.
Объезжая поле боя, Дэниел обнаружил, что Стюарт и его кавалеристы втянуты в яростный бой и, судя по всему, терпят поражение.
Возвращаясь к Ли с собранной информацией, Камерон видел уже остатки своей армии – солдаты, хромая и спотыкаясь, отходили назад.
Ли, этот величественный джентльмен старой закалки; удрученно обронил:
– Это моя вина. Виноват только я один.
Атака Пикетта провалилась.
И, по правде говоря, закончилась эпопея Геттисберга.
Оставалось только подсчитать потери. В ту ночь предварительные подсчеты дали катастрофический итог. Почти тысяча мятежников были убиты, около двадцати тысяч – ранены и более пяти тысяч пропали без вести.
Еще ужаснее была картина на поле брани. Многое Дэниелу приходилось видеть за годы войны, но в жизни еще не испытывал он такой безнадежности, как здесь, на Сементри-хилл, когда глядел на усеянную трупами землю. Их было великое множество – искалеченных, обезображенных тел, лежащих в самых нелепых позах, – трупов друзей и врагов, что сплелись в объятиях смерти.
Кое-где мелькали санитары, и Дэниел подумал о Джессе.
Брат явно где-то там; руки у него, наверное, по локоть в крови, и работает он день и ночь без передышки. Хорошо бы быть рядом, помочь ему. В ту ночь ему было безразлично, мятежник ранен или янки. Война обернулась одинаковым кошмаром для всех, но конца ей не видно.
Дэниел заметил вдруг одного из полковых врачей, который осматривал раненых, и направился к нему – сначала шагом, потом чуть ли не бегом. Врач, капитан Грили, удивленно и даже испуганно взглянул на него:
– Полковник?..
– Говорите, что надо делать. Я довольно опытный ассистент хирурга!
– Но, полковник…
– В данный момент я свободен, капитан, если можно так выразиться в подобную ночь. Я не врач, но немного разбираюсь в медицине. Одному Богу известно, сколько человек я сегодня отправил к праотцам, так что позвольте мне помочь спасти тех, кого можно.
Грили был явно смущен: еще бы. Камерон ведь полковник кавалерии! Но, пожав плечами, он все-таки воспользовался услугами Дэниела – попросил его подобрать раненого молодого солдата.
– У нас не хватает носилок. У нас не хватает санитаров.
У нас ничего не хватает! – закончил капитан, безнадежно махнув рукой.
– Значит, любая помощь будет кстати, – заключил Камерон и подхватил на руки окровавленного солдатика.
В течение следующего часа он помогал отыскивать тех, в ком еще теплилась жизнь. Увидев кого-то из своих подчиненных, Дэниел задействовал и их. Проработав несколько часов, кавалеристы действительно очень помогли санитарам.
Внезапно Грили попросил Дэниела помочь в импровизированной операционной. Он держал раненых, которым Грили ампутировал конечности, пытаясь отвлечь их разговорами, и уже потерял счет операциям, как вдруг на носилках внесли его порученца. Билли Будэн!
– Полковник!
Красивое лицо Билли, сейчас почему-то землисто-серого цвета, искажала гримаса боли. Тем не менее парень попытался улыбнуться.
– Похоже, вам разрешили въехать в операционную прямо на коне?
Несмотря на искреннюю озабоченность состоянием Билли, Дэниел улыбнулся в ответ, понимая, как важно поддержать в нем волю к жизни.
– Черт возьми, тебе ведь известно, что я немного знаком с этим занятием, не так ли?
– Еще бы! Мне ли не знать!
– Эк тебя угораздило, дружище! Никак ты слишком близко подошел к янки?
– Если бы, сэр! Просто что-то рвануло рядом со мной, а очнулся я всего лишь несколько минут назад.
– С ним все будет в порядке, доктор Грили, не так ли?
Капитан приподнял кавалерийскую рубаху рядового и многозначительно взглянул на Камерона. Дэниел перевел взгляд на грудь Билли и увидел сплошное кровавое месиво.
Он чуть не вскрикнул. На глазах его вскипели слезы. Разозлившись на себя, он собрал всю свою волю, чтобы не расплакаться. Камероны всегда умели держать себя в руках! Да поможет ему Господь не проявить слабость.
